Привыкшие к его возгласам никто не посмотрел в его сторону, однако тот заставил обратить на себя внимание:
Командир! Он накрыл «охотника»!
Конечно, было понятно, кто «он». Все в рубке повернулись в сторону акустической рубки. Возникла пауза. В глазах стоял немой вопрос.
«Охотник» застопорил ход. Я его не слышу.
Последний пеленг?!
Примерно 45, Вессель подался вперед, прижав наушники ладонями, подтвердив последнее направление: Сорок пять градусов, дистанция три мили, слышу всплеск. У них явно повреждения, винты не вращаются, что-то уронили за борт.
Хаузе взглянул на стрелку глубомера:
Прекратить всплытие. Убрать перископ. Малый ход. Лево руля до максимума. Вильгельм, разворачиваем лодку. Кормовые аппараты закрыть, встретившись взглядом с обер-лейтенантом, утвердительно кивнул. Нам такие ребята много нервов потрепали. Добьем.
U-211 ложилась на атакующий курс, электромоторы, отбирая энергию у аккумуляторов, раскручивали винты до полных оборотов. Набрав скорость, лодка пошла на глубине 30 метров устойчивым ходом.
Делай поправку на дистанцию 800 метров, приказал командир Хансену.
Штурман кропотливо счислял дистанцию до цели, скорость лодки и время подхода на дистанцию пуска торпед.
Вессель?
Они там же, герр капитан. Я слышу, как они чем-то гремят, не иначе топчутся по палубе, будто молотками колотят.
Ага, ирландский степ, взъерошенная борода Хаузе растянулась в улыбке, приготовить аппараты три и четыре. Дистанция?
Тысяча пятьсот метров.
Перископ! Скорость средняя.
По мере подъема лодку стало легко качать наверху было весьма неспокойно. Сбавив скорость, U-211 вновь обрела некоторую устойчивость, тем не менее все схватились за что можно удержаться сохранить равновесие.
Где-то звякнуло, стукнуло, внизу хлюпала вода. Штурман громко прихлопнул ладонью покатившийся по столу карандаш. Зажужжал мотор перископа.
Хаузе прилип лицом к резиновой подушке окуляра перископа, совершая круговые движения, выбирал позицию для атаки. У него что-то не ладилось, он двигал перископ вверх, вниз в промежутках между подъемом и спадом волны.
Угол перекладки руля влево 10 градусов. Глубина двадцать. Держать курс! Аппараты, товсь! Глубина хода торпеды десять.
Курс выставлен, доложил стармех.
Он прямо по носу! Командир одним толчком втянул перископ внутрь лодки, убрал ручки и отключил мотор.
Лодка погружалась в более спокойные воды.
Глубина 20 метров!
Пли!
Аппарат три пли! подтвердил помощник. Четвертый пли!
Произведя два толчка, торпеды помчались к цели. Штурман, замерев, одними губами отсчитывал секунды. Почти точно, раньше на три секунды расчетного времени, подводники услышали взрыв. Следом прогремел второй.
Произведя два толчка, торпеды помчались к цели. Штурман, замерев, одними губами отсчитывал секунды. Почти точно, раньше на три секунды расчетного времени, подводники услышали взрыв. Следом прогремел второй.
Хаузе удовлетворенно крякнул.
«Сент-Альбанс»
Командир фрегата понимал, что неподвижный корабль является прекрасной мишенью для немецких канониров. Вокруг израненного фрегата вспухало облако дымовой завесы, чтобы через несколько минут быть сдутым сильным ветром. И снова постановщики дымовой завесы отстреливали заряды, в попытках укрыться от дальномеров противника. Английский офицер надеялся, что не услышит кошмарного звука прорывающихся сквозь воздух снарядов.
Корабль уже начал восстанавливать свою боевую функциональность.
В головки самонаведения торпед вгоняли новые данные о пеленге корабля противника. Старший офицер пытался связаться с командующими.
Оператору поста гидроакустической станции никак не удавалось подсоединить новый модуль-экран к консоли. Бесплодно провозившись минут двадцать, он подсоединил блок аппаратуры целиком, на специальный ремонтный кабель. Выданная картинка была пугающей. Он не стал уповать на автоматическую, и, возможно, неадекватную загрузку системы, а сразу забил тревогу, предупредив командира, попробовал согласовать вручную.
Не успел.
Сработавшая под днищем торпеда выбросила сноп воды и пламени, вскрыв «Сент-Альбанс» как консервную банку.
Он стал медленно переламываться пополам, задирая нос и корму, его средней части уже не было видно, когда у кормы прогремел второй взрыв. Магнитный детонатор сработал с некоторым запозданием, торпеда не причинила никакого ущерба, но и первой было достаточно.
Выплыть удалось только четверым членам экипажа. Забравшись в спасительный мирок надувного плотика, полузамерзшие, грязные, покрытые маслянистой соляркой, они, закрывшись надежной «молнией» от морских брызг, установили дополнительный тревожный радиомаячок, трясущимися руками распечатывая согревающие пакеты.
Теперь им оставалось только ждать.
U-211
Хаузе, поздравив экипаж с одержанной победой, посмотрел на присутствующих в центральном посту.
Тоннаж не бог весть какой, зато боевой корабль. Посмотрим, господа офицеры? Думаю, этот маленький успех заслуживает раскупорки части «бутылок с лекарством»!
Главмех! Продуть балласты, поднять оба горизонтальных руля всплытие! Провентилировать лодку.
После череды команд и исполнений почувствовался дифферент на корму U-211 поднималась, задирая нос. Сразу стала проявляться усиливающаяся болтанка. Через минуту стармех, не отрывая глаза от глубиномера, доложил:
Лодка всплыла на поверхность!
