Обстоятельства, проворчал я, отпущенный удалившимися по знаку старца охранителями. Как с одеждой. Вынужденная мера.
Что же могло заставить возможных людей жить среди нелюдей по нелюдским законам?
Желание выжить! звонко отчеканила Тома, вновь прячась за меня с прямой линии обзора.
Я же промолчал, понимая, что вопрос, скорее, риторический. Переубедить старикана могли только неопровержимые доказательства. Сейчас мяч был на его стороне, и счет в его пользу.
Разве среди ровзов безопаснее, чем без них? не спуская пронзительных глаз, продолжил экзаменовать девушку пожилой властитель.
В стае? поняла Тома, выглядывая из-за моей раздавшейся за последние месяцы спины. Нет, конечно. Они же звери.
Там могли убить?
Постоянно.
Могли причинить другой вред?
Ну само собой.
А съесть вас могли?
Не исключено.
Фрист довольно расправил плечи.
Допустим, вы сбросили одежду, чтоб вас не убили. Встали на четвереньки, чтоб не убили. Жили со зверями как звери, ежесекундно боялись за жизнь и не ушли почему?
Мы ждали случая! отчаяние плескалось в глазах Томы, как второго августа десантники в фонтане.
Долго же вы ждали, ухмыльнулся Фрист и вдруг осведомился совершенно другим голосом: Хотите помыться?
Да! воскликнули мы на два голоса.
И в этом как люди. Идите за мной.
Охранители двинулись по пятам. Коридоры вывели нас к банному ходу, откуда утром вели Миледу. Собиравшаяся в капли сырость стекала по стенам. Влажный воздух принял процессию в себя, превратившись в теплый туман. Туман постепенно перешел в пар, поднимавшийся от поверхности выбитого в полу каменного бассейна. Нескольких метров в диаметре, он напоминал озера загорного мира. Только искусственный.
Прошу, указал на купальню Фрист.
При этом его ноги остались стоять на месте, посреди большого теплого помещения с единственным выходом, а на выходе мозолили глаза охранители.
Мелкими шажками мы передвинулись к воде, две ступни одновременно попробовали ее на предмет температуры. Интуиция не обманула. Обалденно.
Чапа, он смотрит. Они все смотрят.
Тома снова закрылась руками. Я обернулся к Фристу:
Мы так не можем.
Не можете или не хотите?
Хотим.
Вы не могли бы уйти? попросила Тома.
Фрист пропустил ее слова мимо ушей.
В стае вам это не мешало. Вы слишком быстро вжились в роль людей.
Мы и есть люди! слезно воскликнула Тома.
Можно попросить вас хотя бы отвернуться? сказал я, закрывая девушку телом.
И охранителей убрать? Фрист довольно хохотнул. Весельчаки. Не хотите мыться, не настаиваю. Пошли обратно.
Хотим.
Мойтесь.
Я кивнул Томе на воду. Все равно одеться не дадут. Хоть чистыми будем.
Ну их. Забудь. Когда еще теплую ванн
Всплеск и брызги сделали слова ненужными: меня уже никто не слушал.
Погрузившееся с головой Томино тело распласталось по дну и некоторое время блаженствовало там, а затем, мягко оттолкнувшись, поплыло к дальнему бортику. Чистейшая вода и достаточное освещение не позволяли укрыть от соглядатаев ни единого жеста. И черт с ними. Я погрузился на миг так же, с головой. Волосы намокли, кожа вспомнила далекий недостижимый дом. На кончиках пальцев появились забытые морщинки.
Почему вода теплая? спросил я Фриста, который наблюдал за нашим омовением с нескрываемым удовольствием маньяка. Подземные воды?
Разве подземные бывают теплыми? Его брови поднялись.
Даже кипяток.
Где? Своими глазами видели или кто-то рассказывал?
Например, на Камчатке, бездумно обронила Тома, нежась в обволакивающем счастье.
Едва не сказала, что по телевизору. Осеклась.
Где-где? Фрист испуганно сжался, словно произнесли заклинание.
Далеко за горами. Я не стал развивать тему. Дно купальни жгло ноги. На уровне ниже костер?
Умница.
Тома мылась в своем углу, повернувшись к нам спиной и стараясь вообще не вылезать из воды. Торчал только затылок, и мелькали руки.
Оттерев многомесячную грязь горячей водой, я снова обернулся к главному зрителю нашего зооцирка:
Полотенец у вас не дают?
Вы знаете о полотенцах? Ладоши хлопнули, вверх унесся громкий приказ: Полотенце!
Воздух наполнился гудением от далекого топота. Запыхавшаяся Миледа распростерлась перед властелином, ладони протянули сложенное полотно. Пахло от него, будто стирали в меде, а гладили розами.
Туда, перенаправил Фрист.
Мой взгляд удава заставил служанку опустить лицо. Только тогда я вышел из воды, зло и гордо, как дядька Черномор, оставшийся не только без богатырей, но и без доспехов, или как какой-нибудь Афрокондитер из пены, или кто там и откуда выходил у гревних дреков и прочих египтян, египкун и египсан. Юная служанка незаметно подглядывала, а правитель забавлялся ситуацией, наблюдая одновременно за всеми.
Мысли взбурлили классикой: «Чума на оба ваших дома!» Моя рука небрежно, словно сделала одолжение, соизволила принять полотенце и промакнуться краешком. Подоспевшая Тома мгновенно изъяла реквизит для собственных нужд.
Но-но, пожурил Фрист жадно запахнувшуюся девушку. Вопрос решен. Отдай.
