Я не знаю его имени, наконец сказала она.
Ничто не покинет этих стен, сказала Ада, но я почувствовала в ее голосе угрозу. Наверное, Луйю тоже.
Вокике.
Было соитие?
Луйю молчала. Потом посмотрела на человека-рыбу на стене и сказала:
Да.
У меня отвисла челюсть.
Как часто?
Много раз.
Зачем?
Луйю насупилась.
Не знаю.
Ада бросила на нее суровый взгляд.
Отныне ты будешь воздерживаться до замужества. Отныне ты должна соображать, что к чему.
Она перешла к Бинте, которая все это время плакала.
Кто?
Бинта ссутулилась еще сильнее и заплакала горше.
Бинта, кто он? снова спросила Ада.
Затем она обернулась к пяти другим женщинам, и те обступили Бинту так тесно, что Луйю, Дити и мне пришлось вытягивать шеи, чтобы ее увидеть. Она была самой маленькой из четырех.
Здесь ты в безопасности, сказала Ада.
Другие женщины стали гладить Бинту по плечам, щекам, шее и тихо напевать:
Здесь тебя никто не тронет, здесь безопасно.
Нана Мудрая коснулась ее щеки.
Отныне все присутствующие в этой комнате будут повязаны, сказала она своим сухим голосом. Ты, Дити, Оньесонву и Луйю будете защищать друг друга, даже когда выйдете замуж. И мы, Старшие, будем защищать вас всех. Но нашу связь сегодня может скрепить только правда.
Кто? спросила Ада в третий раз.
Бинта опустилась на пол и прижалась лбом к бедру одной из женщин.
Мой отец.
Луйю, Дити и я ахнули. Другие женщины, казалось, совсем не удивились.
Было ли соитие? спросила Нана Мудрая, и ее лицо посуровело.
Да, прошептала Бинта.
Кто-то из женщин выругался, прищелкнул языком и что-то гневно пробормотал. Я закрыла глаза и потерла виски. Боль Бинты была и маминой болью.
Как часто? спросила Нана Мудрая.
Много раз, сказала Бинта громче, а затем выпалила: Я я я хочу его убить, тут она зажала рот руками. Простите! сказала она сквозь ладони.
Нана Мудрая отвела ее руки.
Здесь ты в безопасности, она с отвращением покачала головой. Теперь мы наконец можем хоть что-то с этим сделать.
На самом деле эти женщины уже давно знали о поведении отца Бинты. Но не могли вмешаться, пока Бинта не прошла обряд одиннадцатого года. Бинта яростно замотала головой.
Нет. Его заберут, и тогда
Женщины зашипели и зацокали языками.
Не волнуйся, сказала Нана Мудрая. Мы защитим тебя и твое благополучие.
Мама не станет
Ш-ш-ш, сказала Нана Мудрая. Хотя ты пока ребенок, но отныне ты будешь также и взрослой. Твое слово будет кое-то значить.
Ада и Нана Мудрая едва взглянули в мою сторону. Ко мне вопросов не было.
Отныне, обратилась Ада ко всем нам, вы станете и детьми, и взрослыми. Будете и бессильны, и сильны. Вас не будут замечать. Вас будут слышать. Согласны ли вы?
Мама не станет
Ш-ш-ш, сказала Нана Мудрая. Хотя ты пока ребенок, но отныне ты будешь также и взрослой. Твое слово будет кое-то значить.
Ада и Нана Мудрая едва взглянули в мою сторону. Ко мне вопросов не было.
Отныне, обратилась Ада ко всем нам, вы станете и детьми, и взрослыми. Будете и бессильны, и сильны. Вас не будут замечать. Вас будут слышать. Согласны ли вы?
Да, ответили мы.
Вы не должны кричать, сказала целительница.
Вы не должны лягаться, сказала портниха.
У вас будет течь кровь, сказала архитектор.
Великая Ани, сказала моя тетка.
