Мы входим в театр. Перед нами роскошная галерея из мрамора: завитушки из серо-белого камня, массивные блестящие канделябры. А лестница! Не хуже, чем в Хогвартсе широкая, наверху разделяется надвое. Когда мы входим в зрительный зал, Джейкоб восхищенно свистит. Кресла здесь красные, бархатные, кругом балконы, и все, что только можно, позолочено.
Мама с папой, Полин и операторы спускаются в помещения, расположенные под театром, а я решаю остаться здесь. Уж лучше я посижу в красном бархатном кресле и доем оставшийся со вчерашнего дня макарон. Прежде чем уйти, папа строго смотрит на меня, как будто говорит: никуда не уходи.
Я наблюдаю, как на сцене рабочие устанавливают декорации. Сначала видно только отдельные фрагменты, провода, веревки, какие-то приспособления. Но вскоре эта головоломка превращается в фасад старинного дома.
А это интересно, Джейкоб присаживается на подлокотник кресла рядом со мной. Надо почаще устраивать вот такие вылазки, без погонь за призраками.
Мы не гоняемся за призраками, говорю я, а сама сижу как на иголках.
От каждого стука молотка на сцене, каждого скрипа или треска я вздрагиваю и с трудом сдерживаюсь, чтобы не завизжать.
Услышав телефонный звонок, я так вздрагиваю, что стукаюсь коленом о спинку кресла впереди.
Ну! кричу я в трубку, потирая ногу.
Это для лошадей, фыркает Лара.
Что?
Не обращай внимания, просто моя мама так говорит. Ты можешь говорить? Где вы?
В опере.
Ого! А призрака уже видела? Вообще-то их там несколько. Но дядя не велел их трогать они безвредные, никому не мешают, а с некоторыми вполне можно иметь дело. Не уверена, что я с ним согласна, но в любом случае, призраки оперы могут подождать моей следующей школьной экскурсии.
Джейкоб выразительно покашливает.
Короче, колко говорит Лара. С какой новости начать, с плохой или с плохой?
Джейкоб выразительно покашливает.
Короче, колко говорит Лара. С какой новости начать, с плохой или с плохой?
Кажется, это выражение звучит как-то по-другому, замечает Джейкоб.
А подробнее объяснить не хочешь? перебиваю я его.
Лара кашляет.
Помнишь, я говорила, что полтергейсты сильнее обычных призраков, потому что не привязаны к Вуали?
Да.
Ты ведь уже знаешь, Вуаль удерживает призрака там, где он умер. Другими словами, она связана с памятью призрака именно это его и привязывает к месту. Так что если полтергейст не связан с Вуалью, это значит, что
Он не помнит, говорю я, и тут до меня доходит.
Лара выдыхает.
Вот именно. Потому-то зеркало и не смогло остановить его. Отражение действует на призраков потому, что показывает им то, что они уже знают, но отказывались принять.
Смотри и слушай. Узри и узнай. Вот что ты такое.
Но если показать тебе что-то, чего ты не помнишь и не знаешь, продолжает Лара, на тебя это никак не повлияет.
Но если зеркало не действует, говорит Джейкоб, как же нам его остановить?
Оно не действует, отвечает Лара, потому что призрак не помнит, кто он. Значит, вы должны ему напомнить.
И как ты себе это представляешь? спрашиваю я. Я ведь понятия не имею, кто он и кем был.
Так, говорит Лара, что ты уже о нем знаешь?
Ничего, шепчу я в отчаянии.
Не глупи. Ты же его видела, не так ли? Какой он?
Я закрываю глаза и пытаюсь вызвать в памяти образ мальчика, которого видела на крыше склепа.
Ну, он маленький, мне по плечо.
Уже хорошо. Значит, это ребенок.
Волосы каштановые. Одежда старая.
Насколько старая?
Не знаю. Что-то на пуговицах.
Лара нетерпеливо фыркает.
