Детонировала и она!
Из-под палубы вырвался багровый огненный пузырь, в огненную стихию влился керосин вспыхнувших внутренних баков палубника.
На мостике повылетали все стекла. Контр-адмирал Вильям Джеймс поклялся себе, что не отдаст позорный приказ «покинуть корабль»: «Хватит, что во время фолклендов английские экипажи бросали горящие суда, а те сутками оставались на плаву».
Он даже успел пока еще в сравнительно спокойной обстановке до первого ощутимого попадания, толкнуть короткую речь по внутренней связи. Совсем не пламенную, Джеймс не был каким-то особенным оратором говорил рвано и не всегда связно, по-военному рублено как надо! Но именно такое искреннее и не подготовленное обращение завело экипаж, заставив многих действовать, забыв об инстинкте самосохранения.
Пожарище на ангарной палубе обильно заливали водой. Офицеры аварийных партий не боялись, что авианосец примет слишком много лишнего балласта. Часть воды, конечно, доходила до «низов», но в основном она шумными потоками стекала из бортовых вырезов. Какой-то отчаянный палубный рабочий врезался на самолетном тягаче в пылающий «Харриер», столкнув его за борт, сам едва не улетев вслед.
Матросов со шлангами, окруживших очаг огня на палубе, сбивающих горящий керосин струями воды, вдруг раскидало взрывом рванула одна из ракет отвалившись от пилона, она лежала на задымленной палубе, никем не замеченная.
Огонь выбрался из дыры, оставленной первым снарядом, и охватил многострадальную корму корабля. Пламя перекинулось на кормовую артиллерийскую установку. Вспыхнули водонепроницаемые чехлы (по идее, невозгораемые), губя блоки с антеннами и телевизионной камерой. Через несколько минут в огненном аду «Голкипер» весь нагрелся. Жар передался в подпалубное пространство и объемные магазины. Патроны в них стали рваться с пулеметной дробью.
Тут и там мелькал персонал в белых накидках с красным жирным крестом на спине, сгорбленные фигуры порой тащили порожние или нагруженные носилки оказывалась первая, экстренная, всяческая медицинская помощь задыхающимся, кровоточащим, орущим в общей какофонии воя ветра, сирен и взрывов. Все это происходило в ухудшавшихся условиях бортовой качки авианосец из-за поврежденных рулей неумолимо сваливался в циркуляцию. Правда, достаточно большого радиуса, но держать курс 45 градусов на ветер, он уже не мог. По траверзам флагмана, рискуя схлопотать увесистый вражеский снаряд, сновала бледная тень эсминца.
Изменение курса помогло англичанам избежать очередного накрытия счетверенный разбросанный частокол всплесков встал слева по корме.
Фрегат «Сент-Альбанс»
Первым залпом «Бисмарк» не добился прямых попаданий, но ощутимое накрытие было. Едва по носу корабля встали два пенных столба, в рубке раздался почти срывающийся на панику голос кого-то из офицеров:
Лево на борт! Всем лечь на пол!
Вода взметнулась у правого борта. Фрегат вздрогнул от носа до кормы, казалось, что металл обшивки надстройки едва не лопнул от близкого взрыва фугаса. Спадая, поднятая волна полностью скрыла палубу пузырящейся водой. Сотни осколков, прошивая надстройку, вертолетный ангар, вместе с ударной волной сбили часть антенн. Согнулась, заклинив вращение, антенна РЛС обнаружения, зияли дыры в отражающей плоскости фазированной решетки на топе фок-мачты.
Люди упали вповалку. Несколько человек получили серьезные ушибы, у многих сочилась кровь из носа и ушей. Кого-то спасла быстрая реакция. Рубка наполнилась хлесткими ударами, шлепками и кратким воем пересекающих тесное помещение осколков. Сразу заголосили несколько человек, схватившись кровенеющими руками за раненые места. Оператор носовой гидроакустической станции[76] зажимал лицо обеими ладонями осколки экрана радара ударили ему прямо по глазам.
За общим воем и грохотом экипаж не сразу услышал, что прервался размеренный гул двигателей система безопасности во избежание перегрева автоматически вырубила турбины.
Наконец командир корабля услышал более-менее связные доклады подчиненных:
Корабль потерял ход!
Нарушено управление бортовым оружием!
Связи нет!
Пожар в вертолетном ангаре!
Несмотря на начавшееся задымление, все почувствовали движение воздуха близким взрывом посрывало люки, выбило иллюминаторы. Попытки запустить дизель-генераторы привели к неожиданному замыканию электропроводки.
За общим воем и грохотом экипаж не сразу услышал, что прервался размеренный гул двигателей система безопасности во избежание перегрева автоматически вырубила турбины.
Наконец командир корабля услышал более-менее связные доклады подчиненных:
Корабль потерял ход!
Нарушено управление бортовым оружием!
Связи нет!
Пожар в вертолетном ангаре!
Несмотря на начавшееся задымление, все почувствовали движение воздуха близким взрывом посрывало люки, выбило иллюминаторы. Попытки запустить дизель-генераторы привели к неожиданному замыканию электропроводки.
Как выяснилось позже, вода попала в отсеки, заливая перебитые кабели.
Пожар в ангаре удалось потушить, но с кормовой взлетно-посадочной площадки ушел (руками экипажа) под воду порядком обгоревший вертолет.
Фрегат удерживали носом на волну. По предварительным прикидкам, на устранение ходовых неисправностей понадобится не меньше получаса если не больше.
