Мне на минутку, простонал я. Надо.
Надо, так надо, не стала спорить царевна. Перекур!
Маленький отряд остановился.
Вы курите?! И здесь достала эта вредная ненавистная привычка. В первом классе мне выдохнул в лицо старшеклассник. Как я не задохнулся, не представляю, но желания пробовать с тех пор даже не возникало.
Курим? не поняла Милослава, с неясным сомнением окидывая меня взором с ног до головы. Не слышала. Это команда на краткий отдых. Любой с детства знает.
Гм. Повод задуматься. Осталось понять, о чем.
Приемлемое местечко нашлось за деревьями, расшнурованные шаровары поехали вниз, и я присел, закинув полы халата на колени. Рука машинально нарвала больших мясистых листьев: опыт туризма у меня имелся, уже не раз доводилось пользоваться дарами природы вместо благ цивилизации.
В траве ползали привычные глазу муравьи. Возможно, Малик опять сказал бы, что не наши или не муравьи. Уходя, я поднял одного и надкусил попку. Брызнуло кислым. Все как обычно.
Остальные тоже воспользовались «перекуром». Глаза Томы, возвращавшейся с другой стороны, просигналили: есть, о чем посекретничать. Что ж, поиграем в шпионов. Небрежно «гуляя» по полянке, с каждым шагом мы сближались, пока не стал слышен шепот:
Мне даже неудобно было отлучаться. Когда ты пошел за тобой следили, представляешь?
Мне на щеки словно кипяточком плеснули.
Прямо там?
Отсюда. Милослава сначала глаз не спускала. Потом успокоилась. Думала, что сбежишь? Или зачем-то руки на себя наложишь, как показывал. Или, как воображает мелкая, Тома кивнула на подкармливавшую лошадь Зарину, одновременно косившуюся на нас, колданешь как-нибудь. Ты же ангел, вдруг умеешь?
Она сглотнула вырвавшийся смешок.
По коням! поплыло над лесом.
Зарина приглашающе помахала Томе. Мне помогли взобраться за щит царевны. Деревянный изнутри, ко мне он был обращен холодным начищенным металлом. На щитах в этом мире рисовали узоры, цветы и орнаменты как и на бляхах ремней, на пластинах лат, ножнах, шлемах, седлах и прочей ерундистике, что усердно покрывалась гербами их носителями на родной Земле. Столь наплевательское отношение к геральдике и принадлежности к определенному дому напрягало. Впрочем, это я западных фильмов насмотрелся и книжек о рыцарях начитался. О том, как заведено у моих предков, понятия не имею. Может, именно так, и это именно они?
Когда дорога снова принялась вытрясать душу из привьюченого, словно бурдюк, тела, я спросил:
Можно три вопроса?
Только три? Благодушие и покой царили на лице Милославы.
Для начала. Но очень волнующие. Куда едем, зачем и, главное, что с нами будет потом?
Правильные вопросы.
Милослава с минуту что-то обдумывала, словно распределяла файлы по папкам «говорить» и «не говорить».
Первое. «Куда», вскоре начала она. В башню Варфоломеи, цариссы Западной границы. Самой сильной цариссы этого региона.
Ты ее дочь? с большой долей уверенности предположил я.
Царевна кивнула.
И Карина с Зариной. И не только. Говорю же: самая сильная. Теперь «зачем». Мы обязаны доставить ангелов в крепость. Для этого нужно собрать надежную свиту, чтобы не получилось, как с Гордеем. Боец был знатный, а думалка хромала. Еще: ангелы, вообще-то, ничьи, но при желании могут оказаться чьими-то, вот и появилась мыслишка
Словно ужалило: чьи-то? Нас хотят приватизировать?
Общество религиозного фанатика и обманщика Гордея вспоминалось во все более радужных тонах. Впрочем, несмотря на выказываемый пиетет, он тоже считал нас имуществом.
Что будет потом? Скажу одно, продолжила Милослава, все будет по закону. Как не знаю. Третья заповедь гласит: соблюдай закон. Так и сделаем.
Что будет потом? Скажу одно, продолжила Милослава, все будет по закону. Как не знаю. Третья заповедь гласит: соблюдай закон. Так и сделаем.
Гордей упоминал заповеди, припомнил я. У вас, должно быть, другая нумерация. У нас тоже в разных конфессиях по-разному. Последняя разве не «не возжелай жену ближнего своего»?
Как?! Милослава подавилась воздухом, а затем заржала громче своей испугавшейся гулко вторившей лошади. Слов нет, одни междометья. А четвертая? Ну-ка, повесели еще.
Почитай отца твоего и матерь твою, хмуро сказал я.
Придумают же, чуточку успокоилась Милослава. Сказано: почитай матерь свою и чужую, ибо Алла, да простит Она нас и примет, дала нам мир, а они дали жизнь. Эта заповедь звучит только так, отступление грех. Грех это смерть. Ясно?
Угу.
Царевна почти не управляла конем. Ищейкой, взявшей след, тот сам находил дорогу. Или у здешних коняк навигатор в голове? Как у наших голубей, отчего они всегда возвращаются.
Скорее всего, часто ездит этими местами. Самое скучное объяснение обычно самое правильное.
В начале разговора справа приблизилась Зарина с Томой за плечами. Розовенькие ушки обратились в локаторы. Милослава шуганула ее каким-то крепким словцом, дальше нам никто не мешал.
Почему ты сказала Гордею «Вы вымираете»? нарушил я молчание. Кто вымирает?
Их семья. Совсем слабая. Теперь еще лучшего бойца лишилась. Задумавшись, царевна стрельнула глазами по сторонам и выдохнула, пересилив себя: А как жизнь у вас? Там?
Ее палец пронзил небо.
