А в чем подвох? тут же спросил я. Не бывает таких вещей без фиги в кармане.
Нет подвоха, Великий Полоз подполз ко мне, и его морда оказалась совсем недалеко моего лица, отчего появились опасения, что я в любой момент могу стать стейком со степенью прожарки «too well done». Нет. Пей и получишь то, что желаешь. Здесь загадаешь, а там все сбудется. Найди помощника той, кто всегда стоял у меня на пути, и один глоток твой. Клянусь в том Землей и Водой, Небом и Ветром.
Если не секрет, о чем речь? заинтересовался я, сделав в памяти заметку глянуть в сети, кто такая Морана.
Вон, видишь у стены баклажка стоит? мотнул башкой Полоз. Вон там? Да, она, серебряная. В ней на три глотка питья осталось. А питье то сок того древа, на котором Род сидел, когда Явь творил. Каждый глоток одно желание людское исполнит. Хочешь корону земную пожелай, хочешь смерть врага, хочешь вечную жизнь. Сам решай, чего тебе нужнее.
А в чем подвох? тут же спросил я. Не бывает таких вещей без фиги в кармане.
Нет подвоха, Великий Полоз подполз ко мне, и его морда оказалась совсем недалеко моего лица, отчего появились опасения, что я в любой момент могу стать стейком со степенью прожарки «too well done». Нет. Пей и получишь то, что желаешь. Здесь загадаешь, а там все сбудется. Найди помощника той, кто всегда стоял у меня на пути, и один глоток твой. Клянусь в том Землей и Водой, Небом и Ветром.
Поищу, задумчиво пообещал Великому Полозу я. Результат не обещаю, но поищу.
И помни осень близко, прошипел змей, а после его клыки впились в мое плечо, заставив заорать от боли.
Глава семнадцатая
Ох, это все, что я смог сказать, когда снова открыл глаза и увидел над собой не неровный каменный потолок, а серую сталь банковского хранилища, подсвеченную лампами дневного света.
Однако, Валерий, ты меня слегка напугал, сообщил антиквар, чье лицо вплыло в поле моего зрения. И, правды ради, легко отделался, падал-то ты прямиком на край стола. Убиться не убился бы, но травму получить мог изрядную. Но я тебя поймать успел, а после на пол уложил.
Спасибо, пробормотал я, переходя из положения лежа в положение сидя. Что это было?
Не знаю, развел руки в стороны Карл Августович. По виду классический обморок, вот только с чего бы тебе в него падать? Ты парень крепкий, нервы у тебя в порядке. Ты сам-то чего помнишь?
Да все я помню. И надвигающуюся гладь стола, и пещеру, и слова Великого Полоза, все до последнего. Вот только вам, Карл Августович, я про это рассказывать не стану, поскольку наше с ним общение дело личное, не сказать интимное.
И про главный приз, что огненный змей назначил за неведомого мне служителя затрапезной богини, тоже помню. Хороший приз, достойный, спору нет, вот только не верю я в него. Не бывает таких штук на белом свете, причем не только на этом, но и на том. Да и как его найдешь, этого незнакомца?
Кстати, ведь Полоз меня опять укусил, на этот раз в плечо!
Я расстегнул пару пуговиц на своей пестрой гавайской рубашке, оголил плечо и глянул на то место, в которое пару минут назад впились острые, чуть загнутые клыки фольклорной рептилии. Ничего. Пустота. Что и следовало доказать чуть загорелая кожа без малейших признаков повреждения. Нет, в определенной реальности беседы с моим нежданным работодателем я не сомневаюсь, как и в том, что промедли я на день, то мне настал бы конец, но вот в существование «эликсира желаний» все равно не слишком верю, даже учитывая всю ту сверхъестественную суету, что царит вокруг моей особы.
Подозреваю, что эти предметы теперь представляют собой просто старинные украшения, Шлюндт провел рукой по украшениям Лыбеди. Верно?
Они и до того таковыми являлись, я, покряхтывая, встал с пола. Спасибо вам, Карл Августович. Ходить по улицам с расквашенной физиономией и пугать ей мирное население радость сомнительная.
Ну, есть определенный тип женщин, которым как раз нравятся мужчины с подобными отметками на лице, так что даже из подобной ситуации можно было бы извлечь кое-какой гешефт, хихикнул старичок. Впрочем, ты и без того достаточно мужественен и молод, женщины не оставят тебя своим вниманием.
Одна так точно, я показал пальцем на потолок. Ни вниманием, ни заботой не обделит.
Ты сам дал себя загнать в угол, поправил шляпу антиквар. Я изначально советовал укоротить ее устремления. Ведьмы всегда ведут агрессивную политику в общении, навязывая свои интересы всем, кто им нужен.
Но если бы не она, то вряд ли бы наша встреча состоялась, резонно заметил я, открывая кейс, который прихватил с собой в хранилище. Вы бы не узнали обо мне, а я бы не имел чести познакомиться с вами.
Ты так думаешь? немного насмешливо осведомился Шлюндт. Поверь, это не так. Хотя, разумеется, времени бы прошло гораздо больше. А ты что делаешь?
Подвожу итоги, сказал я, перекладывая пачки денег из кейса в ящик. Вам же эта ячейка уже не нужна?
Нет, покачал головой старик.
Ну и замечательно, улыбнулся я. Переоформлю ее на себя, а чемоданчик отдам Стелле. Да-да, я с вами согласен насчет коэффициента полезного действия, но договор есть договор. Да и потом, никогда богато не жил, не стоит и начинать.
