Мой вопрос просто убил Фриста. Упавшим голосом постаревший в два раза правитель выдавил:
Это что-то значит?
Где вы видели такую надпись? Тот, кто писал, еще жив?
К счастью, успели зарубить до того, как сложил из камней на скале остальные буквы.
Когда это было?!
Давно. Я был молод, даже юн. С тех пор мучаюсь над этой загадкой. Решил, что он от неграмотности. Значит, перевернутые буквы имеют дополнительный смысл? Что он сообщал таким, как ты?
Он просил помощи.
Всего лишь перевернув одну букву?!
На другом языке. В другом алфавите. Шифре, как вы говорите.
Ты знаешь весь шифр? Можешь научить ему?
Только буквы и некоторые слова из них. Научить могу.
Договорились, быстро выговорил Фрист.
Мой лоб собрался горизонтальными извилинами, вопреки всему прямыми и параллельными.
Даже не спросите, что попрошу взамен?
Договоримся, отрезал он.
Судя по произошедшей работе мозга, выданной затуманенным взором и паузой, Фрист что-то решил для себя. Вслух вылетело лишь резюме:
Отныне остаешься во дворце.
Почему и в качестве кого?
За пределами опасно. Ровзов не любят. С тобой может произойти несчастный случай: неприятности с долинниками, камень с горы или с неба, подломившееся дерево. В открывшихся обстоятельствах мне нельзя полагаться на случай.
Типа, во дворце случайностей не бывает? Стены не рушатся, потолки не падают, полы не проваливаются?
За поколения никогда.
И яд в еде не попадался хоть иногда, за многие поколения? И из окон дворца никто не вываливался? И в спину стрела не прилетала?
Не ответив, Фрист сделал знак охранителям. Меня привычно повели двое. Сначала по известным местам, затем свернули в новые. Переходы и помещения уже сливались в глазах, когда донеслось рычание: знакомое, человолчье. Смесь злого и испуганного. Рычание агрессии и рычание боли. Оно исходило из последнего помещения в этом тоннеле. Вход охранял один страж. При нашем приближении как ошпаренный изнутри выскочил еще один краснорожик, вставая навытяжку рядом с первым, словно здесь и стоял. Выдавала только бурно вздымавшаяся грудь и топорщившийся красный лоскут. Охранители, следовавшие за мной, сделали вид, что все нормально. Понятно, рука руку моет. Сопровождал бы меня хранитель или сам Фрист, самовольный уход с поста вышел бы часовому большим боком. В мирное время за такое сажают в тюрьму, в военное на кол.
Рычание смолкло. Меня водворили в тупиковую комнату с верхними световыми отверстиями, похожую на недавнюю. И перина, с трех сторон ограниченная стенкой, такая же. Только занята. Рядком, ногами ко мне, на ней возлежали самки, не вернувшиеся в яму после суда над Шантеем. Все четыре смотрели на меня волками, но выражение глаз быстро менялось.
Охранители остались в коридоре, создав видимость уединения. Мадонна шумно втянула ноздрями, замерев на секунду и оценивая принесенную информацию, затем успокоено отвернулась к стенке. Анджелина прижалась к противоположной, застыв в тревожном ожидании. Мерилин безмятежно раскинулась между ней и Безымянной. Смежила веки: спит, видите ли. Просит не мешать. Лишь Безымянная приподнялась на локтях, ее глаза глядели в мои не отрываясь. В них пережитая боль и испуг: что несет мое появление?
Ррр, сказал я им, чтоб не волновались. Свой. Ничем не угрожаю. Даже наоборот.
Что наделал! А если Фрист наблюдает?