Вы уже сделали первый шаг во взрослую жизнь ушли ночью из дома в одиночку, сказала Ада. Каждой из вас дадут мешочек с травами, марлю, йод и ароматную соль. Вы вернетесь домой одни. Через три ночи вам нужно будет принять ванну.
Нам велели раздеться и завернуться в красную ткань. Наши платья унесут и сожгут. Нам дадут новые белые рубашки и покрывала символы взрослой жизни. Дома мы должны носить рапы символ нашего детства.
Бинта пошла первой ее обряд надо было провести срочно. Затем Луйю, Дити и потом я. На полу расстелили красную ткань. Лежа на ней с красной подушкой под головой, Бинта снова заплакала. Включили свет, и предстоящее показалось нам гораздо страшнее. «Что я делаю? думала я, глядя на Бинту. Это безумие! Я не обязана это делать! Надо выбежать в дверь, добежать до дома, лечь в кровать и притвориться, что этого никогда не было». Я шагнула к двери. Я знала, что она не заперта. Обряд был добровольным. Девочек уже давно не принуждали к нему. Я сделала еще шаг. Никто не заметил. Все смотрели на Бинту.
В комнате было тепло, а снаружи была обычная ночь. Мои родители спали, словно это была обычная ночь. Но Бинта лежала на красной тряпке, и ее ноги держали целительница и архитектор. Ада продезинфицировала скальпель и затем нагрела в огне. Дала ему остыть. Целители обычно оперируют лазерными скальпелями. Они делают очень точные разрезы, а если надо, ими можно сразу прижечь. Интересно, почему Ада взяла простой скальпель?
Задержи дыхание, сказала Ада. Не кричи.
Не успела Бинта как следует вдохнуть, Ада воткнула в нее скальпель. В маленький бугорок розовой плоти возле йейе. Скальпель рассек его, брызнула кровь. У меня в животе екнуло. Бинта не закричала, но закусила губу так сильно, что из уголка рта потекла кровь. Она дернулась, но женщины ее удержали.
Целительница прижала к ране лед, завернутый в марлю. На несколько мгновений все застыли, кроме Бинты, которая тяжело дышала. Потом кто-то из женщин помог ей встать и отвел на другую половину комнаты. Бинта села, разведя ноги и удерживая марлю на месте. Лицо у нее было ошарашенное. Настала очередь Луйю.
Я не могу, залепетала Луйю. Я не смогу!
Все же она позволила целительнице и архитектору прижать себя к полу. Портниха и моя тетка для верности взяли ее за руки, а Ада продезинфицировала новый скальпель. Луйю не кричала, но издала пронзительный писк. Она боролась с болью, из глаз лились слезы. Настала очередь Дити.
Дити медленно легла и сделала глубокий вдох. И тихо сказала что-то, что я не расслышала. Как только Ада коснулась скальпелем ее плоти, Дити вскочила на ноги, по ее бедрам потекла кровь. С искаженным от ужаса лицом она молча попыталась вырваться и убежать. Видимо, такая реакция была знакома женщинам, потому что они без слов схватили ее и быстро уложили на пол. Ада быстро и чисто закончила разрез.
Настала моя очередь. Я едва могла открыть глаза. Боль, которую испытывали девочки, роилась вокруг меня, как осы и кусачие мухи. Вонзалась как шипы кактусов.
Иди, Оньесонву, сказала Ада.
Я была зверем в ловушке. Ловушкой были не эти женщины, не дом и не традиция. А сама жизнь. Словно я тысячи лет прожила вольным духом, а потом в одночасье меня что-то схватило что-то жестокое, злобное и мстительное и запихнуло в тело, в котором я с тех пор нахожусь. Отдана на его милость, подчинена его законам. Затем я подумала о матери. Она ради меня сохранила рассудок. Ради меня выжила. Я сделаю это ради нее.
Я легла на ткань, стараясь не замечать, как три девочки разглядывают мое тело, тело эву. Треснуть бы их всех. Я не заслужила, чтобы меня так изучали в самый жуткий момент. Целительница и архитектор взяли меня за ноги. Портниха и тетка держали за руки. Ада взяла скальпель.