Тома скрипнула зубами, но починилась. Поклонившаяся властителю служанка исчезла быстрее звука, колыхнув взметнувшейся бахромой. Занимательный факт: в своей пародии на одежду она казалась более обнаженной, чем нагая Тома, выглядевшая естественно и самодостаточно.
В глазах Фриста плескалась новая идея.
Хотите спать?
Тоже под вашим чутким отеческим присмотром?
Само собой. Мое любопытство ученого нужно удовлетворить.
Нашел удовлетворителей.
Тогда не хотим. Тома прижалась к моему плечу.
Алый халат равнодушно вздернулся в районе плеч и вместе с хитро улыбавшимся содержимым двинулся на выход. Нам пришлось отправиться следом. Охранители наступали на пятки и подталкивали.
В главном зале не остановились. Через боковой тоннель, куда утром увели Миледу, минуя множество развилок, мы попали в небольшое тупиковое помещение. Пара узких отверстий под потолком давали свет тусклый, рассеянный. Скорее всего, из другого помещения. Все пространство занимала накрытая светлым полотном огромная перина, только вместо перьев и пуха, судя по запаху растительная масса.
В ваше полное распоряжение. Фрист развернулся и вышел.
За ним исчезли во мраке тоннеля охранители.
Чапа, они правда ушли?
Не верю.
Это не важно. Кровать! Настоящая! Мягкая!
Перина охнула под запрыгнувшей с разбега девушкой. Раскинувшись в невыразимом блаженстве, Тома почти утонула в ней. Мое присутствие воспринималось как должное, как нечто постоянное, неотъемлемое и неудалимое. И совершенно естественное. Столько совместно пережитого давало ей это право. Но у стен, насколько я знал, бывают не только уши, но и глаза, поэтому сам аккуратненько прилег с краю, сложив ноги и прикрывшись руками.
Никаких шансов, что нас признают людьми? Тщетная надежда на Томином лице еще подавала признаки жизни, по чисто женской привычке не желая мириться с фактами.
Мой палец лег на губы:
Тсс. Любое слово может использоваться против нас. Хотя все настолько плохо, что куда же хуже?
Нас отпустят?
Обещают. Но можно ли верить?
Когда обещают?
Стая должна отработать вред, который причинила.
Это сколько?
Спрошу. Глаза сами собой закрылись. Первая человеческая постель за полгода.
У нас несколько самок не вернулись, сообщила Тома.
Я встрепенулся:
А девочки? Лет восьми-одиннадцати?
Вроде на месте. Я не приглядывалась.
И без того неяркий свет потускнел еще больше.
Чапа, отверстие.
Я уже понял. Невидимый Фрист смотрел на нас сверху, перегородив один из источников света. Мы с Томой как-то одновременно подняли вверх средние пальцы. Народная мудрость утверждает: если смотреть на окружающие минусы сквозь этот жест, получишь плюс. Не знаю, что там с плюсом, а маленькое мстительное удовлетворение мы получили.
Через минуту появись охранители, между них собственной персоной вклинился полубожок. Недовольство не просто сочилось из него, а вылетало со свистом, словно краска из пульверизатора.
Вы точно пара? Оскорбленный в лучших чувствах взгляд забрызгал нас невысказанной обидой.
А вы точно вечный?
А почему вечный? Томе надоело стесняться, и она села на перине, вопросительно глядя на Фриста.
Я сменил много обличий, неся через поколения мудрость последнего завета.
Какого завета? мгновенно втиснул я.
Может это даст что-то новое и нужное для ума?
Язвительная улыбочка расцвела на поле старческой физиономии, делая ее моложе и противнее:
Последнего.
Я не глухой. Хорошо, что он не повстречался нам более молодым. Тварь, видно, была еще та. Собственно, доброта до власти никогда не доводила, нет у нее такой привычки. Добрым правителем можно стать только уже сидя на троне.
А я не слепой. Вы не пара.
Из-за того, что не стали вязаться у вас на глазах?
Разлученные влюбленные слились бы в объятиях, невзирая ни на какие помехи.
А гостеприимный хозяин получил бы бессовестное визуальное вознаграждение.
Пусть так. Фрист развернулся, выходя в коридор. Охранители нагло подняли и вытолкали нас вслед. Что здесь плохого?
Мы не зверушки в клетке.
Разве?
От бессильной ярости у меня не нашлось, что ответить.
Обратная дорога показалась недолгой. В тронном зале повелитель долины распорядился:
Говоруна увести.
Что?!
А Тома?!
С ней договора нет.
Чувствуя, как мощные тиски сходятся на предплечьях и запястьях, как меня берут под руки и быстро выволакивают из зала, в последний момент я вывернулся, выкрикнув:
Говоруна увести.
Что?!
А Тома?!
С ней договора нет.
Чувствуя, как мощные тиски сходятся на предплечьях и запястьях, как меня берут под руки и быстро выволакивают из зала, в последний момент я вывернулся, выкрикнув:
Значит, и со мной больше нет!
Неважно. Фрист пошел к отступавшей в испуге девушке. Здесь имеется, кому развлечь Вечного.
Если с ней что-то случится не прощу! Убьете вернусь из ада и отомщу! Я сказал вы слышали!
Почувствовалось, как от выплеснутого мной отчаяния дрогнули руки стражников. Дернуться не получилось держали крепко. Еще и приподняли, чтоб не упирался. Получившие свободу ноги лягнули охранителей в самые нежные места. В голове взорвался салют, с его окончанием все погасло.
Глава 4
Затылок ныл. Мышцы болели. С трудом открытые глаза обнаружили себя в яме с самцами. На меня с состраданием глядел Смотрик.
Давно я тут? Вынутая из-под тела затекшая рука попыталась добраться до затылка и, укушенная миллионом невидимых пираний, рухнула обратно.