А ведь наблюдает, хрыч поганый. В одном окошке свет приглушен. Мой палец не удержался, чтоб не вскинуться в оскорбительном жесте. В лице что-то настолько изменилось, что Безымянная отшатнулась плечами к стенке за головой, подобрав ноги к груди и спрятавшись за поднятыми коленками. Мерилин лениво приоткрыла один глаз: «Я что-то пропустила?» Увидев по-прежнему только меня, стоящего столбом, отвернулась к Анджелине. На меня уставилась ее огромная белая луна с кратерами.
Мозг превратился в разворошенный муравейник, первозданный инстинкт послал по коже тысячи многоногих телец, щекочущих невидимыми усиками и забирающих остатки разумности. Вот же, черт. Никогда не видел в самках человолков женщин. Ну, старался не видеть. Иногда очень старательно старался. И получалось. Не потому, что звери, это неправда. Они люди, просто воспитанные по-другому.
Безымянная беспокойно отпрянула еще дальше, лопатки прижались к стене всей поверхностью, глаза сверкали нараставшей ненавистью вперемежку со страхом.
Фрист наверняка ждал от меня зрелищ. Красавицы-самки, имевшие постоянную пару, покоя. Самому мне вполне понималось, что пора спать и, раз определили к «своим», нужно просто найти себе местечко, как в пещере. Но в пещере все строго, каждый знал свое место. Места завоевывались самками среди самок, самцами среди самцов. В такую ситуацию, как сейчас, я попал впервые.
Темнело. Или перекрыли второе окошко. Но по времени скорее темнело. Как можно равнодушнее я влез на перину, втиснувшись между спиной Мерилин и нервно дернувшимися ногами Безымянной. Чтоб поместиться, пришлось немного раздвинуть соседок.
Грр! злобно рыкнула Безымянная, сжавшись в комок.
Дремотно-теплое тело Мерилин спокойно подвинулось.
Стараясь вообще не задевать взбудораженную Безымянную, я стал отворачиваться от нее к той, что спит. Вдруг прилетел пинок в голову. И еще один, напоминавший низкоранговому самцу, что не в свою тарелку забрался. Или была другая причина. Драться с женщинами я не собирался.
Да ладно, понял уже, проворчал я, убираясь с перины и обосновываясь на полу вдоль остальных.
Спать на камнях не привыкать. Освободившееся место мгновенно заполнили собой Безымянная и вновь отодвинувшаяся соседка.
Ощутив позади пустоту, Мерилин приподняла голову. Взгляд поискал меня, нога вытянулась и толкнула ступней, привлекая внимание.
Рр! Ее постучала ладонь по перине рядом с собой с другой стороны от беспокойной соплеменницы.
Рр, поблагодарил я и с удовольствием вновь влез на мягкое.
Обе соседки лежали на правых боках, я разместился между ними так же. Почти получилось никого не задеть. Веки прикрылись, я справился с дыханием и принялся считать про себя, вызывая сон старинным способом. Раз, два, три, четыре Обычно считают овец и прочий зоопарк, но как, если тебе пятнадцать, гормоны лезут из ушей, а вокруг
В этот момент Мерилин сонно обняла меня как ребенка. Но тут возмутилась Анджелина.
Грр! резко обернулась она.
Зубы клацнули, почти задев нос. Я вскочил.
Да ну вас.
Громко топая, я вышел в коридор, прямо под направленные стрелы охранителей.
Скажите Фристу, пусть ведет меня назад в яму. Его гостеприимство мне не понравилось.
Черт, они же глухонемые. Но по лицу-то поймут, чего хочу.
К Фристу! медленно выговорил я, отчетливо двигая губами.
Одна стрела качнулась вглубь коридора. Меня приглашали. Может, вовсе не глухие, а прикидываются?
Не мое дело. Коридор повел меня в сторону главного зала, два охранителя сопровождали на расстоянии.
Перед самым входом пришлось остановиться: Фрист занят. Донеслось:
Тирана, Великий.
Голос был девичий, ничем не отличавшийся от таких же, что слышал вчера. Уставившись в серый камень стены, я замер в нескольких метрах от конца коридора.
