Я беру книги и рассматриваю их. Один экземпляр мне, другой Оливеру. Мне не нужно его одобрение, я знаю, что книга хороша. Но я хочу, чтобы он первый ее прочитал, потому что это и наша с ним история. Кое-что он уже видел, но я не удивлюсь, если, взявшись, он не остановится, пока не дочитает до конца. Теперь-то я понимаю, как сочиняю: загружаю собственную жизнь на эти страницы, переношу себя в разные ситуации и наблюдаю, как бы я реагировала, выживала, как использовала бы происходящее себе на пользу.
Взявшись за молоток в виде R2-D2, я стучу им в массивную деревянную дверь. Есть что-то обнадеживающее в том, как выглядит Оливер, открывший дверь: одетый в джинсы и футболку, со спутанными волосами и с надкушенным яблоком в руке. Несмотря на произошедшее между нами за последние несколько недель, он по-прежнему единственный мужчина, кого я когда-либо любила.
Увидев меня, он расплывается в счастливой улыбке и открывает пошире дверь, а я на краткое мгновение задаюсь вопросом: неужели я могла бы быть с кем-то еще, кроме Оливера Ло, ставшего понятным для меня, всегда открытого и безоговорочно искреннего.
Привет, говорит он. Какой приятный сюрприз.
Привет. Я едва не задыхаюсь от этого короткого слова.
Не думал, что увижу тебя раньше пятницы.
Он опускает взгляд к моей руке, и я протягиваю ему книгу.
Кажется, это мой пропуск внутрь.
Его смех замирает, когда он рассматривает обложку. А мое сердце взлетает, когда я вижу, как широко распахиваются его глаза и он протяжно выдает:
Охренеть!
На панно изображена девушка, из ладоней которой выплескиваются потоки дождя.
Я люблю тебя, подчиняясь отчаянному порыву, тихо говорю я. Он переводит взгляд с книги на меня, удивленно округлив глаза.
Выходит на маленькое крыльцо, рассеянно роняя яблоко и засовывая книгу под мышку. Обхватив ладонями мое лицо, он внимательно всматривается в мое лицо.
Правда? шепчет он.
Я киваю, повторяя снова:
Я тебя люблю.
В его голубых глазах сполохи зеленого, словно океан. Слегка улыбнувшись, он прижимается губами к моим, мягко потирается, еле слышно застонав от удовольствия, и весь мой мир сжимается в одну точку.
Она любит меня.
Любит.
Мне трудно сделать вдох. Я хочу большего, хочу его близости. Я жила в последние полторы недели в ожидании вот этого момента, подбадривая себя перспективой быть прощенной, предвестником чего станет вот такой поцелуй.
Но он только целует меня еще раз, чуть дольше, приоткрыв губы и едва прикоснувшись языком.
Впусти меня, прошу я, встав на цыпочки, чтобы поцеловать его подбородок и шею.
Впущу и не выпущу до утра, обещает он, чмокнув меня в губы. Но сначала мы поговорим.
Быстро заглянув в дом, он хватает куртку, берет меня за руку и захлопывает входную дверь. В последние несколько дней мы говорили о многом о магазине и моей книге, о Не-Джо, о Харлоу и Финне, о новых комиксах, которые я еще не успела прочитать, но еще ни разу о чем-то более важном. Мы словно завернули наши сердца в подарочную бумагу и спрятали под деревом.
Пляж всего в трех кварталах, и в этот странный час там нет ни одного серфера. Только редкие прогуливающиеся вдоль кромки воды люди с бегающими вокруг собаками.
Мы находим малолюдную часть пляжа, почти без следов на песке, и останавливаемся в нескольких метрах от набегающих волн. Сейчас ветрено и немного прохладно, но мне тепло в пальто, потому что в полуметре от меня стоит Оливер. Какое-то время мы наблюдаем за волнами, после чего я слышу, как Оливер прокашливается, будто собирается что-то сказать.
Медленно и с улыбкой он подходит ко мне, двигаясь словно сквозь толщу воды. Небо позади него чистейшего василькового цвета. Сейчас ранние закаты, и вдоль побережья в сторону центра города по небу словно разлиты темные краски, перемешанные с огнями уже зажженных фонарей.
Мы тут будем разговаривать? улыбаясь, спрашиваю я, заставляя себя храбриться. Я и в самом деле не знаю, почему мы сейчас на пляже, а не на диване в его гостиной, сидя лицом друг у другу.
Я у него на коленях. Его руки у меня под футболкой. А губы у моей шеи.
Не совсем представляю себе, что еще нам нужно сказать друг другу, мило пожимая плечами, говорит он. Но точно знаю, что, останься мы дома, занялись бы сексом. А я просто хочу сначала немного побыть с тобой.
Когда я смотрю на него, то его взгляд ощущается чем-то куда более интимным, чем поцелуй или даже секс, чем угодно. Я представляю, как цепляюсь за него, карабкаюсь и пытаюсь пробраться внутрь. Мне просто необходима протекающая между нами связь, это соединение.
Ты все еще злишься на меня? чувствуя боль в груди, спрашиваю я. Может, что-то осталось, даже если совсем чуть-чуть?
Он качает головой, а я смотрю на него сквозь пелену выступивших слез. Не знаю, откуда они. Может, от облегчения. Или утомления. А может, от безмерного ликования.
Протянув руку, он смахивает мою скатившуюся слезу:
Я не злюсь. Я киваю, надеясь, что смогу проглотить непрошеные слезы. Мне сейчас не хочется расплакаться еще сильнее. Я тебя не брошу, говорит он. Ты ведь знаешь это, да?
И тут плотину прорывает. Мои слезы, словно реки.
