Я стоял справа.
Слева!
Мой крик ошарашил всех. Тома испуганно шарахнулась, царевич же бросил правую руку налево к рукояти меча, голова на миг отвернулась:
Что?
В одно движение нож с открытой стороны его пояса перекочевал в мои руки.
Гордей все понял. Хохот сотряс окружающий кустарник.
Не смеши. Будь хоть тысячу раз ангелом, что может нож против меча?
Чапа, ты что? только и вымолвила Тома.
Испуганно сглотнув, она двинулась не ко мне, а к Гордею. Умница. Помирать, так с музыкой. Вдвоем у нас шансы справиться с ним не нулевые, а почти нулевые. Уже кое-что. Не знаю, как насчет подраться, а царапается она отменно.
Ты меня убьешь? полюбопытствовал я у царевича.
Никогда. Он снисходительно улыбнулся. Кто отважится убить ангела недолго проходит под солнцем.
Как же приятно быть ангелом. Ошибочка: когда тебя считают ангелом.
Тоже закон?
Еще какой.
Тогда думай головой. Я перенес нож к своему горлу. Моя жизнь зависит от моих друзей. Умрет кто-то из них умру я.
По горлу покатилась капелька: нажим получился больше, чем хотелось. Зато эффект потрясающий.
Я обязан их убить! взмолился Гордей.
Снисходительность и запанибратство как слизало. На кону оказалась жизнь. Его жизнь.
Убив их, убиваешь меня. Убив меня, убиваешь себя. Думай, голова, думай.
По горлу покатилась капелька: нажим получился больше, чем хотелось. Зато эффект потрясающий.
Я обязан их убить! взмолился Гордей.
Снисходительность и запанибратство как слизало. На кону оказалась жизнь. Его жизнь.
Убив их, убиваешь меня. Убив меня, убиваешь себя. Думай, голова, думай.
Этого закон не предусматривает!
Значит?
Нужно подправить закон, внесла лепту доныне завороженно внимавшая Тома.
Никто не смеет подправлять закон! Тогда он перестанет быть законом.
А в виде исключения? не унималась Тома.
Напряжение схлынуло. Забрезжил лучик надежды, он быстро превращался в лазер и выжигал изнутри череп нашего оппонента.
Закон, который допускает исключения не закон! Меч царевича ухнул в ножны, ладони сдавили виски под шлемом. Сказано же: не слушать ангелов
А кто слушал, да будет вырван язык или отсечена голова, и да будет так! язвительно процитировал я.
Концовки всегда запоминались мне на ура.
Хорошо, взял себя в руки царевич, предлагаю компромисс. Мы берем чер ваших друзей с собой в башню. Пусть решит царисса.
Не только берете, но и отвечаете за жизни, закрепил я успех.
«Царисса» несколько смутила, оцарапав ухо, но после «Аллы» в женском роде все новые слова воспринимались жуткими пародиями наших.
Принято, признал царевич. Раненого возвращаем к жизни и несем.
Идет, кивнул я.
Гордей горестно выдохнул.
Эй! он подал знак солдатам. Это друзья. Пока. До решения цариссы отвечаем за них как за ангелов.
Чуть не забыл: ножик на всякий случай оставлю у себя, с намеком объявил я царевичу.
И мне ножик! Тома вихрем домчалась до обалдевшего воина, что стоял ближе.
Отобрав нож, она жестом показала Гордею отрезание головы и задорно подмигнула.
Глава 6
Туземцы и пришельцы собрались вокруг котла в одну не очень теплую компанию. Потрескивали дрова, плыл аромат Еды уже не важно какой, лишь бы быстрее. Воздух наполнился мошкарой, не слишком, впрочем, досаждавшей. Пряный дым заполонил пространство между деревьями так, что глаза слезились. Ветер отсутствовал как явление, солнце жарило. В общем, погода и обстоятельства способствовали началу налаживания межмировых связей.
Царевич расположился на земле вместе со мной и Томой. Малик тоже сидел рядом, но связанный. Ради остальных согласился другого выхода ни ему, ни нам не оставили. Шурик возлежал на носилках, их для него соорудили из копий, поперечин из веток и покрывала. Вместе с другом он выслушивал новости. Когда прояснилось, что в местном понимании наши два и два оказались ангелами и как бы наоборот, они с Маликом переглянулись. Затем горец огорошил, глядя на царевичью конягу:
Это не наши лошади. Или вообще не лошади.
Других специалистов среди нас не нашлось, мы просто поверили. Когда меня учили на них кататься, лошадь была примерно такая же: низкая, крепкая, поэтому я разницы не видел.
Руки Томы, выполнявшей роль санитара, выглядели ужасно. Как и лицо, которого они непроизвольно касались, когда вытирали пот или поправляли волосы. Как и волосы.
Я выглядел не лучше.
Досталось вам. Выжить без оружия при нападении такой стаи Царевич покачал металлическим куполом, снять который за импровизированным столом не удосужился. Это потому, что кладбище рядом. Далеко волки такой ордой не ходят, прокормиться трудно.
Волки? Тома первой из нас возмутилась против явной нелепости. Собаки были большие, неухоженные, но именно собаки. В них, в отличие от лошадей, мы все разбирались, с дикими сородичами не спутаем. Это собаки. Наверное, бродячие. Вон их трупы!
Гордей непонимающе посмотрел.
Это волки. А кто такие собаки? Он вдруг осекся и сам себя перебил: Не надо! Не рассказывайте!
У нас их зовут собаками, они живут в домах и во дворах, охраняют и являются лучшими друзьями человека, четко сформулировала Тома.
Как первокласснику. В ее понимании царевич из прошлого был тупым, как заглючившая «Винда».
