Моя грудная клетка ощущается слишком тесной для всего, что внутри: сердце, легкие, эмоции. И это не дает нормально вздохнуть. Вот оно, да? И происходит уже прямо сейчас? Я протягиваю руку к ее волосам и спрашиваю:
А существует правило номер два, если первое будет нарушено?
Ее медленно расцветающая улыбка просто волшебная.
Не умничай.
Улыбаясь в ответ, я шепчу:
Постараюсь.
Во мне бушует каждая капля крови. Наконец-то, черт.
И что сейчас тут происходит, Сладкая Лола?
Она невинно пожимает плечами:
Мы будем играть в покер.
Я тебя в порошок сотру, предупреждаю я, прежде чем снова поднести бутылку ко рту. Лола наблюдает, как я пью. Скорее это тебе придется стереть тут везде пыль своей одеждой, а я полюбуюсь. Я приподнимаю бровь.
А она добавляет:
Мы будет играть на раздевание.
С удивленным смешком я отвечаю:
Мы действительно о многом поговорим, если будем играть на раздевание, но при этом без поцелуев.
Повернувшись, Лола достает из кухонного ящика колоду карт и жестом приглашает меня присоединиться к ней за обеденным столом.
Все это так внезапно Но в то же время есть ощущение, что я ждал уже целую вечность. Я хочу шагнуть за границы нашей дружбы. Хочу сделать этот шаг и еще один за ним. Лола ворвалась сейчас ко мне, готовая все сметать на своем пути, и хотя я никогда ее такой не видел, ни за что на свете ее не остановлю.
Решительная Лола это потрясающее зрелище.
Она похлопывает рукой по столу и этим отвлекает меня от своих мыслей.
Я сажусь напротив нее. Мы встречаемся взглядами, и никто из нас не смотрит в сторону и не рушит это напряжение. Мы так долго ходили вокруг да около, что клянусь, кожу покалывает, а в голове крутится вопрос: чем закончится этот вечер?
Делаем ставки, шепотом сообщает она и убирает в сторону волосы, чтобы снять серьги. Она бросает их в центр стола и выжидающе смотрит на меня.
Я оглядываю себя в поисках, что вообще у меня есть. Часы. Джинсы, футболка, ремень, очки. Нет даже обуви и носков.
Кажется, мы не на равных.
Везет же мне.
Она понятия не имеет, что это я себя считаю везунчиком. Раз уже заслужил ее доверие. И особое расположение. А еще что стал свидетелем, как она берет свою долю ответственности за наши отношения. Я улыбаюсь и хочу снова сказать, что люблю ее.
Но вместо этого я снимаю часы и кладу их на стол, пока она сдает нам по пять карт. Мы смотрим, каждый в свои, разложив их, и мать вашу, у меня две чертовы пары: два валета, две тройки и семерка.
Твой настоящий покер-фейс никуда не годится, хихикая, замечает она. Неожиданность века.
Могу раздеть тебя одной левой, говорю я, помахивая перед ней картами и ощущая, как внутри меня теплеет, когда замечаю, что она схватывает двусмысленность. Я открываюсь.
Я беру свой ремень, медленно снимаю его и, свернув, кладу на стол:
Открывайся или скидывай, Кастл.
А ты знаешь, что, не аннулируй мы наш брак, я была бы Лорелея Ло?
Я киваю:
Думал об этом раз или два, хотя всегда считал ты оставила бы свою фамилию.
Я до странного традиционна, положив карты рубашкой вверх, кивает она. Как только я подумал, что Лола будет скидывать, она берется за край своего свитера и снимает его через голову.
Под ним на ней только бюстгальтер.
Повышай или подтверждай, смотрит на меня она, и тут я понимаю, что уставился на нее.
Посмотрев в свои карты, я понимаю, что могу по максимуму раздеть ее прямо сейчас, но хочу посмаковать так долго, как только получится:
Подтверждаю.
