Зато мое Стучало? Не то слово. Колотило и едва не взрывалось.
Ничего подобного в моей жизни не случалось. Руки жгло, ликовавшая душа душила сама себя, чтобы не слишком поддавалась эмоциям. Брысь, ощущения, не до вас, о выживании думать надо.
Драгоценный груз занял свое место, перед этим оттуда ногой была откинута верхняя простыня взять себе, чтобы не забирать ту, которая сейчас укрывала Зарину.
В окне что-то мелькнуло. Фух! пронеслось через тьму комнаты и глухо гукнуло в мой лежак.
Я очень медленно приблизился к окну, которое не совсем окно в нашем понимании: простой проем в стене для освещения и вентиляции. Стекол здесь не знают, шторами не пользуются. Даже ставни не распашные, а вынимаемые, сейчас ждут своего часа на складе.
Я заглянул в проем сбоку. Пусто. Тот, кто кинул что-то в темень окна, уже скрылся в открытых всем ветрам помещениях.
Теперь можно посмотреть, что же ко мне снаружи прилетело. После копья в туалете я допускал все что угодно.
Глаза постепенно привыкли, пятна предметов превратились в ясные очертания. В центре лежака прорисовался торчащий нож, очень похожий на мой. То есть, на бывший Гордеевский.
Приподнятая подушка сообщила: ножны на месте, а нож теперь торчит в лежаке.
Взять мог любой, двери не запираются, окно не окно, а одно название. Как я прятал нож кроме сестер Варфоломеиных видели Варвара и Аглая. Опять те же лица. Им я ничего плохого не делал. Может быть, храплю во сне? Зарина сказать стесняется, а они борются с ночной тишиной таким способом? Стенка-то хлипенькая, едва голоса глушит. Нет, сейчас я не спал. Да и чушь это, такое предположение. За шум не убивают. Сначала. Обычно делают предупреждение, а дальше уже как получится. Но это у нас дома предупреждают. Кто знает, возможно, здесь храп святотатство?
Или Карина не простила? Или кто-то как раз на Карину свалить хочет? Вопросы, вопросы
Сказать дяде Люсику? И что? Один раз уже сказал на свою голову.
Отчаянно труся, я медленно опустился на лежак, тело с опаской заняло горизонтальное положение. А ну, еще чего-то прилетит?
Сон куда-то пропал. Еще одно научное открытие: не попавший в тебя нож убивает сон. Насмерть.
Пока мысли плавали и отчаянно тонули, уши работали системами дальнего обнаружения.
Тихо. Пока.
Пока нож не прилетел, тоже было тихо.
Мозг, подобно слепому котенку, всюду натыкался на стены и не мог выбраться из замкнутого круга известных фактов. Они не радовали. Тогда сознание вырвалось за пределы круга. Вспомнилось, как мы с Томой парили в небе на дельтапланах, двумя треугольными птицами пронзая пространство
Руки принялись одевать вскочившее тело до того, как мысль проявилась окончательно. Одевался я по-боевому, в латы. Шлем на макушку, перевязь с мечом через плечо, нож в ножны на пояс. Готов. Стараясь не слишком греметь, я вылез в окно. Соседка по комнате не проснулась, остальные соседи меня уже не интересовали.
Два! Треугольника!
Глава 11
Счастье перло из меня, как монтажная пена из пробитого баллончика. Царисса рассудила правильно, флаг это сигнал, но не ей. Я очень на это надеялся.
Краткая слежка за ночным стражником, вовсе не глядевшим в нужную мне сторону, сообщила взбудораженному сознанию, что ему не до меня. Кажется, он засыпал. Голова в шлеме, от которой виднелся только шлем, свесилась вниз и вскоре совсем пропала за бортиком башенки.
Прыжок за забор и скатывание по известному склону вывели в ночной лес. Где-то далеко лаяли волки. Пусть. Ноги упрямо шагали, руки сжимали рукояти клинков как последнюю надежду. Собственно, почему «как»? Именно последнюю.
Направление, где вывешивали флаг, я помнил, ориентиром служили сначала удалявшийся периметр школы, затем подгрызенная справа луна. Когда наползли облака, идти пришлось наобум.
Лай приближался. Меня почуяли.
Спасение одно дерево. Выбрав одно, покрепче, поразвесистей и покоряжистей, я взмыл вверх. Толстая ветвь приняла на себя мой невеликий вес, опасный треск предупредил о последствиях лишних движений.
Волков оказалось всего два. Пусть маленькая, но радость: если грохнусь, есть шанс отмахаться.
Волки оказались не такими страшными, как те, с причала. Или у страха глаза велики. Пара среднего размера четвероногих созданий смешно прыгала под деревом, гавкала, тявкала, злилась, но даже не пыталась ухватить за сапог. А я читал, что голодный волк может прыгнуть на много метров и поймать птицу на лету.
Совсем крыша поехала на местных реалиях. Те волки волки, а эти собаки.
Голоса? Или чудится?
Чапа! Тома! раздалось на пределе слышимости.
Нет слов, с каким чувством я упал через несколько минут в подставленные огромные руки.
Малик! Откуда?! Как?!
Молодец, догадался про флаг с дельтапланами.
На Малике были сапоги, штаны и обрезанный кафтан с набивкой, прошитый вздувшимися квадратами. Все опоясано кожаными ремнями, усилено меховыми вставками, выполнявшими роль частичных доспехов. Поперек тела лук, за плечами колчан со стрелами и длинный меч, который другим человеком использовался бы как двуручный. На поясе местное подобие кинжала. Покрытое черной щетиной лицо светилось. Казалось, улыбается даже идеально гладкая лысина, в которой отразилась вновь появившаяся между деревьев луна.
Они не верили. С веселым прищуром Малик показал в сторону.