С протяжным свистом в корпус субмарины устремился «свежий глоток». Заработал один из дизелей. Воздух высокого давления с ревом рванулся на запуск второго дизеля.
Матросов с оружием на мостик!
Напялив прорезиненный плащ, вооружившись биноклем, Хаузе стал легко взбираться по скобтрапу.
Было слышно, как с легким свистом открывается рубочный люк.
Лодка, дрожа всем телом от работы дизелей, разбивая волны на пену и брызги, карабкалась на волны, переваливалась через гребни, срываясь вниз, зарывалась в подошвы водяных накатов.
Водяные валы перекатывались через легкий корпус. За погруженной в океан рубкой вился бурлящий водоворот. Подымающаяся корма то и дело обнажала вращающиеся винты, вспенивающие воду. Порывистый ветер холодил кожу и взъерошил бороды, открытый мостик нещадно забрызгивало водой, и командир то и дело протирал линзы бинокля.
На севере и северо-востоке скорее угадывались надстройки больших кораблей, слышались глухие раскаты стрельбы.
U-211
Когда U-211 подошла к месту трагедии, подводники обнаружили лишь прыгающий на волнах грязно-желтый надувной плотик. Атакованный корабль оставил после себя кляксу маслянистого пятна, стягивающего волны своей жирной пленкой, и на редкость минимум обломков.
Вилли, я хоть тебе и запрещал с твоей простудой появляться на мостике, но твой английский более внятный, проорал ухмыляющийся командир поднявшемуся наверх обер-лейтенанту.
Как мы их вылавливать будем при такой качке? ответил помощник капитана, указывая на болтающийся плот. Ты посмотри, какая устойчивая конструкция, не переворачивается.
Это из-за разлитого топлива. Волна покатая.
Это из-за разлитого топлива. Волна покатая.
В этот момент сбоку на желтой поверхности спасательного средства прорезалась темная щель, высунулось побелевшее лицо, послышалась английская речь.
Что он там кричит? Ругается, не совсем уверенно ответил Шульц, слышно плохо.
Спроси его, что за корабль мы потопили, и пусть перебираются к нам. Спасем этих засранцев. Эй, крикнул он вниз, тащите веревки.
В рубке стало тесно от засуетившихся матросов с длинными канатами. Однако англичане по-прежнему оставались в своей надувной лоханке. Перекрикивающая вой ветра и шум волн словесная перепалка длилась буквально пять минут.
Они наотрез отказываются «спасаться». Говорят, что к ним придет помощь, а нас непременно потопят. В основном ругаются. Посудина фрегатом каким-то была, название не разобрал. С плотика продолжали что-то орать, а обер-лейтенант вдруг стал весьма озадаченным. Выслушав последнюю тираду, он, сглотнув, вымолвил: Курт, по всей видимости, в чем-то ты был прав.
Ты по поводу чего? не понял Хаузе.
Они говорят, что сейчас второе тысячелетие и война давно закончена. Что-то про какой-то «североатлантический альянс» и союзничество. Опять ругаются. Говорят, что однозначно нашу примитивную допотопную лодку утопят, он сумел выдавить улыбку на лице, прямо каламбур.
Ха! Ты спроси, а кто их в свинячью задницу загнал, не наша ли допотопная субмарина. Всё, Хаузе не стал дожидаться, когда обер-лейтенант закончит орать в сторону англичан, не хотят, черт с ними. Спускаемся. Мы и так пошли на нарушение приказа.
Его голос вдруг стал вязнуть в резко накатывающемся свисте, а потом сверху навалилась ударившая по ушам волна. Задрав голову, они увидели промчавшуюся почти над водой ревущую стремительную тень. В паре десятков метров на волнах заплясали фонтанчики вбиваемых в воду снарядов. Самолет!
Самолет почти сразу вернулся, но в этот раз стрелять не стал, боясь зацепить своих. Проходя в сотне метров от подлодки, острокрылая машина, едва не брея вершки волн, резко изменила угол атаки, уходя ввысь. Реактивная струя, сбивая барашки волн, короткой дорожкой подняла белую водяную пыль.
Вот это да! проговорил кто-то из впередсмотрящих. Хаузе не слышал, но видел орущие, радостные лица англичан.
Всё! Концерт окончен, погружение. Задраить люк.
Он стал шумно сползать по трапу, уже снизу послышался громкая команда:
Главмех! Срочное погружение!
Вниз сапогами по скобам загремел и помощник. Матросы быстро задраивали рубочный люк.
Пуская пузыри, субмарина стремительно погружалась. Заработали электродвигатели.
Герр капитан! Радист и акустик сидели в одной рубке. Рожи у них были, словно они познали великую тайну.
Давайте выкладывайте.
Однако сначала командир отдал распоряжения главмеху о глубине и курсе. Только потом повернулся к радисту:
Что у тебя?
На поверхности был установлен устойчивый прием радиосигналов. Сначала я решил, что англичане сбрендили что их радиостанция на немецком языке. Но пришла шифровка с нашей командной базы. Правда, сигнал не характерный.
Ну?.. нетерпеливо поторопил радиста командир.
Они открытым текстом обращаются к адмиралу Лютьенсу, требуют прекратить огонь. Война закончилась
Стоп, стоп, стоп! Лютьенс? «Бисмарк»! Что я тебе говорил! восторженно воскликнул Хаузе, бросив взгляд на Шульца. Продолжай.
Я пробежался по другим частотам, даже поймал Берлин. Они все с ума сошли! Радист вдруг как-то сник. Прошло столько лет! Как это все объяснить?