Кладу свои семь карт рубашкой вверх, и она дает мне новую карту. Я уже подсмотрел: тройка червей. И теперь у меня фул-хаус.
Она сдает себе еще три карты (это уже максимум) и гримасничает:
Круто.
Твой покер-фейс еще ужаснее.
Лола поднимает на меня взгляд:
Можешь повысить, если хочешь.
Теперь моя футболка снята и лежит в центре стола.
Можешь подтвердить, если ты хочешь.
Ее бюстгальтер приземляется на мою футболку, и я выдаю несколько сдавленных звуков, прежде чем дрожащей рукой потянуться к пиву. Я едва соображаю при виде ее обнаженной груди. Такой округлой и упругой. Рот наполняется слюной, и я замираю с бутылкой у губ, не в состоянии ее наклонить, чтобы сделать глоток.
Ты пялишься, шепотом сообщает она.
Ничего не могу с собой поделать ты же только что сняла с себя лифчик.
Давай открывайся.
О черт, карты.
Я часто моргаю, потом сильно зажмуриваюсь и просто кладу их на стол. Она со стоном показывает мне пару четверок и три неподходящие карты валета, туза и семерку. Уронив голову на сложенные руки, она трясется от смеха, посмотрев на меня, когда слышит, как я пододвигаю к себе одежду. Я надеваю футболку, ремень и часы. Нацепив ее лифчик себе на голову, я накидываю свитер на плечи, а серьги оставляю лежать у моей бутылки пива.
Когда она выпрямляется, ее длинные темные волосы скользят по плечам и ложатся на грудь. Такой контраст между темным оттенком ее волос и молочной кожей, когда кончики прядей прикрывают соски.
Теперь я понимаю, почему такой женский образ рисовали миллионы раз.
Ты снова пялишься.
Ты все еще без лифчика.
Я наврала. Она рассеянно потирает пальцем нижнюю губу.
Я наврала. Она рассеянно потирает пальцем нижнюю губу.
Ее интонация подсказывает мне, что она забавляется, по крайней мере самую малость.
Когда?
Когда сделала вид, что не хочу тебя поцеловать.
Я чувствую, как мои брови сдвинулись к переносице:
Ты про правило?
Ага, про него. Она опускает взгляд и пальцем рисует круги по столу. И про каждый раз, когда видела тебя.
Мои артерии не в состоянии расшириться и быстро пропустить такой мощный поток крови, поэтому я ощущаю, как перед глазами все плывет.
Иди сюда.
Она качает головой, подталкивает в мою сторону колоду, после чего встает и берет нам еще по пиву:
Ты сдаешь.
После очередного раунда двусмысленностей и напряжения Лола снова проигрывает, но на это раз она сообразила поставить только ботинки, прежде чем скинуть. На следующей раздаче она выигрывает назад свои сережки и мои часы, но потом проигрывает и то, и другое плюс свои носки.
Согласно моим подсчетам, на тебе остались только две вещи, пока она тасует колоду, замечаю я. Штаны и что-то под ними.
Она смеется:
Я не против насчет джинсов, но не могу проиграть свое нижнее белье.
Но тебе некуда деваться. Моя очередь вскрываться после раздачи.
Она размышляет, и эффект двух бутылок пива дает о себе знать: ее взгляд быстро теплеет.
Тогда пиши Харлоу. Скажи, пусть выберет наказание для проигравшего. Только не говори ей, кто проигрывает.
Кивнув, я достаю телефон и пишу сообщение Харлоу: «Нам нужно наказание проигравшему в покер. Один из нас уже практически без одежды».
Не проходит и полминуты, как она отвечает: «Чертов приватный танец, малыш».
Смеясь, я говорю Лоле:
Она думает, это я проигрываю, не ты.
Что она написала?
Скажу, когда проиграешь.
Лола роняет руку на стол и со страхом смотрит на меня.
Погоди. Мне понадобится еще пиво, прежде чем я буду готова это услышать. О боже.