В следующий раз будь внимательнее. Важна каждая мелочь. Как он выглядел, когда начал вас преследовать, что говорил
Стоп, вмешивается Джейкоб. Он же правда что-то говорил. Помнишь, Кэсс? Джейкоб морщит лоб, пытаясь повторить: Эн, дэ, тва потом что-то вроде «сосиск» он растерянно умолкает, но потом добавляет: А последнее слово точно было дис.
Молодец, призрак, ворчливо хвалит Лара. Да, это интересно.
Ты знаешь, что это значит? спрашиваю я.
Он считал, говорит Лара. Un, deux, trois, quatre, cinq, six, sept, huit, neuf, dix. Так по-французски считают до десяти. Она понижает голос, продолжая размышлять вслух: Но почему он считал в таком порядке, а не в обратном?
Ты говоришь по-французски? спрашиваю я.
Разумеется, отвечает она. И по-немецки. В нашей школе обязательно изучение двух иностранных языков. И еще я немного говорю на пенджабском благодаря папе. Родители говорят, что знание языков самый ценный ресурс. Ты знаешь какой-нибудь иностранный язык?
Я могу спросить по-испански, где туалет, встревает Джейкоб.
Хм, я закусываю губу. Я выучила наизусть все заклинания из «Гарри Поттера», я оглядываюсь на Джейкоба. И еще я умею говорить с призраками.
Вот уж нет, хмыкает Лара. Иначе тебе не понадобилась бы моя помощь. В общем, если ты не выяснишь, кто этот полтергейст и кем он был, то справиться с ним не сможешь.
Ну, спасибо за поддержку, едко бросаю я, заметив у дверей съемочную группу. Впереди мои родители, за ними следуют Антон и Аннет с видеокамерами на плечах. Все направляются к сцене снимают видеозаставки, которые показывают, когда ведущих нет в кадре.
Полагаю, говорит Лара, для начала нужно понять, откуда он. Звони, когда нападешь на след. И, Кэссиди, послушай
Да, я знаю. Быть осторожной.
Мы заканчиваем разговор, я встаю и иду по проходу, прокручивая в голове наш разговор.
Джейкоб, окликаю я. Ты же помнишь, правда?
По его лицу пробегает тень.
Помню что?
Кем ты был раньше. Как ты я умолкаю и заканчиваю фразу мысленно. Как ты умер. Лицо Джейкоба захлопывается, будто ставни на окне. Он становится бесцветным, в голосе не остается ни тени его обычного юмора.
Я не хочу об этом говорить.
Но ты же
Я сказал, что не хочу об этом говорить, отрезает он, встряхивая волосами.
Мне вдруг становится холодно, и сначала я думаю, что этот холод исходит от Джейкоба, но тут на сцене что-то оглушительно трещит, и большой кусок декорации начинает валиться вперед.
Прямо на моих родителей.
Глава двенадцатая
Осторожно! кричу я, вскакивая с кресла.
Кэсс, обожди! зовет Джейкоб, но я уже несусь по проходу.
Мама и папа поворачиваются, смотрят наверх, и глаза у них лезут на лоб при виде накренившейся деревянной махины. На сцене поднимается крик, я врезаюсь в родителей, надеясь оттолкнуть их в сторону но в последнюю секунду кусок декорации вздрагивает и замирает. Десяток наброшенных канатов и кабелей останавливает его в нескольких футах над нашими головами.
Désolé![4] кричит со сцены один из рабочих. Полин трясет головой и в ответ выпаливает целую речь по-французски. Похоже, она в ярости.
Ее возмущенная тирада длится долго, а потом она поворачивается к нам и разводит руками.
Театр
Мама смеется с облегчением, а папа треплет меня по плечу. Наверное, вид у меня ошарашенный, потому что он обнимает меня, приговаривая: «Все обошлось, Кэсс. Все в полном порядке».
Вот почему у них там не одна веревка, а много, добавляет мама.
