«Язык» Напраса кратко поведал собратьям результат военного совета:
Переть в лоб это терять людей. Деметрия настояла ждать. Перекроем все дороги и тропы, запалим в сторонке что-нибудь ненужное чтоб выглядело деревенькой или складскими запасами, но так, чтобы крестьяне против нас не поднялись. Из башни обязательно поедут на помощь, это их обязанность. Тогда одни наши возьмут выехавших, остальные окружат башню и предъявят ультиматум. Если получится, то ворвемся с наскока. Или надавим на чувства оставшихся.
Разбойников план порадовал.
Все улеглись спать. Костры угасли, зажглись звезды. Тома ворочалась, вздыхала, кряхтела. Чувствовалось, что долго колебалась, но пересилила себя:
Чапа ты веришь, случись подобное с тобой, я сделала бы все и даже больше?
Ты уже сделала, сохранив мою жизнь в школе. Как соучастницу, тебя ждал финал Глафиры.
То не в счет, общая опасность давала силы и заставляла принимать правильные решения.
Я покачал головой:
Мы не в детском саду, скажи прямо, что нужно.
Сказать, что она покраснела ничего не сказать. И это несмотря на тьму почти полную, кроме мрачных отсветов далеких костров в каждом из лагерей. Новолуние.
Или руки помыть надо было, трудно выпихнули ее губы, особенно после дурацкой мази. Или переела с радости
Снова живот прихватило?
Ага.
Какие проблемы. Давай, отнесу.
К ним я больше обращаться не хочу.
Еще бы.
Куда идти? спросил я, принимая Тому на руки.
За те деревья между лагерями.
На моей шее сомкнулся мягкий живой обруч.
Вы куда? возник рядом рыкцарь, сменивший Епанчу. А-а, почву удобрить. Только недолго. Я отсюда прослежу.
За деревцем мои руки как в прошлый раз начали разворачивать девушку к себе спиной.
Стоп. Ее губы сжались до крови, глаза зажмурились от невыносимого стыда. Ближе к кустику. Чтобы листики достать. И Она набрала побольше воздуха. К себе лицом. Потом мне понадобится свобода рук.
Тогда Теперь я залился пунцом. Штаны придется снять полностью.
Ноги-то будут меня обхватывать.
Несомненно.
Сможешь снять сама, на весу?
Нет.
Я открыл рот, чтобы сказать, что
Ничего не надо говорить. Теперь надо делать. Мужик я или как?
Рот закрылся. Легкие провентилировались глубоким вздохом, руки приступили к делу. «Глаза боятся, руки делают» эта поговорка появилась не просто так. Окончательно подготовив пылавшую Тому к процессу, я присел на широко расставленных ногах, а она, обняв меня за лопатки, повела плечами, сбрасывая мой поддерживающий захват:
Удержусь сама. Закрой глаза, уши и нос.
Как это сделать, если рук всего две, она не сказала, лицо конфузливо зарылось в мое плечо. Я задрал подбородок к небу.
Потом мы лежали, глядя в небо параллельными прямыми вплоть до соседних галактик. Нас ничего больше не могло смутить. И не было теперь человека ближе. Что там вякнул Сент-Экзюпери? В ответе за тех, кого приручили? Мелко плаваете, месье.
Если б мы только могли представить, что наше заботливо-ответственное единение уже завтра поможет спастись от столь страшной смерти, что даже кладбище нервно курит в сторонке
Мы не умели смотреть в будущее. Нам хорошо в настоящем. Так и заснули, держась за руки и оставаясь душами где-то высоко, за небесами, где живут вечно и все счастливы
А вы бы не проснулись, если в рот суют кляп? Мое тело пыталось сопротивляться еще до того, как включился мозг. Поздно. Несколько крепких рук одновременно связывали, а удар по затылку не позволил даже замычать.