Только сейчас я заметил еще двоих, вполне знакомых. Ива и Хлыст так их звали.
Долг платежом красен, сказали они.
Я с удовольствием пожал протянутые руки.
«Долг платежом красен» это не просто поговорка, а местный закон выживания, проговорил Малик. Ты поможешь и тебе помогут. Теперь отойдем. Слишком много шума.
Шуганув волков-собак, продолжавших облаивать чужака в лице меня, мы направились вглубь леса.
Волки? недоуменно указал я на собак.
Они совершенно не желали никого рвать, кромсать и раздирать на части, а просто прыгали вокруг, как домашние собачки рядом с хозяином.
Псины, пояснил Хлыст. Прирученные волчата. Черный Гром, серая Сявка.
В ободряющем сопровождении Грома и Сявки мы добрались до небольшого лагеря, где ожидало еще четверо мужчин. Перед глазами всплыла картинка: хихикающая Зарина, прикрывавшая рот ладошкой: «Им же в штанах неудобно!» Местным было удобно, в отличие от Малика они предпочитали юбки. Ноги в сапогах, на плечах стеганные кафтаны с набивкой или холщовые рубахи с коротким рукавом, обшитые всем, что могло защитить: кожей, мехом, бронзовыми накладками. Вооружение тоже разномастное: тут и дубина, и два коротких меча разной толщины, и один длинный, что немного не дотягивал до двуручного. Все мужчины бородатые, заросшие; падавшие за плечи гривы стянуты налобниками. Костер не разжигался из соображений безопасности, расположившаяся на траве между деревьев четверка при нашем приближении приподнялась.
Шуганув волков-собак, продолжавших облаивать чужака в лице меня, мы направились вглубь леса.
Волки? недоуменно указал я на собак.
Они совершенно не желали никого рвать, кромсать и раздирать на части, а просто прыгали вокруг, как домашние собачки рядом с хозяином.
Псины, пояснил Хлыст. Прирученные волчата. Черный Гром, серая Сявка.
В ободряющем сопровождении Грома и Сявки мы добрались до небольшого лагеря, где ожидало еще четверо мужчин. Перед глазами всплыла картинка: хихикающая Зарина, прикрывавшая рот ладошкой: «Им же в штанах неудобно!» Местным было удобно, в отличие от Малика они предпочитали юбки. Ноги в сапогах, на плечах стеганные кафтаны с набивкой или холщовые рубахи с коротким рукавом, обшитые всем, что могло защитить: кожей, мехом, бронзовыми накладками. Вооружение тоже разномастное: тут и дубина, и два коротких меча разной толщины, и один длинный, что немного не дотягивал до двуручного. Все мужчины бородатые, заросшие; падавшие за плечи гривы стянуты налобниками. Костер не разжигался из соображений безопасности, расположившаяся на траве между деревьев четверка при нашем приближении приподнялась.
Это и есть Чапа, представил меня Малик.
Дружные приветствия смазали звучание ответных имен.
Рассказывай, упросил я, усевшись рядом на траву под развесистым деревом.
Гром и Сявка унеслись сторожить.
Где Тома? сначала спросил Малик.
Она в школе.
Под арестом? Нужен штурм?
С ней все в порядке. Я знаю, как вернуться и снова уйти вдвоем.
Заговорила Ива:
Про подземный ход знают многие, однажды кто-то из рыкцарей решил пробраться в школу Это ловушка для простаков. На шалости учениц начальство внимания не обращает, а если попытаться войти чужакам, оба выхода возьмут под прицел или, если нападающих много, ход обрушат вместе с теми, кто внутри.
Сейчас я и есть ученица, сказал я. Думаю, у нас с Томой все получится.
А что насчет Шурика? В глазах Малика вспыхнула тоскливая надежда.
Жив, успокоил я. У цариссы Варфоломеи на попечении.
Соседка Евпраксии на запад, подсказала Малику Ива, со стороны гор и Большой воды.
А если отсюда? осведомился он.
На вторую ночь выйдем к границам.
Коли напрямик и без приключений, задумчиво прибавил Хлыст.
Малик кивнул и вновь повернулся ко мне.
Наслышан, как вас в ангелы записали.
Вся компания при этом захохотала. Религиозностью здесь не пахло.
Притворяешься? спросил Малик.
Я выразительно развел руками, а на язык легла свербевшая мысль:
Хочешь отбить Шурика? Сейчас он на лечении и в безопасности. У меня заложница.
Ого. Малика удалось удивить. Возродил обычай аманатства?
Дочка Варфоломеи. Так получилось.
Не рассказывать же, что заложницу навязали.
С собой-то не потащишь? сказал Малик. Надо уходить. Если о нашей вылазке сообщили цариссе, гонец уже скачет к царберам. С ними не справимся.
Царисса Дарья сидит в своей башне, ждет нападения.
Что не мешает ей вызвать подмогу, логично и не очень приятно для моего самомнения вставил Хлыст.
Приводи Тому, сказал Малик. Нужно уходить.
В обратный путь пошли прежним составом, нас провожал один Гром, молчаливый и настороженный.
Встретил твоих приятелей, указал Малик на Иву и Хлыста, по ходу рассказывая свою историю. Они знали куда идти, я в меру умений поспособствовал, чтобы дошли. Иногда нам помогал трофейный костюм бойника. Иногда не помогал. Как-нибудь расскажу. Много чего было. Так втроем добрались до кочующего лагеря рыкцарей.
Как? не расслышал я.
Последнее слово выглядело исковерканным. Нет, не послышалось.
Они называют себя «свободные рыкцари». Собственно, уже «мы». Мы называем, улыбнулся он темными настороженными глазами. Я пригодился. Помог им. Кудеяр дал людей помочь мне. Мы пришли за вами.