А у царевича отлегло от сердца.
Вы о псинах, сообразил он. Говорят, волков приручают, это и есть псины. Рассказывали, что в лесах Неважно. Сам я ни одной не видел. Думал, что это сказки.
Он стал смотреть в огонь. Волки-собаки, они же псины, его больше не интересовали.
Почему не перебьете всех этих со волков? проявила Тома природное любопытство.
Рады бы, но всех нельзя, вздохнул Гордей. Иногда проводятся большие облавы, если волки чересчур расплодятся, но обычно просто охотимся на мех и шкуры.
В качестве примера он повертел перед нами головой в шлеме с хвостом. Собачьим, как выяснилось. Капец романтике. Как жить дальше?
Напрягало, что Гордей не снял шлем. Рядом охрана, мы на привале, у костра. Чего-то боится? Ну вот, а я расслабился. Нельзя расслабляться, как говорится в бородатом анекдоте.
Не пойму, почему они напали на вас, задумчиво продолжал царевич. Троих уже не трогают, а вас прибыло четверо. Одному гулять вредно для жизни, двоим опасно, а трое с оружием, не говоря о большей компании, остановят любую стаю. Нужно сомкнуться спинами, больных и слабых внутрь, оружие вперед и замереть. И стоять, не шелохнувшись, пока волки не налаются всласть и не уберутся с дороги. Запомнили? Это азы выживания.
Запомнили, сказал Малик.
Царевич нехорошо поморщился, но смолчал.
Я сообразил: попав сюда, наша четверка все время распадалась. Всего-то требовалось держаться вместе. Век живи, век учись.
Гордей вновь обернулся к нам, «ангелам».
Там озеро. Он указал на гигантские развесистые ветви чуть в стороне. За деревом, в низинке. Смойте грязь и кровь. Помоетесь сами, или вам выделить мойщиков? Его жесткие губы скривились, бородка надменно выпятилась: К сожалению, здесь только бойники. Прошу простить, не хочется, чтобы их грязные лапы
Конечно! в унисон воскликнули мы с Томой.
И, переглянувшись, подавились смешком.
Не переживайте, мы ценим вашу заботу, дипломатично объявил я. Естественно, мы сами. Только сначала позаботимся о друзьях, их раны
О них не беспокойтесь. Озеро маленькое, ангелам должна достаться чистая вода, поэтому остальные помоются после. Раненого принесут. Вот, возьмите еще. Из лежавшего рядом мешка Гордей вынул розово-(кто бы сомневался) фиолетовые шаровары, прикинул на глаз, подойдут ли нам по размеру, затем протянул вторые такие же. Свои тряпки бросьте на берегу, их заберут. Идите. Я выставлю охрану по кругу, вдруг снова волки или Оборвав сам себя, он покосился на нас и почти приказал: Идите же.
Мм замялась Тома.
Иди первой, предложил я.
После тебя, не согласилась она. Гляну, что там с Шуриком. С повязок опять капает.
Озерцо оказалось малюсеньким и мелким. Скорее, это большая лужа метров пяти в диаметре. Чтобы добраться до воды, пришлось спуститься по заросшему травой крутому склону на метр-полтора. Словно в воронку от мощного снаряда.
Прежде, чем раздеться, я осмотрелся. Где-то стоят охранники, но мне не видно их, им сверху меня. Если тревожные ожидания Гордея оправдаются, и кто-то нападет, мне придется долго выбираться и затем разбираться там, что к чему.
Дно обжигало холодом из бьющего ключа. Кожа млела, с невыразимым восторгом освобождаясь от пота, грязи и крови, руки терли и скребли. Низ начал подмерзать. Я торопился, но не потому, что мерз, а чтобы очередь быстрей дошла до раненого. Жилетка со штанами согласно приказу остались в прибрежных кустах, ноги впрыгнули в шаровары, которые оказались необъятными они удержались только при затягивании вшитой тесьмы на животе. Поверх халата я приладил на пояс отобранные у царевича ножны для отобранного еще ранее ножа Гордей отдал их без возражений. А вот бойник ворчал, когда Тома снимала с его талии узкий кожаный футлярчик. Потом ворчал второй, чей нож забрал себе царевич взамен отданного мне.
Вставив подмерзшие ноги в обувку, я шмыгнул назад. Гордей что-то выспрашивал у Томы. Ее лицо сосредоточенно замерло, пальцы перебирали и потирали друг друга, ступня кружила по примятой траве. Радостный вскрик возвестил мое появление, и Тома умчалась к долгожданной воде.
Царевич указал на место рядом с собой.
Сколько вам зим?
Мне стало смешно.
Лет?
У вас так? Гордей осекся и кивнул, не собираясь выслушивать объяснения.
Ну, еще бы. «Не слушать ангелов. Не спрашивать о Том мире. Кто слушал, да будет вырван его язык или отсечена голова». Чудесный закон.
Мне пятнадцать увидев, как взлетают брови царевича (дурак, он же сейчас Тому опрашивал), я быстро закончил: почти. А Томе уже.
А как со здоровьем?
А как со здоровьем?
Ничем не болеем. А что?
Это прекрасно. Читать умеешь?
Естественно.
Прочти.
Передо мной возник кусочек кожи с начертанной витиеватой кириллицей фразой «Алле хвала».
Алле хвала.
А сколько бойников в моем отряде?
Понятно, он имел в виду копейщиков.
Восемь. Я сразу поправился: Без командира.
А если бы их было в три раза больше?
Двадцать четыре.
Мгновенные ответы без раздумий вызвали почти детский восторг:
А если половину убьют?
Двенадцать.
Довольная улыбка расплылась по бородатой физиономии царевича:
Вас ждет великое будущее.