Но у меня все равно колотится сердце, даже когда мы выходим на улицу. Мои родители могли пострадать. Их могло убить.
Я облизываю губы. Одно совершенно ясно: полтергейст гоняется за мной, а не за родителями. Если мы разделимся, это хотя бы их убережет от неприятностей.
Зато мы хлебнем неприятностей по самое не хочу, заявляет Джейкоб. А кроме того, добавляет он, махнув рукой в сторону моих родителей, интересно, как именно ты собираешься удрать от оккультурологов?
Хороший вопрос.
Я лихорадочно перебираю в уме варианты. Потом мы сворачиваем за угол, и я резко замедляю шаг при виде кинотеатра.
Вот и решение, отличная идея.
Фильмы, естественно, почти все на французском. Ах нет, есть и несколько на английском: триллер нет уж, спасибо! и романтическая комедия для подростков, обычная сентиментальная ерунда. На афише девушка в окружении нескольких парней, над головами у них облачка с мыслями, как в комиксах.
А главное, начало сеанса через десять минут.
Я останавливаюсь и с восторгом гляжу на афишу.
Вот этот я бы посмотрела, говорю я тихо, как бы сама себе.
Мама кладет мне руку на плечи.
Давно ли ты полюбила романтические комедии?
Я пожимаю плечами.
Не знаю. Мне про этот фильм Лара рассказывала. Ничего она мне не рассказывала, но врать так врать. Забавная история. И потом, я, кажется, немного устала от привидений. В конце концов, у меня же летние каникулы. Париж, конечно, потрясающий, но я просто Мне просто хочется чего-нибудь нормального. Я тычу пальцем в расписание сеансов. Ой, и время подходящее. Я умоляюще смотрю на маму. Можно, я пойду? Пожалуйста! А вы меня потом заберете.
Мама колеблется.
Но мы собираемся на улицу Шантр! Неужели ты хочешь это пропустить?
Я картинно вздыхаю, опускаю плечи и шепчу:
Наверное, нет.
Джейкоб аплодирует моей актерской игре, достойной «Оскара». Мама с папой переглядываются, тихо перекидываются парой слов, а потом мама кивает.
Ну, хорошо.
Я бросаюсь ей на шею.
Спасибо!
Папа покупает мне билет и даже дает немного денег на газировку и попкорн.
Мы вернемся еще до конца сеанса, говорит он и несколько раз тыкает пальцем в тротуар. И будем ждать тебя на этом самом месте.
Я машу им рукой и вхожу в кинотеатр. Покупаю попкорн и воду, потом протягиваю билет контролеру. Он указывает на первую дверь слева, и мы с Джейкобом входим в полутемный зал.
Ура, кино! Джейкоб плюхается в глубокое кожаное кресло. Приятные перемены.
Я пью газировку и поглядываю на мобильник, выжидаю минуту, другую. Потом ставлю таймер на два часа.
Джейкоб следит за моими действиями.
Так, похоже, фильм мы так и не посмотрим. Я прав?
Я встаю, оставив на полу ведерко с попкорном.
Нет.
Джейкоб вздыхает.
Хоть бы разок заняться для разнообразия чем-то нормальным, жалуется он.
Я толкаю дверь под светящейся надписью «ВЫХОД», и, пройдя через холл, мы попадаем на улицу.
Совсем не круто! продолжает стенать Джейкоб.
Париж действительно большой город, и когда мы оказываемся на улице, а во все стороны тянутся бесконечные кварталы, мне начинает казаться, что два часа это не так уж много.
Не так уж много для чего? спрашивает Джейкоб. Это один из редких случаев, когда он не может разобраться в моих мыслях, так они скачут.
Не так уж много для чего? спрашивает Джейкоб. Это один из редких случаев, когда он не может разобраться в моих мыслях, так они скачут.
Немудрено. У меня самой голова идет кругом от всего, что я уже знаю, и от всего, что должна узнать.