Взгляд царевича ошалело пробежал по отряду.
Вы, четверо, покрытая металлом ладонь ткнула в носильщиков Шурика, быстро назад.
Не договорив, Гордей сам развернул коня. Мы с Томой рванули за ним, и нас никто не удерживал.
Глазам предстала картина: Гордей гарцевал вокруг окровавленного тела бойника, нанизанного на копье, вставленное в ямку. Маска-колпак валялась далеко за деревьями, бородатая голова безвольно болталась. Балахон был задран по шею, отчего почти не пострадал. Штаны в одежде павшего воина не предусматривались, их заменяла юбка вроде шотландской, только одноцветная.
Парочка исчезла. Из травы любопытными змеями торчали обрывки веревки.
Кто это? надменно бросил царевич подбежавшей четверке.
Один из бойников приподнял свешенную голову за волосы.
Третьяк с Понизовки.
Молодец, казенное имущество не испортил, семью не потревожу. Снимите.
Бойники поняли его правильно. Не как я. Их усилиями один из мешков принял в себя чуть окровавленную вещь бережно стянутую и заботливо свернутую; лишь после этого было выдернуто древко с обтекающим наконечником. Оставшееся тряпье тоже не забыли.
Не понимаю. Тома схватила Гордея за стремя. Что произошло?
Освободил, стервец. Вернуться после такого не мог, бросился на копье.
Какое самопожертвование Томины глаза застило влагой. А мы
Бойник, вытиравший копье, небрежно бросил:
Это Ивкин батька. Я тоже с Понизовки. У них единственная дочка была.
Беглецов искать не будем, решил царевич, покосившись на меня. Волки найдут. Во всяком случае, я слова не нарушил.
Он повернул коня назад.
А похоронить? не удержался я.
Гордей поиграл желваками, глаза на миг сыграли в прятки.
Похороните, упало нехотя.
Обобранное догола тело взяли за руки-ноги и привалили к дереву. Голова осталась свешенной на грудь, а сложенные ладони упокоились на животе. Сверху накидали веток.
Вот и вся церемония. Раздалась команда:
Возвращаемся.
Могу ошибаться, но, по-моему, похоронная команда посмотрела на меня с благодарностью.
Да, здорово быть ангелом. Даже царевич не мог сказать «нет». Ангельские права меня полностью устраивали, осталось выяснить, каковы обязанности. Не здесь ли собака извиняюсь, волк зарыт?
Глава 7
В оставленном лагере ждал сюрприз.
Он же черт, оправдывался бойник, отирая разбитое лицо. Как сиганет Лбом в нос. Я и вырубился.
Ни маски, ни балахона на нем не было. Ничего, включая портупею с ножом и дубиной. И копья. И мешка с провиантом. Только рубаха и юбка как на самоубившемся. Видимо, это особенности местной моды.
Малик сбежал. Еще два копейщика потирали зашибленные места. Все были живы и в меру здоровы.
Черт. Одно слово черт! твердили они.
После этого, царевич мотнул головой на устроенный разгром, думаете, я еще раз нарушу закон, сохранив жизнь ему? тяжелый взгляд остановился на Шурике.
Я достал нож и молча приладил к недавней ранке. Кожа горла под острием страшно ныла. Чесалась. Не уверен, что хватило бы духу решиться. Но что-то толкало. Какая-то лютая неприязнь к происходящему.
Ты слишком мало ценишь свою жизнь, свысока (во всех смыслах) бросил царевич.
А ты чужую.
В ответ с коня раздался переполненный яростью вздох.
Ладно, донеслось через некоторое время До башни. И забыть вас, как страшный сон. Гордей прикрикнул на бойников: Подъем! Ты, раззява, надень вещи Третьяка, ему больше не понадобятся. Вперед!
Дорог в лесу не наблюдалось. Даже тропиночек. Мы тащились меж деревьями, ломая мелкие заросли и обходя крупные. Неужели здесь никто не ходит? Но где-то же ходят? Интересно, где.
Погрузившаяся в мысли Тома передвигалась как робот, который пытается понять, чем могут сидеть птичка и свитер. А меня мучил информационный голод насчет разного конкретного и как оно все вообще. Распираемый вдрызг, я нагнал Гордея.
Можно вопрос?
Уже.
А еще один?
Молчание знак согласия.
Зачем ангелов вести в крепость? спросил я.
Таков закон.
Я исправился:
Имею в виду не тебя, а нас. Твой мотив понятен, не можешь иначе, но что там сделают с нами?
Гордей равнодушно повел плечами, поправил щит.
Там решится ваша судьба.
Чего нам ждать?
Не знаю.
Я не выдержал:
А кто знает?
Никто.
Вот и поговорили.
Скажи хоть что-то! взмолился я.
Хоть что-то.
Показав, что не ищет моего общества, гори оно любым пламенем, царевич умолк. Его взгляд в поисках возможного неприятеля вновь устремился в лес, прыгая по сторонам, как кот, упавший в вольер к собаке.
Думал, отстану? Ну-ну, думай, не жалко.
Напомни-ка молитву встречи, сыграл я на его законопослушании. Встретив ангела, ты должен что? Помимо крепости.
Гордей резко выдохнул, затем пробурчал что-то нечленораздельное, а выражение лица пообещало при случае сделать из меня нечто членораздельное.
Если я встречу ангела, я стану ему другом и помощником
Ты встретил ангела, ему нужна информационная помощь, удовлетворенно сообщил я, удружи и помоги. Что сделали с другими ангелами?
Это было давно.
Века назад?
Годы.
Уже что-то.
Их возвысили? с надеждой осведомился я.