Сказать, что вопрос меня поразил ничего не сказать.
Закон запрещает слушать ангелов, напомнил я. Не слушать истории ангелов, не спрашивать о нашем мире. Кто слушал жуткое наказание.
Именно, спокойно согласилась она. Но закон есть закон, а жизнь есть жизнь. Так как у вас?
Не боишься?!
Наслушались алла-хвалинских идиотиков? Заруби на носу или где хочешь: отвечаешь только за то, что докажут. Мы здесь вдвоем. Во всевидящее око Аллы я не верю. Значит, если не проболтаемся, никто не узнает. Где никто не знает, закон бессилен.
Вспомнилось, как в одном школьном кабинете кто-то расписал стену паскудными надписями. Принялись искать виновных. Валерий Вениаминович сказал: «Он был один». «Почему вы так уверены?» «Было б хотя бы двое я бы уже знал».
А если проболтаюсь я? Хотелось бы видеть глаза Милославы, но в доступности имелся лишь зад, а он эмоций не выдавал. Мало того, специально сообщу?
Царевна как нарочно поерзала в седле, устраиваясь удобнее. Равнодушно раздалось:
И что? Кто тебе поверит, если я, царевна, буду отрицать? Ты моложе, беспокойней, фантазия богата. Вскоре свои интересы могут возникнуть. Мое слово окажется весомей. А с тобой однажды произойдет несчастный случай.
Оп. Я заткнулся. Искренне верующие отныне нравились мне больше. Ненавижу местных атеистов.
Так как там у вас?
Нормально у нас.
Бронзовый щит встал холодной стеной не только между телами.
Лес вдруг кончился. Царевна чуточку расслабилась, остальные тоже повеселели.
Наша земля! сразу за последними деревьями звонко объявила Зарина.
Счастливая улыбка осветила ее лицо, руки раскинулись, обнимая мир. Угораздило же родиться в подобной семейке. Пары лет не пройдет, будет как остальные прожженной циничной убийцей. Пока же малявка единственная из туземцев вызывала хоть какую-то симпатию.
Под нами колосилось поле, засеянное чем-то. Какой-то культурой. Из меня агроном, как из Милославы Франциск Ассизский. Это такая Мать Тереза, только мужик.
Небо потихоньку сгущалось темнотой.
Успеем, прикинула царевна.
Через полчаса поле сменилось широкой утоптанной дорогой, первой в этом мире. Надеюсь, не единственной. Лошадям стало легче.
Мои руки обнимали ледяной металл талии царевны, пальцы цеплялись за портупею. Живот, грудь и щека терлись о щит. Вперед смотреть я не мог, но приободрившиеся и радостно засуетившиеся окружающие подсказали, что куда-то приближаемся. Отряд поднажал и перед самым закатом прибыл к охраняемым воротам.
Спешиться! бросила царевна.
Что там? не утерпел я.
Цекада, с радостью «объяснили» мне несколько голосов.
Частокол из высоченных заостренных бревен был мрачен и суров, он вызывал необъяснимое ощущение надежности. Неплохое сооружение. Регулярное войско штурмом его, конечно, возьмет, а от волков и лихих людей защита.
Хочешь жить молчи, прошипела Милослава Шурику. Притворись потерявшим сознание, а лучше мертвым.
Царберы! У восхищения Зарины предел исчез как понятие.
Во все двадцать два глаза (так казалось) таращась на выступивших вперед красавцев-богатырей, она выпячивала грудку и тянулась макушкой вверх, пытаясь выглядеть хоть немножечко выше. И старше. И это могло получиться у другого. Но не у нее.
Ярко-желтые плащи покрывали доспехи царберов. Прямоугольные щиты защищали две трети туловища. Витиевато изогнутые шлемы единого образца имели налобник, нащечники и ниспадающие на затылок бармицы, а на верхушке красовался султан из конского волоса. Руки и ноги в бахроме бронзовых пластин, грудь и спину закрывала мощная кираса. Царевны, царевич и принцы подобным не блистали, отчего сразу стали пресными и легковесными. Как кузнечик рядом с жуком-бронзовиком.
Наверное, царбер это солдат. Войник по-местному. Выясню, когда говорить не станет преступлением. Вон как Милослава зыркает, чтобы вели себя прилично.
Двое царберов приготовились записывать въезжающих на пергамент. Мы приблизились.
Милослава, Карина и Зарина Варфоломеины, отчеканила царевна. Пропустив вперед сестер, она перечислила остальных. Ангелы Тома и Чапа. Дорофей и Порфирий Милославины.
Мужья царевны внесли Шурика.
Крепостной Западной границы Щербак. Порван волками.
«Не лжесвидетельствуй!» вспомнилась заповедь.
Ворота словно с болью в суставах отворились.
Цекада. Зарина обвела руками уходящий вдаль и закругляющийся там забор, словно объяснив этим что-то.
Цикада? Под этим именем я знал только невыносимо трещавшее по ночам насекомое.
Царский караван-дворец, цэ ка дэ. Мы говорим цекада.
Ясно, караван-сарай в местном антураже. По мне, так это постоялый двор. Именно двор, где за оградой вдоль одной стены даже по запаху определялась конюшня, к другим лепились грубо сляпанные избушки, перетекавшие одна в другую. Между конюшней и жильем дымила кухня, около нее торчал бревенчатый колодец с навесом. За жильем, перебивая ароматами кухню, располагалось отхожее место.
Зря назвал домики жильем. Скорее, служебные помещения. Казарма, оружейная, склады.
Весь центр занимала огромная поляна-лежанка. Благородные первыми занимали место, сопровождавшие их низкорожденные располагались вокруг, как школьники на перемене вокруг нового гаджета. Мы последовали общему примеру.