Поднявшиеся подростки застыли, не отрывая взора от повелителя. Его руки взвились, раздался очередной хлопок.
По тому, насколько четко и правильно исполняли теперь новенькие служанки все стадии ритуала, за стенкой их принялись консультировать более опытные. Давно бы так, а то бросили прямо в пекло: выплывайте, щенки. Сейчас служанки вынесли холщовые мешки, полные и тяжелые. Мешки шмякнулись у ног новых взрослых. Выполнившие работу ладошки сложились у груди, головы покорно склонились, бахрома задорно подлетела на улепетывающих бедрах. Через пару мгновений Фрист снова стал центром трудно переключившегося внимания новообращенных.
Вы знаете условия. С котомкой продуктов нужно уйти в горы на один цикл, за время дозора самостоятельно сделать топор, лук, сплести из волокон нити, а из них веревку, тетиву и пояс. И в одиночестве подумать о жизни. Вернувшись, ответить: зачем ты племени, зачем племя тебе. Ответить так, чтобы я понял: это не просто слова, а от сердца. Что это ваша душа говорит. На этом испытания завершены. В случае успеха станете достойны женитьбы и вольетесь в общество. Не справившиеся вернутся в детство. Вопросы?
Ох, назадавал бы я. А подростки молчали. Забыли, что уже можно? Впрочем, молчи я месяц, потом вообще не заговорил бы. Если все можно сделать без слов слова не нужны.
Руки Фриста вновь поднялись, уронив рукава.
Дулей, Хрек и Пузан! Племя надеется на вас! Будьте смелы, сильны и мудры, и да пребудет так!
Поклонившись, на глазах повзрослевшие подростки удалились.
Почему пришедшие за равенством выбрали разное? спросил я, едва посторонние шаги смолкли.
Разве разное? А-а, ты про левый-правый? Сами выбирают, исходя из дружеских связей или количества. Когда кого-то больше, там чаще остаются без жен. Перейдем к местам имения?
Я вынул новый козырь, чтоб занять властителя, когда предыдущий будет бит:
Что по-вашему значит «альфа и омега» из начала вашей речи?
А по-твоему? насторожился Фрист.
Сначала хочу выслушать вашу версию.
Подожди. Если спросил, то знаешь значение?!
По-прежнему облокачиваясь на стену у окна, я пожал плечами. Дескать, жду ответа.
Ничего не значит, буркнул Фрист. Старинная священная формула. Типа предваряющего заклятья к божественной речи.
Альфа первая буква еще одного шифра. Я двинулся от стены к трону. Омега последняя. Смысл вашего заявления: «Я первый и последний».
Смысл мне и так был понятен Фрист задумался. Этот шифр тоже знаешь?
Выборочно.
Нарисуй альфу.
Не жалко. Нарисовал на дощечке сразу вместе с омегой.
А это омега.
Между ними спрятана вся Вселенная?
Можно сказать и так.
Романтик он, однако. Или философ. Или книжек умных начитался. Действительно, буквами от первой до последней можно описать всё. Осталась мелочь: узнать это всё.
Лоб Фриста собрался вертикальными морщинами. В глазах бесилась мысль. Хозяин поймал неуемную мысль за хвост и спрятал подальше.
А ведь ты не простой ровз.
Тогда очень глупый, если так легко выбалтываю величайшие тайны.
Потому что молодой.
Хотелось сказать резкость, но я передумал. Вместо этого, отойдя к окну, сообщил:
Молодой организм хочет кушать.
По хлопку повелителя Миледа и Тида прибежали за столиком с красками. Руки протянули, но взять не успели.
Стоять! Фрист резко поднялся и обошел кругом каждую из застывших служанок.
Девушки прятали взоры и теребили пальцы.
Принесите поесть, а потом танец для меня и моего странного гостя.
Он обернулся ко мне:
Столько времени потеряно. Жаль. Ничего не успеем. Даже руки опускаются что-то начинать.
О чем вы думали минуту назад? прямо спросил я.
Я? по-детски переспросил Фрист. Ты и мысли читаешь?
Неплохо бы сблефовать, но раскусит сразу.
Только лица. Итак, что надумали нехорошего? Я видел.
Старик рассмеялся:
Ничего не скроешь. Пришла безнадежная идея вместо тебя отпустить другого. Глупо, конечно. Но так жаль расставаться со знающим собеседником.
На подоконнике перед нами накрыли шикарный стол. Я отметил что из новеньких не видно Геды, но примелькавшаяся за сегодня тройка, как уже понимаю, не единственная. Дворец большой, дел много, и сменяться иногда надо.
Пока тройка новеньких подносила, сразу по четыре незнакомых мне служанки выстроились в центре зала в три ряда. Вон их, оказывается, сколько. И если еще не все
Хлоп! одновременно соприкоснулись двенадцать пар ладоней. Хлоп! с секундными перерывами продолжили они, задавая четкий ритм. Опоясанные бахромой ножки начали пританцовывать. Бахрома подлетать. Тела худенькие, пышные, высокие, низкие, загорелые и не очень ритмично подрагивать. Хлопающие руки поднялись над головой, талии качнулись из стороны в сторону, бедра двинулись как в индийском танце. Затем принялись качаться еще, еще, еще, амплитуда нарастала. К талиям присоединились головы, во время раскачиваний падавшие направо и налево. Налобные нитяные занавесочки полностью открывали на это время глаза: смущенные, требовательные, опасливые, лукавые, шальные, разные. Хлоп! одновременно поднялись, согнувшись в колене, правые ножки по углам шести квадратов. Хлоп! сменили их левые. Движения простенькие, но настолько слаженные, настолько чувственные, настолько завораживающие
Ррр! донеслось через проем с «улицы».
