Ну, напирал он, что скажете?
Что скажете о чем?
Об ужине.
Она решила нырять с головой. Почему нет? Он веселый. Довольно привлекательный. А она так много работает с тех пор, как вернулась в Лондон, что светской жизни у нее почти никакой. Разок встретилась с Сэлли Клегг, ее единственной оставшейся школьной подругой, не уехавшей из города. Но Сэлли привела свою жену, а Малике никогда не нравилось быть третьим колесом ни в какой тачке. Кроме того, хоть оно и чудно, Сэлли теперь служит в полиции, и все стало по-другому. Трудно сказать из-за чего. Но то, что она теперь легавая, мощно ощущалось при той их встрече. Когда-то они обе были хулиганки. Тырили косметику в магазинах. Подначивали мальчишек. А теперь Сэлли женатая полицейская. Бр-р.
Помимо же встречи с Сэлли светская жизнь у Малики сводилась в общем и целом к нескольким горластым юнцам, клеившимся к ней, когда она выбиралась куда-нибудь в клуб с коллегами.
А то, что сейчас имелось в наличии на Тиндере, было, скажем так, буэ.
Короче говоря, в тусовочном смысле вечерок с Джулианом представлялся мощным шагом вперед.
Ладно. Если вам так хочется, сказала она.
Вот молодчинка, девчонка! Отлично.
Но только если это что-то очень элитное.
Я вас умоляю, Малика, не забывайте, с кем разговариваете, промолвил он, изображая обиду. Я не опускаюсь до неэлитного.
Я в смысле очень элитного. Тошнотворно. Головокружительно. Чего-то такого, что я себе точно позволить не смогла бы, даже при том, сколько вы мне платите, а платите вы мне, надо признаться, чрезвычайно неплохо.
Ну хорошо. Как вам Ле Канар Шарман?[62]
Не знаю такого.
Это в Женеве.
То был определенно решающий миг. И очень внезапный к тому же. Джулиан, по сути, предлагал ей переспать с бухты-барахты. Похабные выходные в Швейцарии. Вот это прыть. Кое-какие заигрывания были, это правда, но с Маликой много кто заигрывал или пытался, особенно преуспевающие немолодые. Вероятно, потому что их меньше смущал ее диплом с отличием по математике, который, как Малика выяснила, отпугивал многих юных. Но все равно неожиданно. Вокруг Джулиана было достаточно женщин шикарные выпендрежные ляли болтались по конторе постоянно. Джулиан повеса, игрок. Серийный однолюб, по его собственным словам, но с высокими оборотами.
Ну хорошо. Как вам Ле Канар Шарман?[62]
Не знаю такого.
Это в Женеве.
То был определенно решающий миг. И очень внезапный к тому же. Джулиан, по сути, предлагал ей переспать с бухты-барахты. Похабные выходные в Швейцарии. Вот это прыть. Кое-какие заигрывания были, это правда, но с Маликой много кто заигрывал или пытался, особенно преуспевающие немолодые. Вероятно, потому что их меньше смущал ее диплом с отличием по математике, который, как Малика выяснила, отпугивал многих юных. Но все равно неожиданно. Вокруг Джулиана было достаточно женщин шикарные выпендрежные ляли болтались по конторе постоянно. Джулиан повеса, игрок. Серийный однолюб, по его собственным словам, но с высокими оборотами.
Попросту говоря, я остаюсь верен в пределах каждой отдельно взятой ночи.
Малика решила, что нужно проделать быстрый умозрительный расчет. К счастью, она в них была докой.
Он ей нравится? Да. Так сложилось. Он очень хорош собой.
Нравится ли ей с ним? Несомненно. Умен, уверен в себе. Вот эти самовлюбленные замашки могут, в принципе, надоесть, но пока нет.
Станет ли неуютно с ним работать? Не исключено однако, вероятно, не станет. У него свой кабинет, и, кроме того, он же такой легкий парняга. Уж кто-кто, а он способен переспать и жить себе дальше без всяких неловкостей.
И Малике не на шутку нравилась мысль о сверхшикарном отгуле с роскошным плохишом.
К тому же, если по-честному, наступи соответствующий момент и реши она не трахаться с ним попросту не станет. Она почти не сомневалась, что Джулиан слишком гордый, чтобы окрыситься за отказ. Ва-банк. Чтобы выиграть, нужно играть. Без обид.
Ладно, сказала она. Позволю вам со мной поужинать в Женеве.
Джулиан расплылся в широченной милой улыбке по-настоящему радушной, а вовсе не торжествующей.
Так что там с Промысловым Флотом? спросила она.
Боже. Я уж и забыл, что мы об этом говорили.
А я нет. Потому и согласилась на ужин.
Я бы вам в любом случае рассказал.
Ну так рассказывайте.
Джулиан потешно заозирался, словно бы проверяя, не подслушивают ли их.
Это другой отдел компании. Этажом выше.
Вы снимаете и этаж над нами?
Я ими владею, дорогая, а не снимаю. Снимать это вульгарно. Я владею всем зданием.
Сильно. Она действительно не имела понятия, до чего Джулиан богат. Но если забыть об этом на секунду, что там такое?
Как бы это сформулировать? проговорил он, покусывая колпачок Монблана. Промысловый Флот определяет тенденции и темы, прежде чем они становятся тенденциями и темами. Их работа вылавливать сегодня то, что разозлит людей завтра. Горячие вопросы, которые, если ими правильно покрутить, можно вправить в какие угодно идеологические повестки, желанные для наших заказчиков. Промысловый Флот агенты-провокаторы. Они выискивают зерна потенциальных противоречий, а мы их разминаем и растим.