Глава 3
Сознание возвращалось медленно. Очень качало. В открывшихся глазах творилось нечто запредельное: втыкались в голубой пол верхушки деревьев, потом взлетали и снова падали. Поняв, что голова безвольно болтается, я напряг шею. Лицо попыталось подняться. Получилось. Но не в ту сторону, как я рассчитывал. Деревья принялись раскачиваться в горизонтальной плоскости.
Глава 3
Сознание возвращалось медленно. Очень качало. В открывшихся глазах творилось нечто запредельное: втыкались в голубой пол верхушки деревьев, потом взлетали и снова падали. Поняв, что голова безвольно болтается, я напряг шею. Лицо попыталось подняться. Получилось. Но не в ту сторону, как я рассчитывал. Деревья принялись раскачиваться в горизонтальной плоскости.
Оглядевшись, я прозрел окончательно. Не мир неправильный, это голова вниз свисает. Перекинув через плечо и придерживая за ноги, меня нес один из рыкцарей Напраса. Украл у своих, крыса. По криминальным законам такого нужно Стоп. Какие законы могут быть у тех, кто не признает законов? У них выживает сильнейший либо хитрейший. Вокруг такого, самого безжалостного и беспринципного, собираются любители легкой наживы и территорий, если он действительно самый. Так появились все первые короли в мире. В царстве равных один беспредельщик всегда установит свои правила и заставит всех ему спинку чесать. Не говоря об остальном.
Знал ли историю мой похититель не имею представления. Наверное, так далеко во времени назад и вперед он не думал, среди своих уже почти самый, а к схватке с другими самыми-самыми еще только готовившийся.
Тома безвольно бултыхалась на плече второго похитителя. Третий нес наше оружие, прихваченное для комплекта. Все трое выглядели как прочие рыкцари, разве что бороды погуще, мышцы покрепче, да взгляды пожестче. Суровая троица. Три сапога пара.
Носильщик вещей первым заметил мои открытые глаза.
Гля, Борзой. Очухались. Как я и говорил, секунда в секунду. Опыт на медовуху не сменяешь.
Хорошо ты им приложил, Коптюк, похвалил несший меня. Научишь?
А то. Гляди.
Ухмыльнувшись, Коптюк направил сапоги к Томе, которую несли чуть впереди. Жареные сосиски пальцев в шрамах и обожженные перехватили свисавшие волосы и вздернули вверх, показывая голову Борзому.
Вот сюда куда-то. Как-то. Его грязная борода затряслась от противного гогота. Предлагаю обмен. Мой секрет на твое первенство.
Не прерывая размеренного шага, Борзой показал ему кулак. Коптюк не обиделся.
Тогда сам доходи, что, куда и как.
Кто не знает обращайтесь, донеслось лошадиное ржание того, который нес Тому. Расскажу и даже покажу совершенно безвозмездно.
Безвозмездно уже совершенно, подал я голос, намереваясь влиться в разговор и что-нибудь выпытать. Не бывает несовершенно безвоз
Гля, добыча заговорила.
В голове взорвалась бомба.
Когда я вновь пришел в себя, ничего не изменилось. Только ландшафт. Деревья стали мельче и кучнее, мы продирались сквозь них с боем. Горы стремительно приближались. Похитители иногда сменялись, перекидывая нас друг другу, как кукол. Сейчас я лежал на плече третьего. Тому нес Коптюк, специалист по отключке.
Думаешь, не догонят? интересовался мой несун. Они без ноши. Как только хватятся
Следы мы замели, равнодушно бросил Борзой. Пусть поплутают. Я местный, они нет.
Показавшийся ранее знакомым грубый голос наконец определился. Это он втолковывал некоему Невдане, как бить волков. Серьезный дядя.
Их много
Уймись, Духаня, нервно бросил Борзой. Куда веду, туда не сунутся.
А если
А если сунутся, то в последнюю очередь.
Ты, вообще, уверен, что делаешь? с сомнением проговорил мой третий, названный Духаней. Человолки
Коптюк снова поймал мой взгляд.
