Господи, на дух не выношу вот это голоса автомобилистов, сказала Клегг. В смысле, да мы, блядь, все автомобилисты, не? Ты ж не превращаешься в убогого, отрицающего глобальное потепление упыря только потому, что тебе время от времени приходится водить машину. И которая, Бэрри. Та балерина самоопределяется как женщина.
Извини, Сэлли, но я сам решу, как мне обходиться с местоимениями, пока это разрешено законом, если ты не возражаешь.
Тейлор задумался, долго ли это и впрямь будет юридически разрешено. Буквально этим утром он получил информационную выдержку Англии на выход, где сообщалось, что ребятки из #ДавайтеДержатьсяВместе собрались законодательно ввести в Королевстве гендерно-нейтральные местоимения в знак признательности за финансовую поддержку, оказанную им общеевропейской радикальной лоббистской ЛГБТК-сетью, спонсируемой еврейским дельцом Джорджем Соросом[60]. Англия на выход и это смотрелось совсем уж откровенным противоречием в понятиях намекала к тому же, что #ДавайтеДержатьсяВместе намерены ввести еще и закон шариата, чтобы обеспечить себе голоса мусульман.
Давайте включим телевизор, посмотрим, что про это говорят в новостях, предложил Мэтлок.
У-ух. Олдскульные СМИ, проговорила Клегг. Винтаж. Может, стоит послушать транзистор?
Это обеденные новости, насупился Мэтлок.
Которые буквально никто больше не смотрит, сказала Клегг, включая рабочий телевизор. До чего же странный подход. Ой, обед. Ну-ка, новостей мне. Чистая случайность же, а? Просто гляньте в телефон.
Быстро нараставшая волна негодования из-за убийства транс-женщины и последующее омерзительно трансфобное сокрытие этого события полицией стали, конечно, главной новостью. Как выяснилось, краткая задержка транспортного потока на Лондонском мосту не единственный общественный протест против того, что в общественном сознании засело теперь как трансфобное преступление, к которому власти оказались оскорбительно безразличны. Всего за одно утро Сэмми Хилл, прежде совершенно частное лицо, оплакиваемое исключительно теми, кто знал и любил ех, сделалась великомученицей за дело обнародования и устранения транс-нетерпимости. Поп-звезды и политики наперебой твитили, чтобы выразить свою скорбь, негодование и, возможно, в некоторых случаях еще и чтобы все убедились, до чего замечательные они люди, эти поп-звезды и политики.
#героиня #убиться #ангел #вдохновение и, конечно, #ЯЭтоСэмми.
Море цветов и отсыревшие плюшевые мишки стремительно затопили скромный сокровенный памятник, возведенный друзьями Сэмми на месте убийства. На станциях метро уже торговали значками с надписью Я Сэмми. Мэр заказал перетяжку для Сити-холла Лондон это Сэмми. И вновь Фейсбук покрылся радугами, сердечками и плюшевыми медвежатами.
Сложившееся к обеду мнение однозначно состояло в том, что как общество мы все разделяем скорбь и ответственность за смерть героини ЛГБТК. Казалось, печаль и стыд объединили всю страну.
Чего, конечно же, не происходило.
Миллионам людей было целиком и полностью насрать на Сэмми и претило, что им рассказывают, как подобает себя вести.
А другие миллионы людей все не на шутку бесило. Втихаря, разумеется. Потому что говорить-то не дозволено, верно?
Но их с души воротило, что им втирают, будто все транс-люди выжившие герои. Будто Черчилль был на самом деле кошмарным расистом. Что больше нельзя шутить про гомиков и ирландцев. Или улавливать некоторый афронт, когда в местной государственной начальной школе разговаривают на сорока семи языках, однако местный член парламента, голосовавший за открытые границы, обучает своего ребенка в частной школе. Воротило их много от чего.
А большой компьютер в Сэндвич-коммуникациях дружил в Фейсбуке с каждым из них.