В ответ очередное невразумительное пожатие плеч, показавшее полное равнодушие к судьбе снизошедших.
Их убили? качнуло меня в противоположность.
Вновь последовало задумчивое разведение руками, уже с надеждой со стороны царевича. Дескать, что бы с ними ни было, туда им и дорога. И мне, здесь присутствующему, тоже. И побыстрее.
Не знаешь? пнул я вопросом, чтобы пошевеливался.
Не всех, выползло что-то дельное. И весьма зловещее.
Или он ответил не только на последний вопрос?
Значит, их убивают?
Никто не смеет убить ангела. Гордей, наконец, обратил на меня взор уничижительно-уничтожающий, словно при виде личинки жука в любимой кружке. Наоборот. От вас ждут слишком многого. Но вы не выдерживаете. Испытание проходят далеко не все.
Что за испытание?
Всегда разное.
Например?
Не знаю! Гордей впервые повысил голос. Это не наше дело. Наше встретить, помочь и отвести. Я встретил, помог и веду. Все!
Его конь мерно утрамбовывал почву. Хрустели веточки. Я решил, что царевич уже успокоился и попросил более дружелюбным тоном:
Можно еще вопрос?
Гордей закатил глаза, но смолчал, что в системе координат полной безысходности значило «да».
Алла имя местной богини, или это здешняя фараонша-императрица? Или, как говорится, два-в-одном?
Собеседника сотряс ужас. Царевич даже поперхнулся в возмущении:
Умолкни! Не только говорить, думать так не смей! И не произноси Святого Имени без надобности, а произнеся помолись. Не знаю, кто такие богини и фараонши-императрицы, есть только Алла-единственная-изначальная, да простит Она нас и примет. Она создала все, и Она есть все. Она посылала в мир свои слово и мудрость, но мы не услышали. Тогда Она пришла сама. Законы, которые мы выполняем Ее законы. Никому не придет в голову что-то исправить или дополнить. Кто покушается на дарованный свыше закон даже в малом преступник. Ангел, не ангел, смерти подлежит любой, кто сомневается в Слове. Тома, приблизься и вместе с Чапой повторяй за мной молитву воспитания: Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала! Ну?
Едва проглотив смешок, мы повторили. Не хотелось злить единственного проводника по враждебному миру. Нам ничего не стоит, а ему приятно.
Я отдаю мечты и поступки Алле-воспитательнице, да простит Она нас и примет.
Я отдаю покорными овечками говорили мы.
Лицо Гордея устремилось к небу, глаза закрылись в экстазе. Фанатик. В будущем нужно быть осторожнее в выражениях.
Я убираю пороки из жизни и мыслей. Я жесток и беспощаден с преступниками, ибо преступивший закон сознательно поставил себя вне общества общество обязано ответить тем же.
общество обязано ответить тем же, бубнили мы, никакого мало-мальски значимого почтения к произносимому, не говоря о благоговении, не ощущая.
Чем возмездие суровей, тем меньше ненужных мыслей в наших головах. Чем возмездие неотвратимей, тем меньше ненужных жизней в наших рядах. И да не дрогнет моя рука во исполнение закона, ибо закон справедлив, когда он выполняется, всегда и всеми, наперекор всему. Вот высшая мудрость.
высшая мудрость, согласно кивали мы с Томой, стараясь не встречаться взглядами.
Чтобы не заржать. Как можно к столь напыщенным словам относиться серьезно? Пусть себе тешится, от нас не убудет. Царевич вроде как большое дело делает, мы вроде как повинуемся. Потом припомним и выторгуем ответную поблажку.
Да постигнет кара разрушителей, и да возрадуются созидатели. И да воздастся справедливым. Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала!
Алле хвала! дружно закончили мы.
Гордей открыл глаза. Конь под ним, вновь ощутив управление, всхрапнул и едва не скакнул вперед.
Уже поднадоевший лес не кончался, деревья вокруг ничем не отличались от пройденных ранее. Как местные здесь ориентируются?
Я предпринял новую попытку разговорить царевича и выведать все секреты. Начнем с мелкого, чтоб опять не спугнуть.
Почему возраст считаете зимами?
Как иначе? изумился он. Тут же встрепенулся: Не говори! Не хочу слышать!
Не скажу, с удовольствием пообещал я. Да и как объяснить, почему мы считаем года летами, причем начинаем с пяти? Зимы холодные?
Очень. Приходится утеплять жилье, закрывать окна.
И все?
Думаешь, все так просто? Настоящих морозов не знаешь. В некоторые ночи невозможно спать под открытым небом заболеешь.
Ну-ну. Сменим тему.
Бойники от «бойни»?
Гордей равнодушно повел плечами:
Скорее, от «боя». Разницу между боем и войной знаешь?
За дурака держит?
Если война песня, сказал я, то бой слово в песне. Даже так: война море, бой капля.
Именно, если море это озеро. Войники, войницы от «войны». А бойники так, крепостная шушера на один поход. Нищая пародия на войников.
Чувствовалось, как ему ненавистны низкорожденные. Мне не хотелось спорить. Хотелось наоборот. Очень странное чувство. Едва из грязи в князи, и уже
Ангелов слушать нельзя, верно? вспомнил я. Почему же слушаешь?
Уловка не загнала противника в угол, как я предполагал, она вызвала усмешку:
Уловка не загнала противника в угол, как я предполагал, она вызвала усмешку:
Закон нельзя воспринимать столь буквально. Смогу я оказать тебе помощь, если откажусь выслушать просьбы? Начнешь смущать искушениями слушать не буду. Мало того, окажу вынужденное сопротивление. Это простится.