Хорошо. Сейчас есть Интернет, и можно все узнать мгновенно, а я тогда только-только пришел со школьной скамьи. Это на ней я в тринадцать лет увидел такую надпись, вырезанную ножом. Это были мои первые дни вне дома, для меня это был очень тяжелый в ментальном смысле период. Я присвоил себе эту фразу как девиз, который помогал мне выжить, не думая и не подозревая, что она принадлежит политическому течению, и я вспомнил о ней, когда моя команда переживала тяжелый момент. Нам не хватало результатов, не было доверия в команде. Для меня это был эффективный способ передать своим товарищам идею: не бояться, не давать победить себя страху. Не сдаваться.
Меня просто распяли. Меня до сих пор поражает тот шум, который тогда поднялся. Я понимаю свою ошибку, а тот факт, что ее совершил известный человек, придает ей особый рельеф. Но в таких случаях меня всегда поражает отсутствие здравого смысла. Я хочу сказать: все относительно, в жизни существуют оттенки цветов, но есть такие люди, которые судят с гранитной уверенностью, не думая, что ошибка среди людей всегда может случиться.
Но история с номером 88 ошибкой не была. Когда я о ней вспоминаю, мне до сих пор смешно. Я помню, что 2000-й был первым годом, когда можно было выбирать себе номера. Я попросил у команды номер 00 для меня это был символ яиц. А еще для меня это был символ возрождения после травмы, которая помешала мне поехать на чемпионат Европы в Бельгию и в Голландию.
Мне сказали, что выбрать 00 нельзя.
Тогда, сказал я, я возьму 88, четыре яйца.
Лучше бы я этого не делал. Я мгновенно стал нацистом. Возмущались все, но больше всех я это хорошо помню Витторио Павончелло, ответственный за спорт в еврейском обществе Рима, который потребовал от меня извинений. И за что я должен извиняться? За то, что 88 для нацистов обозначает «Хайль Гитлер!», потому что восьмая буква немецкого алфавита «H»? Да ладно. Этот Павончелло меня достал. В итоге пришлось поменять номер. После долгих и тщательных поисков в архиве, не означает ли новый номер чего-то ужасного для сборщиков папайи в Перу, я выбрал 77.
Вот в этом я раскаиваюсь. Я дал слабину. Не надо было извиняться и надо было оставить тот номер, который я выбрал с самого начала.
Также я раскаиваюсь в том, что купил аттестат, не заработав его на поле, то есть в аудитории. Экзамен на аттестат зрелости был самой большой ошибкой в моей жизни, которая больше всего задела мою семью. Я понимаю всю свою ответственность и, конечно, не сваливаю ее на того человека, который, когда я закончил предпоследний класс лицея и мне остался последний год и сдача экзаменов на аттестат зрелости, предложил мне: «Если хочешь, давай сделаем тебе аттестат». Этот человек, чьего имени я никогда не назову, ни за что не отвечает. Отвечаю только я, потому что я сделал так, как мне было удобно.
Экзамены сдавать надо? спросил я.
Нет, никаких.
Через некоторое время мне домой прислали диплом. Я вернулся в Каррару и показал его своим родителям.
Ты сдал экзамен?
Да, все отлично.
Точно?
Да.
Я был так уверен, что спокойно подал документы на юридический факультет университета Пармы и даже начал посещать лекции. Мне это нравилось, мне очень интересны некоторые аспекты права. Но, как говорят в теннисе, одном из видов спорта, который я люблю, у каждого правила есть обратная сторона.
Мне звонят из команды. Классика жанра. Конечно, что-то случилось. И правда.
Джиджи, университет проверил: твой аттестат недействителен.
В каком смысле?
В смысле, он фальшивый.
Виноват в этом только я. Точка. И я дорого за это заплатил. Я не имею в виду очередной репортаж про «чудовище с первой страницы». Я говорю о взгляде моих родителей, когда я впервые приехал в Каррару после того, как обо всем этом стало известно и история попала в газеты.
Когда ты совершаешь глупость, помни, что ты полощешь не только свое имя, но и фамилию своей семьи. Твоя фамилия Буффон, и мы все за тебя в ответе.
Когда ты совершаешь глупость, помни, что ты полощешь не только свое имя, но и фамилию своей семьи. Твоя фамилия Буффон, и мы все за тебя в ответе.
Мне было так стыдно, как никогда в жизни.
Я помню, что среди многих, кто пытался меня утешить, был Джованни Трапаттони:
Не бери в голову, ты хотя бы почти закончил старшую школу. Есть люди, которые якобы прошли ее всю за год. Восемьдесят процентов аттестатов футболистов купленные.
Клевый Трап.
Но эта история с отсутствием у меня аттестата до сих пор мне отзывается. И прежде всего моим родителям.
Мои родители никогда не делали мне скидок. В серьезных делах. Не в глупостях. Они защищали меня, когда меня называли преступником, непосредственно перед чемпионатом мира 2006. Именно тогда всплыла история о моих ставках. И эта история плод большой истории, в которую ввязался «Юве» весной 2006 года.
Для меня вопрос всегда был ясен: они могли бы ничего мне не говорить и ничего не делать. Я бы доказал свою невиновность, как я и сделал, без лишней огласки. Но из этого устроили скандальную кампанию в печати.
Если человеку нравится играть и он делает это на свои деньги, кому какое дело? Мне нравилось показывать, что я знаток, предсказывать результаты. Мне нравится игра, и я делал это не ради денег, я в них не нуждаюсь. Я всегда играл на тотализаторе. Помните, как ребенком я думал, что выиграл тринадцать? Потом было двенадцать на миллион, большое удовлетворение.