Перед самым входом пришлось остановиться: Фрист занят. Донеслось:
Тирана, Великий.
Голос был девичий, ничем не отличавшийся от таких же, что слышал вчера. Уставившись в серый камень стены, я замер в нескольких метрах от конца коридора.
Тирана, принуждал ли кто-нибудь тебя к этому решению?
Нет, Великий.
Уверена, что достигла истинной взрослости?
Полностью.
Готова стать равной и полноценной?
Жажду этого.
Знаешь о новых обязанностях в новой жизни?
Горю в нетерпении их исполнить.
Я переступил с ноги на ногу. Из черных глазниц под красными лбами полыхнуло настоящей адской злобой. Никто не смел шелохнуться: в зале вновь происходило «таинство». По шеям бы за такие таинства.
Хорошо. Теперь ты. Как зовут тебя ныне?
Герана.
Твое решение самостоятельное?
Более, чем.
Понимаешь, что новая жизнь принесет новые обязанности?
Для этого я сюда пришла.
Старик охмурял новых девчонок. Понятно: традиции, освященные веками ритуалы Но эти ритуалы кто-то придумал, традиции кто-то установил. Я даже знал этого кого-то. Будь моя воля, размазал бы его по стенке, а дурехам ремня всыпал, чтоб головой думали.
А невидимый обряд продолжался. Пошла проповедь:
в усердии не ослабевайте. Утешайтесь надеждою. В нуждах ближних своих принимайте участие.
Ага, сейчас спаивает, помню процедуру. Святой напиток плавит девкам мозги, выбивая последние капли трезвомыслия.
Тирана и Герана, удалите с себя детские одежды, ибо недостойны вас отныне.
Сколько их, таких, прошло через руки старца? Сколько еще пройдет?
Вспомнился масляный взгляд Мамона, приведшего вчера Люрану и Верану. Хранитель люто завидовал задержавшемуся на этом свете начальнику. Возможно, именно Мамон займет его место после смерти. Окружающим подадут как очередное переселение душ. И другой голос станет вещать слова отработанной церемонии:
Краски враги серости, желания враги однообразия, мужчины враги одиночества. Вожделение признак взросления, наслаждение награда за муки, дети награда и плата за наслаждение.
Красные рожи охранителей тупо и свирепо глядели на меня, следя, чтоб не взбрыкнул ненароком. Происходящее вокруг их не касалось. По словам Фриста, им неплохо во дворце. Догадываюсь, почему. Как говорил Жванецкий, что охраняешь, то имеешь.
Отныне вы женщины, ваш долг дарить радость, принимать радость, вынашивать и рождать радость.
Слабый ветерок приносил запахи, дорисовывавшие картину. Краски уже размазаны, сейчас идет завершающее прелюдию обнимание. Девочки плывут, старик балдеет.
Отныне и всегда, да пребудет так!
Хлопок в ладоши.
Омыть!
Служанки провели лунатически ступающих соискательниц в наш коридор. Похожие на работы сумасшедшего декоратора, девушки вздрогнули, заметив меня. Ладошки взлетели. Я тоже интуитивно прикрылся. Надо же, руки вспомнили былые нормы приличия. Забыть к чертовой бабушке. Считают зверем буду зверем, так назверячу, не нарадуются.
Меня представили очам отряхивавшего руки старикашки.
Позабавились? рискнул я первым открыть рот. Глаза горели праведным гневом. Руки чесались добраться до плохо выбритой сморщенной шеи.
Фриста это позабавило.
А ты? Он промакнул уже чистые ладони в отдельном горшочке, затем вытер тряпочкой. Лицо расплылось в улыбке: Я устроил тебя в такую замечательную компанию.
Зачем?
Чтоб не скучал.
Точнее, чтоб вы не скучали.
И так тоже. А ты скучный. Он зевнул.
Вы знаете, что охранители нарушают закон зверолюбия?