Темные глаза сверкнули яростью.
Что ты сказала?!
Не имеешь права говорить об этом, повторила я. Так мне сказала Эйзер в первый день моего пребывания здесь. Что она не имеет права об этом говорить и что, если попытается сказать хотя бы слово, умрет.
Эйзер полукровка, почти прорычала элленари. Она связана клятвой тлена, как и все в этом замке, кроме тех, в ком течет королевская кровь.
О, а вот это уже интересно.
Правда? Но я не в курсе ваших традиций.
Это не традиция, резко и холодно произнесла она. Крылья тонкого носа дрогнули. Это обязательная клятва. Присяга на верность тому, кто правит. Это значит, что никто из принесших ее не может предать, не может тем или иным образом причинить вред повелителю или нарушить режим правления. Либо сделать или сказать то, что делать и говорить запрещено. Нарушение клятвы влечет за собой мгновенное разложение.
А вот эта информация уже перебор.
Значит, на королевскую кровь эта клятва не распространяется, заметила я, отдернув руку от перил, которые неожиданно ожили и задвигались, как змеи.
Нет.
Очень удобно. Чтобы заговор сплести, например. Хотя при условии, что все давали клятву настоящему правителю Нет, здесь наверняка есть какая-то лазейка. Не может не быть.
Значит, у вас не бывает переворотов?
Ты слишком любопытна, смертная.
Просто размышляю, к чему готовиться. Насколько я понимаю, мне предстоит стать вашей королевой.
Женщина метнула в мою сторону насмешливый взгляд.
Есть что-то, чего я не знаю?
Кузену нужен от тебя ребенок. По ее губам зазмеилась улыбка, и перила под тонкими, унизанными кольцами пальцами снова пришли в опасное движение. Куда он тебя сошлет после его рождения, известно только Тьме.
9
Сейчас я буду кричать.
«Выдержка главное достоинство настоящей леди, говорила матушка. В любой ситуации, что бы ни случилось, а особенно на людях вы должны проявлять выдержку, леди Лавиния».
Она называла меня «леди Лавиния» от первого до последнего дня, хотя ближе ее у меня человека не было. Брата и сестру я, разумеется, тоже безумно люблю, но с матушкой у меня была особая связь. Возможно, она возникла в момент моего рождения, та связь, что возникает между матерью и ребенком на долгие годы, но я бы сказала, что это было нечто магическое. Пусть даже матушка всячески отрицала проявление признаков магии в женщинах (а во мне особенно), пусть она отказалась от развития своего дара, но мы чувствовали друг друга, даже находясь на расстоянии. Такая же связь была у Анри и Терезы, когда на их запястьях появились брачные браслеты, сотканные из магии.
Как бы там ни было, но сейчас я буду кричать.
Что? очень тихо поинтересовалась я.
А ты думала, что ему понравились твои зеленые глаза, смертная? Насмешка в ее голосе сочилась ядом.
Спокойно, Лави, спокойно. Дыши. Глубоко дыши.
Кстати, мы пришли. Рыжая толкнула дверь, и мы очутились в просторном, холодном зале.
К холоду в этих стенах я уже притерпелась, а вот видеть библиотеку без единой книги было непривычно.
Единственное, что здесь было привычного, столы и стулья да еще уснувшие под высоченными сводами зала световые шары. Я узнала их по приглушенному мерцанию, которое они источали.
Здесь ты не найдешь книг, словно читая мои мысли, ехидно протянула элленари. Книги тленны, как и все в вашем мире, и доверять им знания и секреты чистейшей воды глупость.
Лучше глупость, чем снобизм. И как же мне может помочь это место?
На самом деле не представляю, развела руками она, глядя на меня снизу вверх. Но ты просила привести тебя в библиотеку, и я выполнила твою просьбу. Теперь ты мне должна.
Что?!
Долг, смертная. Это значит, что, когда придет время, я попрошу тебя об одолжении, и ты не сможешь мне отказать.
Я ничего такого не говори
Что?!
Долг, смертная. Это значит, что, когда придет время, я попрошу тебя об одолжении, и ты не сможешь мне отказать.
Я ничего такого не говори
Ну как же? Я спросила тебя, проводить ли мне тебя в библиотеку, и ты сказала в библиотеку.
Я сложила руки на груди.
А если бы я сказала, что хочу вернуться к себе?
Она пожала плечами.
Это ничего бы не изменило. Я же говорю, что в нашем мире слова обладают очень большой силой.
Сказать ей, что они могут сделать со своей силой (используя совершенно неподобающие леди слова), я не успела. На моей ладони возникла изумрудная метка в форме цветка, пульсация которой несколько мгновений отдавалась у меня в сердце, а затем погасла.
Что я там говорила про то, что с ней общаться приятнее?
Раз уж мы здесь, объясню, как пользоваться библиотекой
За это меня наградят вторым долгом? прищурившись, поинтересовалась я.
Элленари тоже прищурилась.
А ты быстро учишься, смертная. Нет, то, что делаю сейчас, абсолютно безвозмездно и не имеет никаких скрытых мотивов.
Отлично. Надо запомнить эти слова и всякий раз, когда мне кто-то соберется помочь, заставлять проговаривать вслух. Четко и громко.
Какой кошмар!
Это действительно хранилище знаний. Она обвела взглядом полутемный зал. Наши предки тысячелетиями, сотнями тысяч лет приносили их сюда и оставляли в этих стенах.
Каким образом?
Слова. Она поднесла палец к губам. Сильнейшая магия. Аэльвэйн Лавиния, смертная, пришедшая в Аурихэйм по воле ныне правящего его аэльвэрства. Год пять тысяч семьсот девяносто первый.