Дело не в этом.
Но он прав. Мои страхи за последние недели частично были именно об этом, что я изменила его любовь ко мне, сломала ее, как моя мама сломала мою к ней, и теперь этого расстояния в метр между нами недостаточно, чтобы успокоить мою потребность прикоснуться к нему.
Лола. Его голос становится сильнее. Я не хочу быть без тебя. И я тебя не оставлю. Даже если ты занята. Даже если ты боишься. Даже если ты поступаешь неразумно или просто безумно. Я тебя не брошу.
Нет, это не
Но мне нужно знать, что и ты от меня не уйдешь. Мне не хочется ощущать себя кем-то на вторых ролях. Ты для меня на первом месте, продолжает он. Я никогда не попрошу тебя отказаться от твоего творчества, но и чувствовать себя кем-то, кто отвлекает тебя от главного, не хочу. Он наблюдает за своими большими пальцами, стирающими новые слезы с моих щек:
Я понял, что до тебя мне никогда не было нужно значить для кого-то так много.
Оливер делает шаг ближе, и, прильнув к нему, я обнимаю его за талию и прижимаюсь лицом к шее. Он пахнет так хорошо, так знакомо книгами, кондиционером для белья и океанским ветром. Он руками скользит по моим плечам, и одна остается у меня на спине, а другая зарывается в волосы.
Что скажешь? шепчет он.
Ты очень значим для меня, тороплюсь ответить я. Даже не представляешь себе, Оливер. На самом деле ты стал для меня всем, и это пугает. Думаю, напортачить с книгами ощущалось словно потеря члена семьи.
Он изучающе смотрит на меня:
Я знаю.
Я просто обезумела, когда из-за меня все стало так плохо. И мне предстоит выяснить, как с этим справиться. Я пожимаю плечами, стоя в его объятиях. Думаю, у меня получится. А просьба расстаться сделала все хуже. Во много раз хуже.
Он целует меня в макушку и кивает.
Ты говорил, что знал, как интенсивно это будет, напоминаю ему я. Но ты был прав, ведь я действительно никогда не чувствовала ничего подобного.
И я рад, отвечает Оливер. Я хочу быть любовью всей твоей жизни. Наклонив голову в сторону, он что-то обдумывает, после чего добавляет: Ну по крайней мере среди людей. С Рэйзором я готов тебя делить.
Я пытаюсь засмеяться, но мое горло сдавило от наплыва эмоций, от чего мой голос получается слегка приглушенным, когда я спрашиваю:
Ты еще встречался с Эллисон?
Нет! тут же отвечает он, немного отодвинувшись, чтобы посмотреть мне в глаза. Лола, я люблю тебя. Я уже говорил тебе, что не хочу быть больше ни с кем.
Кажется, внутри меня ослаб огромнейший узел.
Хорошо, хорошо. Я и сама не знаю, зачем про нее спросила. Но ведь он нравится Эллисон. Она для него доступный вариант.
Он глубоко вздыхает, прижавшись ко мне, и я практически ощущаю его вину.
Я понимаю, что сделанное мною ощущается изменой. В общем-то я и сам так считаю.
Сдержав всхлип, я киваю:
Это, конечно, несравнимо с настоящей. Оливер, я такая идиотка.
Он смеется:
Хотя это так хорошо наконец-то все обсудить. Наши чувства и произошедшее. И я не о тех чувствах, которые мы проговариваем во время секса. А здесь, на пляже.
О да, со смехом замечаю я. Кажется, я даже рада, что мы не пошли в дом.
Мы наделали бы столько шуму. Совершенно не похожего на разговор. Он наклоняется и прижимается своим лбом к моему. Во мне взрывается отчаянная потребность в нем и болезненно-пьяняще растекается по телу.
Оливер
Но от отодвигается и, глядя на меня тяжелым от желания взглядом, все же решает продолжать разговаривать.
Я так давно тебя хотел, продолжает он. И иногда это чувство так сильно разрастается, что меня начинает слегка мутить. Вскоре после того, как мы с тобой познакомились и я переехал в Сан-Диего, я пошел на свидание, и это была катастрофа. Потом приехал домой и много раз прослушивал твое сообщение на автоответчике. То был какой-то бессвязный монолог, как ты терпеть не можешь «Принглс», но звучало, будто признание в любви к ним. Я смеюсь. Знаю, про какое сообщение он говорит. Тем вечером я кончил, слушая твой голос, признается он, оглядывая меня потемневшим взглядом.
Мое сердце теряет ритм, и в груди формируется тепло, которое, устремляясь вниз, все ниже и ниже, разливается между ног.
У себя в воображении я делал с тобой очень и очень откровенные вещи.
Какие, например? спрашиваю я.
С участием языка, зубов и жесткого траха, тихо произносит он. Как буду кончать внутри тебя. На тебя. Через секунду после тебя, а иногда и до того, как ты успеешь, заставив потом тебя играть со мной, чтобы у меня снова встал. Я не могу отдышаться, не могу вспомнить, как сглотнуть. Его взгляд темнеет еще больше, когда он продолжает: И то, что мы сделали в душе.
Внезапно я слишком остро чувствую, что он меня не целовал с тех пор, как мы пришли сюда. Что прошло уже больше двух недель, с тех пор как он прикасался ко мне. И куда больше времени, когда я могла себе позволить раствориться в тех ощущениях.
Склонив голову, он проводит губами мне по щеке:
Твой черед делиться воспоминаниями.
Я была увлечена тобой еще с Вегаса, но справилась с этим, когда решила, что ты не заинтересован. Рассказываю я. А потом я была занята релизом «Рэйзора» и просто в основном фантазировала о тебе.