20. Я это Латифа
Винни Джозеф сидела на консультации по гореванию. Эти консультации входили в финансируемую полицией программу поддержки жертв. Винни полагались три бесплатные консультации, и сейчас шла третья.
А большой компьютер в Сэндвич-коммуникациях дружил в Фейсбуке с каждым из них.
20. Я это Латифа
Винни Джозеф сидела на консультации по гореванию. Эти консультации входили в финансируемую полицией программу поддержки жертв. Винни полагались три бесплатные консультации, и сейчас шла третья.
Я это Сэмми, проговорила Винни. А почему не Я это Латифа? Где хештег для моей Латифы?
Консультантка бесприютно завозилась на своем стуле, но промолчала.
Я ничего не имею против Сэмми, против этой женщины, или мужчины, или кто она там, но что-то не вижу я значков в честь моей Латифы. Ни тебе полицейских пресс-конференций, ни тебе мэр Лондона транспарант не вывешивает.
Винни явно не собиралась завязывать с этой темой. Ну, это ее консультация. У нее осталось-то всего двадцать минут.
Я уверена, что семья Сэмми горюет в точности как вы, Винни, осторожно произнесла консультантка. Вам лучше сосредоточиться на своем горе, а не на чьей-то еще трагедии.
Латифа сообщала полиции, что у нас в квартале небезопасно, сказала Винни, принимаясь плакать. Она им говорила, что тут любым коридором заправляют орды отморозков. Но у них не хватает сотрудников, сказали ей. У них не хватает легавых, чтобы даже заглянуть к нам в квартал, какое там разобраться с пацанами, которые держат весь район в страхе. Латифы домогались постоянно, потому что она не хотела с ними ходить. Не хотела быть их девкой. Один такой бандит отметелил ее за то, что она ему не дала.
Я знаю, Винни
Не знаете вы! Простите, нет. Вы не черная и не живете там, где легавые уже не удосуживаются даже шмон навести. Вы небось если б пришли в полицию избитая белая женщина из хорошего дома, избитая черным мужчиной, у них бы сотрудников хватило.
Винни, это все горе. Гнев вам не помощник.
Но теперь-то у них сотрудники нашлись, а? Вон по телику сказали, что все сделают, лишь бы восстановить справедливость для того Сэмми-петушка.
Винни! Боюсь, такое говорить нельзя, даже если вы горюете.
Простите, сказала Винни, обливаясь слезами. Не знаю я этого Сэмми и никакого неуважения никому не хочу. Но моя Латифа даже у себя дома не была сохранная, по своему коридору пройти не могла, и правильно, потому что кто-то из тех отморозков хотел потрахаться и пустить ее по кругу со своими дружками, а потом прикончил, когда она стала отбиваться. Еще одна убитая. Еще одна убитая чернокожая, и никаких мне хештегов ЯЭтоЛатифа.
21. Промысловый Флот
Малика, красотуля, не зайдете ли вы ко мне в кабинет? Будьте заинькой.
Лучше б вообще-то не позволять ему с ней разговаривать вот так. Из уст большинства мужчин это звучало бы совершенно неприлично и чудовищно покровительственно. Каковым, собственно, и было. Но Джулиану как-то удалось придать этому некий пост-иронический оттенок. Словно они с ним врубаются в один и тот же анекдот. Восстают против удушающих оков ПК-полиции веселья. Как эстрадные комики, которым спускают с рук сексистские шуточки, если добавить к ним щепотку иронии. Если превратить ее в шутку над шуткой и тебе рыбку съесть, и на мель не сесть. Просто у Джулиана была вот эта привольная, врожденная уверенность в себе. Малика понимала, что не вполне она врожденная: нелишняя в этом деле и школа, где вот такую непринужденно благовоспитанную самоуверенность вводили в организм вместе с утренней кашей. Однако Малика знавала прорву пафосных мальчиков в Оксфорде и считала их обсосами. Из породы Трепа Игрива, все они. Джулиан совсем другой уровень. Голос и манеры у него настолько чарующе снобские и самоуничижительно заносчивые, что Хью Грант по сравнению с ним Дженет Стрит-Портер[61]. Малике это нравилось. С ним гораздо веселее, чем с большинством начальников. И он в хорошей форме к тому же.