Подхваченный магией, ее голос скользнул по залу и впитался в стену, оставив после себя легкую иссиня-черную дымку.
Чтобы узнать то, что ты хочешь, достаточно произнести это вслух. Элленари сделала паузу, а потом резко и сильно произнесла: Аэльвэйн Лавиния.
По стене прошла легкая рябь, и в ту же секунду иссиня-черная дымка отделилась от стены, отозвавшись голосом кузины правителя:
Аэльвэйн Лавиния, смертная, пришедшая в Аурихэйм по воле ныне правящего его аэльвэрства. Год пять тысяч семьсот девяносто первый.
О тебе сведений пока мало, сама понимаешь, рассмеялась элленари, и ее голос снова зазвенел родником. Суть ты поняла, правда, вряд ли сумеешь воспользоваться библиотекой. Аурихэйм не отвечает на магию смертных, но это уже не мои проблемы. Хочешь остаться здесь или вернуться к себе?
Вот же гадина!
За долг или просто так?
За долг.
Остаюсь, резко ответила я.
Что ж, тогда могу только пожелать тебе удачи. Элленари пожала плечами и грациозно направилась к выходу.
Шлейф ее платья парил над полом, словно ее поддерживала сама Тьма.
Как бы там ни было, спустя минуту я осталась в библиотеке совершенно одна, не имея ни малейшего представления зачем. Хотя понятно зачем: чтобы не обзавестись еще одним долгом. Вот только это не отменяет обратного пути в перестраивающемся замке с недружелюбно настроенными виеррахами.
В ту минуту, когда я об этом подумала и поежилась, над одним из столов замерцали искры открывшегося портала. Из крохотного разрыва исходило изумрудное сияние, но разрастаться оно не спешило. Меньше всего я ожидала того, что случилось дальше: сверкнув камнем, из разрыва выпал перстень. Тот самый перстень, который Винсент отдал мне в ночь моего похищения.
Прежде чем я успела его коснуться, портал сомкнулся, а в воздухе прямо над столом начали проявляться буквы белые в иссиня-черном свечении.
«Возвращаю тебе то, что забрал, моя королева».
Льер?! Льер!
Но как мне ему ответить? Взгляд упал на чернильницу, в которой не было чернил. Больше того, поблизости не было ни клочка бумаги, зато было перо.
Строчки погасли, взамен них появились новые:
«Вещь, которая принадлежит твоему брату, поможет тебе его увидеть. Потребуется твоя кровь и этот перстень».
Кровь! Армалы, древняя раса магов, общались таким образом, правда, они использовали зачарованные листы.
Недолго думая я подхватила перо, коротким прикосновением магии (к счастью, здесь она отозвалась) раскалив острие до предела, подтянула к себе чернильницу и, глубоко вздохнув, проколола палец. Боль пронзила от макушки до пяток, словно я не палец уколола, а окунулась в огонь. Тем не менее над сорвавшейся в чернильницу каплей тут же заклубился дым, и вскоре внутри нее переливались серебром самые настоящие чернила.
Вот только на чем мне писать?
«Я зачаровал его таким образом, чтобы ты могла видеть своих родных. Сейчас это большее, что я могу для тебя сделать. Всегда держи его при себе».
Быстро обмакнула перо, но вопреки моим представлениям чернила застыли на самом кончике. Я мазнула пером по воздуху, и черточка тут же исчезла. Слова на месте погасших не появлялись достаточно долго, и я уже подумала, что Льер ушел, когда в дымке возникли новые:
«Как ты поняла про чернильницу?»
«Мой брат увлекался магией армалов».
Снова молчание, и потом:
«Армалы многое позаимствовали у нас. Так же как те, кто называл себя мааджари».
Мааджари. Раса, возомнившая себя богами на земле, считавшая, что те, кто не наделен магией, недостоин жизни.
«Магия пришла в наш мир из Аурихэйма?»
«Ты задаешь опасные вопросы, моя королева».
Вспомнились слова рыжей про клятву тлена, и по спине пробежал холодок. По большому счету Льер здорово рисковал, общаясь со мной, но, видимо, в его клятве была лазейка, если он сейчас мог мне помочь.
«Как мне увидеть брата?»
«Просто капни кровью на перстень и подумай о нем».
Закусила губу.
«Тебе это не повредит?»
«Гораздо больше мне повредит твое обо мне беспокойство».
Я вспыхнула. Ну знаете ли! Это он сейчас о том, что я закрыла его собой?
«В моем мире не принято наказывать людей на потеху толпе».
«Ты ничего не знаешь о потехах, девочка. Твой мир гораздо более уродлив, чем ты можешь себе представить».
Дымка, окружающая слова, полыхнула и погасла. Я смотрела на тающие в воздухе искорки, а потом швырнула перо на стол с такой силой, что оно пролетело по мраморной поверхности и упало на пол. Как же меня раздражает этот их элленарийский снобизм! Превосходство в каждом жесте, в каждом слове, в каждом взгляде.
«Смертная», «ты ничего не знаешь», «твой мир уродлив».
Разумеется, я мало что знаю, потому что в этом мире всего несколько дней, а со мной никто особо не хочет откровенничать. Одна поделилась сведениями, и я теперь у нее в должницах, зато другой даже не потрудился сообщить, что собрался сделать мне ребенка.
У-у-урод коронованный!
При воспоминании о том, что сказала рыжая, у меня зачесались руки. Натурально так зачесались, хотелось что-нибудь разбить, желательно о голову Золтера. Пришлось глубоко вдыхать, глубоко выдыхать и снова глубоко вдыхать. Нет, так дело не пойдет.
Если его аэльвэрство хочет на мне жениться, ему придется многое мне объяснить.