Тебе еще понадобится музыка.
Ее глаза округляются, и она хватает бутылку и залпом ее осушает, после чего берет мой телефон. Она знает мой пароль и, недолго думая, вводит его.
Прочитав сообщение Харлоу, она застывает с отвисшей челюстью:
Я не собираюсь это делать.
Тогда отдавай мне свое нижнее белье.
Фиг тебе.
Я с хохотом встаю и подхожу к музыкальному центру:
Ты что предпочитаешь рок-н-ролл или клубную?
Она стонет:
Оливер, я в жизни не исполняла приватный танец!
Значит, клубная! кричу я и жму на play.
Развернувшись, я чуть не спотыкаюсь от вида Лолы в полный рост у стола. Пока мы сидели, от талии и ниже мне ее не было видно.
Но, господи, Лола в одних только трусиках. В черных шелковых. Просто крошечных. Ее тело такое гладкое; мне хочется вонзиться зубами в мягкую плоть верха ее бедер.
Мою кожу начинает жечь. Чувствуя биение пульса где-то в горле, я сажусь на стул.
Она шлепает мне по подрагивающей руке, и я прячу обе под внешнюю сторону бедер.
Ты даже знаешь правила.
Я смотрю, ты тоже.
Шагнув ближе, Лола впивается в меня взглядом:
И почему бы тебе не проиграть?
Ее колени задевают мои, и я чувствую, как это прикосновение отзывается по всей длине моих ног.
Было бы не настолько хорошо, правда?
Это странно видеть меня топлес? спрашивает она, перешагивает через мои колени, после чего придвигается ближе и усаживается верхом.
Мне трудно дышать. Трудно думать. Я оглядываю ее тело. Узкую талию и идеальные изгибы бедер. По всему боку у нее татуировка, и при таком тусклом свете ее не прочитать, но я надеюсь сделать это позже. А прямо сейчас я в миллиметре от того, чтобы прижаться лицом к ее груди.
Это гребаное наслаждение, а не странное.
По кухне разливается музыка, медленно увлекая за собой мой пульс и, кажется, делая то же самое с пульсом Лолы. Она нерешительно подает бедрами вперед и назад. Ее руки держатся за мои плечи, словно дают зыбкое обещание, что это не последний раз, когда они там лежат.
Лола шепчу я. Просто делай все, что тебе удобно.
Она наклоняется и так внимательно смотрит мне в глаза, будто ищет упавшую ресничку, чтобы самой загадать желание. Ее взгляд немного нечеткий, но мне нравится подвыпившая Лола. Она словно выползает из своего убежища и вглядывается в окружающий мир. Прямо сейчас этим миром хочу быть я. И хочу, чтобы она видела только меня.
Твое тату, что там написано? спрашиваю я ее.
Твое тату, что там написано? спрашиваю я ее.
Облизнувшись, она не отводит взгляда от моего рта, когда отвечает:
Лучше зажечь свечу, чем проклинать тьму.
Я начинаю перебирать в голове, где мог слышать эту цитату, но из-за близости ее обнаженного тела, запаха ее шампуня, кожи и легкого намека на аромат ее похоти в моей голове пустота.
Откуда это?
Автор королева остроумия, та, кто заставила повзрослеть целое поколение женщин, Элеонора Рузвельт. Лола держится за спинку стула и во время своих движений наклоняет голову.
Тепло ее тела рядом со мной делает мой голос хриплым:
Сколько тебе было, когда ты ее сделала?
Семнадцать.
Ее волосы соскальзывают с плеча и щекочут мне руку. Когда ее взгляд встречается с моим, мою грудь стискивает при виде ее слегка размазанного макияжа, он делает ее сладко потрепанной, будто я с ней уже делаю что хочу. Даже мыслей об этом достаточно, чтобы я ощутил отчаянный до дрожи голод.
Это неловко сейчас? шепотом спрашивает она.