Что они делают?! обернувшись, вскричал я.
Надсмотрщик, державший детеныша, опустил его на землю и дал пинка. Встав на четыре ноги и ошалело оглядевшись, человолчонок прыгнул вперед. Никто не гнался. А гнаться было кому: напротив выстроились шеренгой дети и подростки мужского пола, в руках они держали луки.
Готовсь! скомандовал надсмотрщик, которого я обозвал так из-за кнута, висевшего на поясе. Их носили только хранители и надсмотрщики ровзов.
Маленькие долинники натянули тетивы. Юный человолк бросился наутек. Дав ему немножко уйти, надсмотрщик дал отмашку:
Можно.
Рой стрел взвился в воздух, настигая детеныша.
Остановите! Мой взгляд практически ударил Фриста.
Он остался невозмутим.
Невозможно. Дети должны тренироваться.
Мы об этом уже говорили. Тогда Фрист заявил, что дети должны тренироваться с детьми. Вырастут умения повысится возраст соперников. Вот куда исчезали дети
Его же убьют! Как и предыдущих!
Ты так долго убеждал меня, что человек, а не животное. Я уж поверил было, что нечто человеческое в тебе имеется. Теперь доказываешь обратное.
Вы совершаете убийство!
В заповедях не говорится о животных.
Круг замкнулся. Я попал в логическую ловушку.
Хлоп! Хлоп! продолжался убаюкивающе-синхронный и одновременно возбуждающий танец, ведь команды прекратить не было. Хлоп! раскачивающиеся фигурки начали медленно вращаться на месте. Хлоп! остановились к нам спиной. Застыли. Бахрома успокоилась. Хлоп! спины резко прогнулись назад, словно у гимнасток, отчего перевернутые глаза встретились с нашими. Даже не встретились, а воткнулись, как острые пики. Двадцать четыре пронзительных зрачка в четыре наших.
Прекратите этот балаган. Я указал на танцующих. Не понимаете, что совершенно не к месту?
Прекратите этот балаган. Я указал на танцующих. Не понимаете, что совершенно не к месту?
Взмах руки и служанок сдуло этим ветром.
В теле детеныша торчали уже три древка. Он продолжал убегать, истекая кровью. Новые орудия убийства летели без остановки. Несколько попали, но отскочили. Еще две воткнулись.
Это вы называете тренировкой?
Лучшая из возможных. Не часто удается пострелять по убегающей мишени.
Но мишень живая!
Об этом и говорю.
Черные стрелы! донеслась команда надсмотрщика. Шагаем!
Детеныш полз все медленнее, окровавленные пальцы хватались за траву и тянули на себя, пытаясь хоть так приблизить спасение. Шансов не было. Шеренга лучников двигалась к нему, периодически постреливая. Теперь стрелы брались из второго отделения колчана.
Готов, объявил надсмотрщик, поднятой рукой прекращая обстрел.
Лучники собрались вокруг недвижимой жертвы. Надсмотрщик убрал из трупика черные древки и указал на попавшие первыми:
Чьи? Молодцы. Сегодня особенный день. У вас будет отдельный бегун.
Отличившиеся мальчишки в восторге запрыгали.
На позицию! Надсмотрщик вернул всех на место. По неподвижной мишени можно!
Пока долинные дети превращали в кровавое месиво то, что недавно было ребенком, надсмотрщику передали еще одного человолчонка, постарше. Почти подростка. Видя происходящее, тот вырывался. Оскалившиеся зубки старались укусить, тельце вертелось и норовило выскользнуть.
Лучшие стрелки, на позицию. Готовсь!
Собрав стрелы, часть детей перешла в разряд зрителей, с луками наизготовку встали пятеро. Им принесли топоры и отобрали колчаны, оставив по две стрелы.
Руки надсмотрщика разжались, выпуская пацаненка. Тот сразу рванул галопом, петляя зигзагами.
Сложная мишень. Фрист вместе со мной следил за убийственной тренировкой.
Это не мишень.
Это ровз. Впрочем, ты тоже ровз, я тебя понимаю. Но таковы правила игры. Либо ты, либо тебя. Как в борьбе за власть.
И как в борьбе за жизнь, машинально добавил я, глядя за окно.
Старик задумчиво согласился:
На первом этапе да. Но когда жизнь выиграна, начинаются игры за власть. И жизнь снова теряет ценность.
Команды к стрельбе не было долго. Я даже начал надеяться на лучшее.
Можно! выкрикнул надсмотрщик, вынимая кнут.
Один за другим два залпа унеслись к мальчишке, который почти достиг спасительного сада. Никто не попал. Мальчик скрылся за деревьями.
Вперед!
Отброшенные луки полетели на землю, бывшие стрелки бросились вдогонку с топорами. Надсмотрщик, поигрывая кнутом, медленно двинулся следом. Оставшиеся дети вновь принялись стрелять по неподвижным останкам. Обычное мероприятие, все идет по плану. Финал погони никого не волновал, поскольку заведомо известен.
Продолжим? Фрист указал на столик с надписанной дощечкой.
После такого? Махнул я головой в проем окна. Увольте.
Как скажешь. Хотя
Что-то нехорошее мелькнуло во взгляде старикана. Скрывавшиеся в тоннеле охранители вновь появились в проемах и взяли меня на прицел. Неуловимым знаком был подан еще сигнал, вжикнула вылетевшая стрела, загрохотал спрятанный под сводами гонг.
Фрист продолжил елейным тоном:
Прежде, чем уволить, как ты попросил, я кое-что объясню. Видишь эти стрельбы и погони для добития? Обычно мы не даем подросткам самочек. Люди слабы, а закон строг. Лучше не доводить до греха, чем потом карать, согласен?