Думаю, я единственный в мире игрок, который ставил только на выход и ни разу не ставил на вход. Деньги, которые я выигрывал, я клал на тот же онлайн-счет, с которого играл. Да, я все делал с помощью кредитной карты. Вы хоть раз видели игрока-мошенника, который так делает?
Можете искать где угодно, у меня вы ничего не найдете. Мне нечего прятать.
Когда Бюро расследований Федерации футбола предъявило мне обвинение договорные матчи, на которые я делал ставки, я смотрел им прямо в глаза.
Делайте, что хотите, но я скажу вам одну вещь: если вам удастся найти доказательство, хоть минимальное, того, что я в этом участвовал, вы не должны дисквалифицировать меня на год, на два или на пять. Вы должны отстранить меня от футбола. Навсегда.
Те, кто меня допрашивал, были потрясены моими словами, кто-то даже засмеялся во время допроса, потому что понял, насколько абсурдным было это дело. Достаточно быстро эта история закончилась.
Игра на ставках для меня способ «спустить пар», нечто такое, что не может не нравиться человеку. Это вызов. Я делал ставки на теннис, потому что немного в нем разбираюсь, несколько раз был на «Ролан Гаррос», знаю Федерера, Надаля, Мойя. Время от времени, когда у меня есть возможность, я иду в казино: блэк джек, рулетка, покер.
Я могу делать все, что угодно, но не совершать нечестные и недостойные вещи. Например, не смогу подстроить результаты матча ради своей личной выгоды.
Тем временем, незадолго до чемпионата мира, я вернулся домой и обнаружил свою семью постаревшей на двести лет. Медиа действительно сильно влияют на людей. Даже мой отец начал меня подозревать.
Он сказал мне:
Я действительно видел, что в некоторых матчах ты был не очень. Ты бросался за мячом туда, где его не было.
Тогда, как и много раз до этого, я засучил рукава. Каждое утро я смотрел в зеркало и говорил себе:
Ты сможешь пережить это.
Той полной волнений весной идти вперед было гораздо тяжелее, чем прежде. Я должен был забыть о «Юве», оказавшемся на краю бездны, о своих фото в газетах с подписью «преступник», о разговорах, что я, Каннаваро и Липпи должны остаться дома.
Я должен был очень внимательно смотреть в это зеркало.
Потому что нужно было выиграть чемпионат мира.
11
Берлин, «Олимпияштадион»
Попопопопо, попопопопо!
Я слышу, как кричит Гаттузо.
Он будет кричать всю ночь. Рино всегда мой сосед по комнате в национальной сборной. Классика. Обычно он спит, а сегодня ночью орет. Этой ночью каждый делает, что может, а не то, что хочет. Я думаю, думаю о своей жизни, о том, что я сделал, о своих ошибках. Но и о том, что я делал правильно. По крайней мере, правильно для меня. Не рассказывая об этом всем подряд. Я не знаю, все ли чувствуют себя так перед экзаменами, перед важным экзаменом. Возможно, да, когда ты находишься перед лицом серьезного поворота судьбы, тебе в голову приходят факты, но прежде всего лица. Лица дорогих людей, тех, кто, даже не будучи рядом с тобой, все равно тебе очень близок, даже когда совсем далек, и лица тех, кого больше нет. Но они были и сыграли важную роль в твоей жизни. Такие люди значат для тебя очень много.
Я думаю о Пьеро.
Думаю о том, как прощался с ребятами из центра реабилитации «Бетания» в Парме. Ребята вместе с Пьеро стоят в дверях, я говорю им «до свидания». У нас незабываемые лица. Мы все очень расстроены я, потому что должен уехать, и они по той же причине. Ребята просят меня вернуться. Я сделаю это через много лет, уже после того, как перееду в Турин. Я приезжал туда на альтернативную службу. Это был один из самых интересных опытов в моей жизни. Я с удовольствием этим занимался и повторил бы еще раз. Ежедневные обязанности, расписание, которому надо следовать, жизнь, в которой ты отвечаешь за другого, а не только за самого себя. Это очень серьезно на меня повлияло.
Сначала они немного сторонились меня, и я не мог с этим ничего поделать: приехал известный человек, возможно, он пытается откосить от службы в армии и сидит с ними, сжав зубы и отворачивая лицо. Они не знали меня, но, как только мы познакомились, мы подружились.
В этом я ас. В смысле, в завоевании людей. Возможно, потому, что я считаю себя нормальным человеком, таким, как многие, тем, кто иногда совершал ошибки, которые совершают все, и поэтому готов принимать людей вокруг такими, какие они есть. Я никогда не чувствовал себя в чем-то «особенным» или «другим».
В то время я должен был быть на ногах уже в восемь, преодолевая свои обычные трудности пробуждения. Я был в центре с девяти до тринадцати. Мне дали место в мастерской по отделке дерева. Я строгал, пилил, разговаривал с ребятами. Закончив работу, мы вместе обедали, играли в карты (да, не без этого). Вечером я возвращался к своей обычной жизни футболиста и продолжал тренироваться с «Пармой».
Когда Пьеро умер, я был в «Юве» и попросил у Липпи разрешения съездить на похороны. Он отпустил меня.
И сейчас, пока Рино продолжает орать, я думаю о том, как много дал мне Пьеро. Очень много. Он научил меня тому, что одним простым шагом ты можешь помочь множеству людей и что истинное счастье в том, чтобы делать счастливыми других.