То есть это, по сути, говномешалка.
Точно. Они выискивают говно. Вы его размешиваете.
Чарующе. Не для взрослого человека работа на первый взгляд.
Ой, еще как для взрослого. Смертельно серьезная работа. Например, этот вот никому не известный жалкий хештег #ЯЭтоЛатифа. Гневный вопль матери, потерявшей дочь. Черной матери, чья дочь погибла от рук злого самонадеянного мужчины, с которым у этой девушки не было никаких связей, кроме одной: он хотел от нее то, чего она не желала ему давать. Мать Латифы глянула на сегодняшнюю общенациональную повестку дня, сосредоточенную на этой бедолаге Сэмми, и задумалась, чего это вся страна заламывает руки над мертвой белой транс-женщиной, в упор не видя мертвую черную цис-женщину.
И почему же это нас интересует?
Неужто не очевидно? Это же может быть очень полезно для кампании Англия на выход.
Англия на выход? Не врубаюсь.
Томми и Резаксу нужны черные и смуглые голоса. Ну или во всяком случае, им нужно, чтобы черные и смуглые не голосовали за Королевство.
Ну, могли б для начала перестать демонизировать черных и смуглых.
Этого они себе позволить не могут, Малика. Стратегия их кампании в значительной мере опирается на негласно раздуваемый расизм. Это их основа. Расизм их тайное орудие. Грязный секретик, которым они делятся с некоторыми своими сторонниками и при помощи которого исподтишка манипулируют раздражением миллионов других своих сторонников. Это, конечно, создает им два крупных неудобства. Во-первых, непонятно, как привлекать или хотя бы как не отталкивать еще резче пять миллионов черных и смуглых голосов, а во-вторых, как помешать Команде Ко подминать под себя господствующую нравственную высоту. Все это означает, что они и под они я понимаю нас вынуждены размывать границы. Перемешивать темы. Разделять и властвовать. Особенно в Лондоне. Лондон не дается Англии на выход. Это большой город #ДавайтеДержатьсяВместе. Очень многорасовый. Очень космополитичный. Да на себя вот посмотрите. Вы же лондонская жительница и из вас этника так и прет. Индианка, да?
Я британка, Джулиан. Но если речь о моих родителях, то они исходно пакистанцы.
И вы сами за Королевство, так? И ваши родители тоже.
Конечно.
Ну и вот! Общественность из ЧАЭМ[63] в Лондоне в основном уверена, что раскол Королевству не нужен. Они склонны считать себя британцами, а не англичанами. Нам нужно тряхануть их клеть. Запутать их. Чуток взбаламутить. Среднего небелого лондонца такие вот, как Томми Черп и Ксавье Аррон, вряд ли привлекут на свою сторону. А вот если показать им, что латтелюбивую лондонскую элиту с этим их #ДавайтеДержатьсяВместе сильнее волнует мертвая белая транс-женщина, чем мертвая черная цис-женщина, они, возможно, почувствуют меньше уверенности насчет того, кому отдать свой голос.
То есть кампания #ДавайтеДержатьсяВместе как-то особенно транс-расположена? спросила Малика.
Понятия не имею. Но есть такое впечатление. Голосующие за Королевство воспринимаются как люди космополитичные и прогрессивные. На голосующих за Невеликую Англию смотрят свысока как на реакционеров. Такое вот настроение. Правда это или нет, не важно. То, что мы можем спровоцировать, раздувая войнушку вокруг Латифы, не столько голосование в пользу английской независимости, что бы это ни значило в рамках глобальной экономики, сколько голосование против людей, которые английской независимости не хотят. Против идеи политкорректного мира, где люди с ума сходят по поводу транс-прав, возникших пять минут назад, и не замечают повсеместного расизма, который был здесь с незапамятных времен.
Довольно ловко, согласилась Малика. Подло и по-настоящему мерзотно, однако однозначно ловко.
Правда же? Ну давайте тогда идите и прикажите одному-двум милым ботам уведомить пять-шесть миллионов ЧАЭМ-голосующих о #ЯЭтоЛатифа.
Подумаю, что тут можно предпринять.
Умничка. И не забудьте прихватить на работу в пятницу сумку с вещами для ночевки. Выезжать придется пораньше, чтобы не застрять в пробках по дороге в аэропорт.
О-о-ой. Ну и шустрый же он. Шустрый и, блин, одуреть какой самоуверенный.
Воспротивилась ли она, что он эдак походя выбрал день их свидания, даже не спросив, свободна ли она? Смущало ли ее, что он подчеркнул очевидную ночевку в этой поездке? Да не очень. Более того, ее это все будоражило. Она понимала, что подобное отношение не добавило бы ей чести среди большинства женщин, которых она знавала по университету, женщин, чье мнение она уважала, но ну их нахуй. Ей нравились решительные мужчины. И ей требовалось приключение. С профессиональными математиками такое иногда случается.
Лучше добираться на Хитроу Экспрессе, сказала она.
Дорогая, умоляю, одернул ее Джулиан. Ебаный общественный транспорт? Да и все равно мы не в Хитроу едем. Мы едем в Фарнборо. Частный самолет, фонарик вы мой. Только так, и никак иначе.
22. Оне иль не оне
Сэмми Хилл возвращалась домой после вечера, проведенного с друзьями.
Прежде чем продолжить, Мэтлок сделал глубокий вдох. Очень нужно подать это гладко. Он обязан подать это гладко. Не только из уважения к жертве, но и потому что, промахнись он, есть все шансы, что через ленту Твиттера книжного клуба, в котором состояла Нэнси, на Мэтлока посыплются угрозы физической расправы.