Ну, последнее спорно, уклончиво заметил антиквар. В твоем случае в последние годы богато не жил. Но уважаю твою позицию, поскольку сам всегда стараюсь вести дела честно, даже с учетом моей профессии, которая предполагает определенную степень неискренности во всем. Торговля древностями очень тонкая материя, в ней иногда невозможно провести грань, отделяющую правду от вымысла, поскольку тех, кто сотворил ту или иную вещь, равно как и тех, кто ей владел, давно нет среди живых. А раз нет очевидцев, то нет и гарантированно честного рассказа о том, что вокруг предмета происходило, некому отделить истину от слуха. Как-нибудь напомни, я расскажу тебе историю о камеях Клеопатры и о моих попытках выяснить, правда ли они были подарены ей Антонием незадолго до смерти. Ох, сколько вокруг них всего было накручено! К слову, что теперь станешь делать с этими тремя вещичками? Они же тебе, если не ошибаюсь, больше не нужны?
Упорный какой.
Что буду делать? повторил я и провел рукой по каждой из вещей. Да, теперь это были просто старые украшения. Безмолвные и, если можно так высказаться, неживые. Что буду делать?
Если хочешь, я найду того, кто охотно их приобретет, вкрадчиво произнес антиквар. Мое слово заменяет любые экспертизы, ему верят. Этот гарнитур может принести тебе неплохие деньги, Валерий. Что до меня, я готов работать из Ну, скажем, из двадцати процентов прибыли.
Кстати, божеский процент. Он находит покупателя плюс ручается за качество товара, так что это на самом деле не так и много.
Нет, покачал головой я. Не стоит. Пусть останутся тут пока. Может, я тоже в коллекционеры подамся.
Продать я их всегда успею, никуда подобная сделка не убежит. А осенью, если я до нее, разумеется, доживу, лучше все вещички с собой в лес прихватить будет, как дополнительное доказательство проделанной работы. Естественно, Полоз обо всем происходящем в курсе, но все-таки Меня Розалия Наумовна так приучила. Мало отправить файл в вышестоящую инстанцию по мейлу надо еще и бумажную версию того же отчета на обычную почту отнести, чтобы квитанция с отметкой о приеме имелась, равно как и реестр вложенных в письмо бумаг. Потому что это документ, который не оспоришь. Я сначала посмеивался над этими ее старорежимными замашками, потому что смотрелось подобное, прямо скажем, забавно. Эдакая древность в царстве древностей. Но после первой же проверки понял, насколько она права, поскольку все эти квитанции, уведомления с отметками почты и все остальное реально избавили нас от массы проблем.
Так что пусть полежат вместе с деньгами тут, в ячейке. Целее будут.
Из тебя, Валерий, коллекционера не получится, рассмеялся Шлюндт. Ты Хранитель, это другая ипостась, так что извини. Те вещи, что в земле еще не лежали, тебя боятся, потому что ты в любой момент можешь стать их владыкой. Те, что там побывали, тоже тебя опасаются, не хотят обратно. Ну а те, что сейчас в ней находятся, они и так все твои.
Ну, не все же вещи меня чувствуют? возразил я. И не все они имеют Как бы так выразиться
Свое «я», подсказал мне антиквар. Разумеется, не все. Душа и воля у вещи появляется не вдруг. Тут важно все: талант ее создателя, история, благодаря которой она явилась на свет, руки первой хозяйки или хозяина да и все дальнейшее существование. Например, попало как-то раз ко мне кольцо Екатерины Долгоруковой. Ну, той, что могла стать царицей всея Руси, да так и не стала. Ты же помнишь эту историю?
Это которая невестой Петра Второго была? уточнил я. Еще бы!
Ну да, кивнул старик. Колечко это ей батюшка подарил вместе с серьгами и цепью нашейной, что была лалами да яхонтами изукрашена. Ну, так значилось в приходно-расходной книге ювелира, что Долгорукову-старшему их продал аккурат после того, как его дочь с государем возлегла. Надо думать, решил папа дитятко порадовать подарком за успешно проделанную работу. Я долго эти предметы в комплект собирал, их по свету в разные стороны разбросало. Они и по отдельности, конечно, немало стоят, но вместе прибыли принесут после перепродажи куда больше. Последним как раз кольцо отыскал, причем за не очень большие деньги. На удивление небольшие. И, что примечательно, его владелец чуть ли не плясал, когда мне его продал.
И? заинтересовался я.
Опуская разные детали, скажу только, что новая обладательница данных сокровищ, милейшая и добрейшая женщина, через месяц чуть не убила свою дочь, которую ранее обожала невероятно. И знаешь как?
Как? я присел на край стола.
Она ее хотела задушить. Я, к своему стыду, не сразу понял, что к чему, когда про это услышал, но чуть позже догадался, в чем дело.
И в чем же?
Напомню тебе, мой юный друг, что Екатерина Алексеевна понесла от Петра Второго, назидательно произнес антиквар. А родила тогда, когда его уже не было на свете и над ее семейством сгустились черные тучи в виде Анны Иоанновны, прочно обосновавшейся на престоле. Не знаю, что именно двигало несостоявшейся императрицей, жалость к ребенку, судьба которого могла бы оказаться крайне печальной, сострадание к себе, вынужденной заботиться о потомстве покойного государя, которого она никогда не любила и который, по сути, разрушил ее судьбу, или что-то еще. Не знаю. Но факт есть факт она придушила дитятю подушкой почти сразу же после того, как его родила. Сейчас, в наши гуманные и просвещенные времена, это звучит диковато, но тогда подобное было если не нормой вещей, то уж точно не невидальщиной какой.