Спокойно, сказала мне на ухо Нана Мудрая.
Я почувствовала, как Ада раздвинула губы моей йейе.
Задержи дыхание, сказала она. Не кричи.
Я не успела вдохнуть как следует она сделала разрез. Боль была как взрыв. Я чувствовала ее каждой частью своего тела и едва не потеряла сознание. Затем закричала. Я не знала, что умею издавать такой звук. Я едва чувствовала, что женщины меня держат. Удивилась, что они не бросили меня и не разбежались. Все еще крича, я поняла, что все куда-то делось. Вокруг меня все стало голубым, желтым, а по большей части зеленым.
Я задохнулась бы от ужаса, если бы у меня был рот. Я кричала бы, билась, царапалась, плевалась. Я не знала, что думать, видимо, я умерла опять. Со мной больше ничего не происходило, и я успокоилась. Оглядела себя. Я стала голубой дымкой, похожей на туман после долгого сильного ливня. Теперь я могла разглядеть других. Кто-то был красным, кто-то зеленым, кто-то золотым. Предметы обрели четкость, и я смогла разглядеть и комнату. Девочек и женщин. У каждой была своя цветная дымка. На свое лежащее тело мне смотреть не хотелось.
И тут я увидела нечто. Красное, овальное, с белым овалом в центре, как гигантский глаз джинна. Оно сипело и шипело, белая часть расширялась, подбираясь ближе. И оно внушало смертельный ужас. «Скорей бежать! подумала я. Скорее! Оно меня видит!» Но я не знала, как бежать. Чем? У меня не было тела. Красное было горьким ядом. Белое жгло как самое злое солнце. Я снова начала кричать и плакать. А затем открыла глаза и увидела чашку с водой. Все заулыбались.
Слава Ани, сказала Ада.
Я ощутила боль и вскочила, готовая бежать. Надо было убегать. От того глаза. Я тогда была так сбита с толку, что решила, будто боль исходит от того, что я видела.
Не шевелись, сказала целительница.
Она прижимала мне между ног лед в марле, и я не знала, от чего мне больнее от раны или от холода. Я обшаривала комнату глазами. Когда взгляд падал на что-нибудь красное или белое, сердце замирало, а руки сжимались в кулаки.
Через пару минут я стала расслабляться. Сказала себе, что это боль вызвала кошмар. Позволила рту открыться. Воздух высушил мне нижнюю губу. Теперь я ана м-боби. Я больше не позорю родителей по крайней мере не тем, что в одиннадцать лет остаюсь необрезанной. Но облегчение длилось не больше минуты. Это был вовсе не кошмар. Я знала это. И сейчас случилось что-то ужасно плохое, хотя я и не знала что.
Когда она тебя порезала, ты просто уснула, сказала Луйю, лежа на спине.
Она смотрела на меня с большим уважением. Я нахмурилась.
Да, и стала вся прозрачная! добавила Дити.
Она, казалось, совсем оправилась от собственного шока.
Ч-что? сказала я.
Чшшш! сердито прошипела Луйю.
Но стала ведь! зашептала Дити.
Мне хотелось царапать пол ногтями. Что все это значит? От меня пахло тревогой. Я поняла, что чувствую и другой запах. Тот, что впервые почувствовала во время истории с деревом.
Ей надо поговорить с Аро, сказала Ада Нане Мудрой.
Нана Мудрая что-то хмуро пробурчала, и Ада поспешно отвела глаза.
Кто это? спросила я.
Никто не ответил. Никто из женщин не смотрел на меня.
Кто такой Ара? спросила я, обращаясь к Дити, Луйю и Бинте.
Все три пожали плечами.
Без понятия, сказала Луйю.
Когда никто так и не объяснил, кто такой Ара, я выбросила его из головы. Мне было о чем волноваться. Например, о том месте, полном света и цвета. Об овальном глазе. О кровоточащей ране у меня между ног. И о том, как рассказать родителям, что я сделала.