Опа, царевна проснулась. Рановато, душенька. Можешь увидеть и услышать лишнего.
Последнее, что я увидел занесенную гирю, вновь умело притворившуюся кулаком.
Тьма сменилась ноющей болью в затылке.
Знакомое мерное раскачивание. Шум в голове. Голоса. Не в голове. Придя в себя, я мудро решил глаз не открывать.
Это моя земля, и не какой-то девке здесь командовать, грозно выдавал Борзой, на чьем плече я теперь болтался. Она никто. Скоро все поймут.
Как же никто? возразил Духаня.
Очень даже кто, согласился с ним Коптюк.
Дурни вы оба. Она идейная. Борзой подбросил меня на плече для лучшего хвата. Не за добычу и не за жизнь сражается. За власть.
Ну, дык, тоже согласился Коптюк. За власть. Чтоб иметь все.
Чтоб иметь всех! рыкнул Борзой. Наши интересы ей как коню вошь. Наши жизни тем более. Перешагнет, не заметит.
Чтоб иметь всех! рыкнул Борзой. Наши интересы ей как коню вошь. Наши жизни тем более. Перешагнет, не заметит.
Но она говорит начал Духаня.
Все говорят! зло перебил Борзой. У всех языки есть, а Напрас даже без него болтлив. Вспомни Ракиту. Как говорил! А хвост ему царберы прищемили сдал всех до последнего.
То Ракита, все еще не соглашался Духаня. Деметрия дочка верхо
Ты тоже чей-то сын, отбрил Борзой. Живи так, чтоб твоя славная родословная началась с тебя.
Мир снова перевернулся меня бросили на землю. Видимо, не только меня. Тома вскрикнула, я приотворил ресницы. Прямо на нас глядели горы. Мы подошли к подножию огромной каменной махины, пустой и безжизненной. Высоко взметнувшуюся верхушку заволокло туманом.
С тревогой оглядевшись, Борзой раскидал старые коряги.
Пещера. Внутри оказалось просторно. Коптюк заделал за собой вход, Духаня зажег факел. Борзой пнул нас с Томой:
Шагайте вперед!
Не могу, выдавила Тома.
Она едва сдерживалась от стонов, грызла губы и сдавливала пальцы связанных рук.
Она ж еще пару дней неходячая, напомнил Коптюк. Давай, красавица, донесу.
Облапив Тому, он шагнул с ней вглубь, прижимая к груди. А меня снова пнули.
Пещера оказалась огромной и нескончаемой. Зал, в котором остановились, мог соперничать с подземельем срытой крепости. Вверх и в стороны вело множество ходов и дыр, больших и маленьких. Кострищем в центре, с ранее заготовленными дровами, сразу воспользовались. Огонь заполыхал, в его рваном свете открылось остальное. Кроме запасных дров, здесь имелось несколько драных циновок, деревянное ведро с водой и пустой котел. Дым от костра сжимался в узкую струйку, утекая в одну из дыр сверху. Прекрасное убежище.
Раскидав несколько глыб, Борзой выудил из выемки спрятанный мешок с крупой. Отсыпав, сколько надо, Духаня занялся приготовлением еды. Борзой с удовольствием растянулся на циновке. Коптюк, бросивший Тому под стенку, теперь подошел ко мне, оставшемуся стоять там, где поставили.
Давай избавимся от лишнего, красотуля, гаденько произнес он, снимая с меня оставшиеся доспехи. Порадуй дяденек, которые ради тебя рискнули всем.
Отстегнутые поножи и наручи полетели на пол, мне развязали руки и заставили снять сапоги. Борзой, лежа в сторонке, демонстративно поигрывал ножом, чтобы я не наделал глупостей. Покопавшись с подмышечным ремнем, Коптюк через голову содрал с меня тяжелый нательный доспех, за ним отправилась рубаха. Рыкцарь уныло скривился.