У меня к вам загадка, сказал Джулиан, закрыв за ними дверь.
Он выдал ей страничку из своего блокнота, на которой написал #ЯЭтоЛатифа.
Кто такая Латифа? спросила Малика.
Вы.
Я?
Вы и я тоже. Все мы. Такой у этого хештега смысл.
Да, но кто мы на самом деле? То есть, она кто?
Именно. Умничка! Кто она? Никто о ней не слышал. Но ее до смерти избил на лестничной клетке в занюханном муниципальном жилом доме какой-то случайный отморозок, потому что она отказалась ему отсасывать, чтобы он записал это на видео и поделился со своими дружками, а мать девушки считает, что всем плевать.
Малика заколотила этот хештег в Твиттер.
Ее мать права. Всем и впрямь плевать. Всего двенадцать ретвитов.
Точно, едва ли не мечтательно отозвался Джулиан. Поразительное дело, что способен выловить Промысловый Флот. В смысле, как они, к чертям, это выудили? Мне б терпения не хватило.
Он смотрел на Малику эдак загадочно, словно ждал ее отклика.
Промысловый флот? спросила она.
Да. Наш Промысловый Флот.
Опять этот косой взгляд. Весь из себя такой гадкий мальчишка. Поразительно, как ему это удается до сих пор в его-то пятьдесят с лишним.
Ну хорошо, проговорила она, пытаясь пошутить. Клюю на наживку. Что это за наш Промысловый Флот?
Расскажу, если поужинаете со мной.
Такого она не ожидала. В чем, конечно, отчасти и состояла его уловка. Малика выдержала паузу, обдумывая свой ответ.
А это вот не домогательски ли чуточку, Джулиан? Вы мой начальник, я на тридцать лет моложе вас. Такое вообще теперь бывает? Я думала, время ушло. Она предполагала, что это заставит его задуматься хоть чуть-чуть. Но он всего лишь рассмеялся.
У меня точно бывает, сказал он, а если бывает и у вас, значит, видимо, бывает у нас обоих. Вам слово, моя дорогая.
Она попыталась заставить немножко вспотеть и его самого. Мужчинам случается быть чересчур самоуверенными.
Что, простите, Джулиан? Десять последних лет совсем не было, что ли? Шеф клеит молоденькую телочку в закрытом кабинете? Силовое неравновесие и все прочее? Неприемлемо.
Ой, да вам начхать на всю эту чепуху, Малика! Я вас знаю. Вы же птичка-тори. Сыты по горло всей этой политкорректностью. Куда подевался старый добрый флирт? Не вы ли сами это писали где-то?
Вы лазили в мой Инстаграм, Джулиан?
Нуачо. Конечно, я лазил в ваш Инстаграм. Это же Сэндвич-коммуникации, ешкин кот. У нас работа такая.
Он закрытый. Вам для этого пришлось бы его взломать.
Кхм, алё?
Малика промолчала. Ну конечно же он лазил: очевидно же, что раз она ему нравится, он поищет ее в сети. Все так делают, если кто-то нравится.
В том бикини в горошек смотритесь обалденно, кстати, продолжил Джулиан.
А вот это уже точно неприемлемо.
Я в курсе. Я в курсе! Ата-та! Гадкий мальчишка! ЯТоже-слезы-по-всей-роже и вся эта дребедень. Но все ж чисто поржать, фонарик.
Куда деваться Малика улыбнулась. Ну какой же он все-таки бесстыжий, бля.