Такие же прогнозы давал и инженер по вооружению поступала информация лишь с навигационных систем, антенны управления стрельбой с кормового и носового поста не работали. Не было данных с лазерного дальномера, тепловизора. Часть мониторов на рабочих местах операторов систем боевого управления оказались разбиты.
Как следствие, откладывался запуск торпед на которые так надеялись.
Подводная лодка U-211
Акустик обер-матрос Вессель регулярно докладывал и комментировал свои версии боя надводных кораблей. Усилившийся ветер и шквалы проливного дождя создавали на воде шум, мешавший «слухачу», но громкие плюхи падающих снарядов в наушниках слышались прекрасно. Весть о том, что большой немецкий корабль терзает английское соединение, расползлась по лодке, и теперь стиснутые в стальной сигаре подводники чувствовали себя более уверенно, словно находились под защитой той крепкой надводной брони и калибров. Хотя прекрасно понимали, что подвергнись они сейчас атаке эсминца, вероятней всего линкору будет не до них.
А Вессель выдавал очередное «Ох!», когда снаряды детонировали о воду, и он получал в наушниках четкий характерный звук. И хоть взрыв на воде обозначал промах, все радовались линкор еще даст прикурить Владычице морей.
Корветтен-капитан Карл Хаузе, вовлеченный в азарт акустика, иногда сам прижимал наушник к уху, но его больше волновали непонятные тихие винты предполагаемого «охотника», крадущегося по пеленгу 110. Дистанция до посудины была примерно шесть миль, ход тоже примерно 15 узлов, но никаких намеков на работу «асдика» не было.
U-211 дрейфовала, повернувшись кормой к постепенно сокращавшим дистанцию неизвестным кораблям. Кормой было удобней всего и лупануть можно из торпедных кормовых аппаратов, и удрать, если что, в более удобном положении. Хаузе приказал заглушить двигатели, всем сидеть тихо как мыши, акустику доклад о любых изменениях.
Изменения, конечно, были. Корабли на поверхности на месте не стояли.
Герр капитан, «охотник» по пеленгу 100, снова обратил на себя внимание акустик.
Что там?
Дистанция пять миль. Курс 330335. Скорость увеличил, вероятно, до 1820 узлов. Громкость два. Быстро усиливается. Если он не изменит курс, пройдет весьма близко.
Так, так! Двадцать узлов! Все-таки корвет. А еще вероятней эсминец. Не очень-то он быстр. Хотя при таком шторме вполне понятно, командир метнулся к штурманскому столику, где Фридрих Хансен, уже орудуя линейкой и карандашом, быстро чертил линии курсов и выставлял расположение кораблей.
Приготовиться к торпедной атаке! Хаузе хищно улыбнулся, находясь явно в возбужденном состоянии, привычно резкими движениями за козырек поправил на голове фуражку.
Лодка приятно отозвалась знакомыми звуками, словно напрягшийся хищник перед броском на добычу: хрипами в переговорном устройстве, тихим жужжанием электродвигателей, шорохами засуетившейся команды.
При таком волнении будет трудно попасть в эту посудину, скривил бородатую физиономию помощник.
Угостим их «рыбками» с магнитным взрывателем. Выставим на торпедах большую глубину хода. Кораблик вроде бы небольшой, рванет под килем ему хватит. Наш великан «Бисмарк» ведет честный бой, а «томми», похоже, подло выходят на торпедную атаку. Что ж, если здесь нет Вольфарта Парсифаля, мы прикроем в этом «пруду» нашего гиганта[77].
По-прежнему считаешь, что это «Бисмарк»? Обер-лейтенант смотрел с сомнением. Тебе просто хочется в это верить.
А та обрывочная радиограмма?
Ребята на «Тирпице» просто хотели запутать англосаксов, возразил помощник, тем более что сообщение я бы назвал откровенно невнятным.
Запутать? Кодированным сообщением? К черту, Вильгельм. Нам самое простое было бы выйти с ним на связь, но ты же сам слышал англичане забили весь эфир помехами, губы Хаузе скривились в ухмылке. Дорогой Вилли, мы уже давно дразним Нептуна
Он выставил указательный палец вверх и плавно загнул кисть руки вниз:
всякий раз погружаясь под воду. И если вся команда в один голос твердит, что их утащили на дно, а потом отпустили морские сирены, я готов больше поверить в мистику, даже если здравый смысл говорит мне, что такого не может быть.
И вдруг коротко хохотнул, но как-то без особого веселья:
В детстве всегда мечтал поплавать на «Летучем голландце». Скоро узнаем, не призраки ли мы, а? На последнем «а» он ободряюще посмотрел на притихшего, прислушивающегося к командиру Хансена молодой парень смущенно отвел глаза, делая вид, что склонился над штурманской картой.
Люк в соседний радиоакустический отсек был широко открыт, при слабом свете просматривалась сидящая за аппаратурой сгорбленная фигура обер-матроса. За время разговора Вессель три раза подавал голос, докладывая о курсе эсминца. Не оставлял без внимания и удаленные, занятые друг другом крупные тоннажи.
«Охотник». Дистанция три мили. Курс прежний.
Главмех! Поднимай лодку на глубину 14 метров. Осторожно! Если наверху по-прежнему шторм, а там наверняка шторм, нас может вытолкнуть на поверхность, командир в нетерпении взялся за ручки перископа, но придется рискнуть.
Ох! снова восторженно выдал держащийся за наушники акустик.