Конвой двигался и двигался. Иногда мы останавливались в каких-нибудь поселениях, городах. И тогда мы выходили, чтобы размяться после жестких кресел и надышаться свежим воздухом после душного автобуса. Торговцы выбегали в надежде что-то заработать. Кто-то уходил с концами, а кто-то новый появлялся в автобусе. Я же когда выходил, тут потягивался. В этот момент я слышал, как хрустело все тело. Один раз даже вышел и долго не мог расходиться от того, что затекла нога. Кристина, видя мою походку, громко смеялась. Иной раз мы с ней начинали играть в догонялки вокруг автобуса. Наемники лениво смотрели в нашу сторону и о чем-то переговаривались друг с другом. Мы с Кристиной ни на кого не обращали внимания, просто бегали и резвились.
Вообще, не похоже было, что Кристину эта поездка как-то утомляет. Она резвилась, не умолкала и с наслаждением слушала все мои истории, облокачиваясь на мое плечо. А потом она засыпала, сложив ноги в колени, а голову кладя мне на ноги. Я же спал мало в эти дни и обо многом думал. О Джоне, о своей жене и о Лауре. Почему я тогда ушел от нее? Чего я испугался? Может, того, что могу Лауру полюбить сильнее своей жены и сильнее Кристины? Так это невозможно Я бы хотел вернуться к ней, да боюсь, она меня даже на порог не пустит. Ну вот, опять я чего-то боюсь. Боялся остаться и боюсь вернуться. Да в моей дочери решительности и мужества больше, получается. Ох, как же я хочу скорее добраться до этого «Рая». Не ради себя, ради нее. Я хочу, чтобы боли и разочарований в ее жизни было гораздо меньше, чем в моей.
Ранним утром автобус сделал очередную остановку. Это было не маленькое поселение, а целый город Старый Львов. В сам город наш конвой пускать не стали. Я вышел и от увиденного побежали мурашки по спине. Повсюду грязь, слякоть и жуткая вонь. А среди этого пулеметные вышки, окопы, колючая проволока, все, как солдаты, одеты в одну темно-зеленую форму, у всех одинаковые автоматы в руках, а некоторые из них и вовсе в масках. Они маршировали, стояли по стойке смирно и внимательно холодным взглядом смотрели по сторонам. Вдалеке я увидел по пояс раздетого мужчину, которого ставят к стенке и наставляют на него винтовки. Подъехавший грузовик тут же загородил мне часть обзора, но через мгновения раздались выстрелы. А из грузовика тем временем еще повыпрыгивали люди в темно-зеленой форме и в масках. На фоне серого все это зрелище выглядело жутко и устрашающе. Хорошо, что Кристина в этот момент спала и не увидела всего этого.
Здесь делать нечего! кто-то крикнул из одной машины из нашего конвоя.
Мы все тут же погрузились и отправились дальше. Люди в автобусе тут же начали переговариваться о том, что случилось и почему наш конвой не пустили в Старый Львов. Одни говорили, что в городе военное положение, что город с кем-то воюет и готовится к бою. Другие утверждали, что в Старом Львове произошла смена власти и установление диктатуры. Третьи возмущались, что Старый Львов просто перестал сотрудничать с западными торговцами, поэтому нас и не пустили. Были и самые бредовые идеи, и какие-то логичные. Мне было наплевать. Единственное, что мне пришло в голову и чего я действительно испугался, что этот Рай может оказаться таким же местом, куда не пустят.
Пап, а дядя Джон приедет туда, куда мы направляемся? спросила Кристина, когда мы отъехали уже на приличное расстояние.
Она посмотрела на меня каким-то жалобным взглядом, словно хотела, чтобы я ее успокоил и сказал, что дядя Джон уже ждет нас в том месте, куда мы направляемся.
Понимаешь, принцесса, замешкался я, мы и дядя Джон пошли разными дорогами. Когда-нибудь мы еще увидимся. Когда-нибудь
Мне стало тяжело говорить, словно какой-то ком в горле мешал.
Мы едем в Страну чудес? продолжала Кристина.
Да, милая. Именно туда мы и направляемся. Тебе там понравится. Вот увидишь.
Мне стало тяжело говорить, словно какой-то ком в горле мешал.
Мы едем в Страну чудес? продолжала Кристина.
Да, милая. Именно туда мы и направляемся. Тебе там понравится. Вот увидишь.
Кристина о чем-то задумала и легла на бок, положив голову мне на колени. Я проводил рукой по ее шелковистым волосам и шепотом напевал колыбельную мелодию. Почему-то я резко вспомнил ту песню, которую мне пела мама перед сном. Свою маму я смутно помню, а вот колыбельную песню забыть не могу. У меня по лицу потекли слезы. Я их тут же вытирал и пытался спокойно дышать. Так мы проехали довольно долго.
Наш конвой остановился ненадолго, в автобус зашли двое парней лет двадцати. С виду они показались мне веселыми и довольно неплохими ребятами. Крепкие телосложением с улыбками на лицах, они шли, о чем-то перешучиваясь и осматривая весь автобус. Найдя свободное место лишь рядом со мной, они уселись на него и вежливо поздоровались.
Добрый вечер.
Я в ответ кивнул головой. Конвой тронулся дальше. Они общались друг с другом на непонятном мне языке. Потом один из них повернулся ко мне и с улыбкой произнес:
Вы с Запада едете? эту фразу я понял.
Да, тихо ответил я, стараясь не разбудить Кристину.
Милая у вас девочка, так же тихо и деликатно заговорил со мной этот парень. Как ее зовут?
Кристина.
Красивое имя
Я повернулся и лучше рассмотрел этих двух парней. Тот, что общался со мной, был длинноволосым, кареглазым и очень улыбчивым. Второй, наоборот, коротко стриженным, с щетиной, со смуглой кожей. Еще на что я обратил внимание, так это на их одежду. Из-под коричневой куртки виднелась полосатая бело-голубая майка.
Меня Виталий зовут, продолжил беседу длинноволосый парень. Это Игорь, показал он на своего друга.
Я Алекс, представился я.
Мы пожали друг другу руки.
Алекс это Александр? с интересом спросил меня Виталий.
Нет. Алекс это Алекс.
Признаться, не думал, что такие имена бывают. Вы откуда вообще?
Я вздохнул, пытаясь вспомнить, откуда я родом. Кристина родилась в окрестностях Старого Марселя. А я не помню, где родился я. Признаться, не помню я, и когда родился.
Мы с Запада, подумав, ответил я.
В наших краях не были еще?
Нет.
Вам тут понравится. Правда, война тут сейчас идет. А так все очень здорово.
Какая война? удивился я.
Сложно сказать. Одни называют себя дружиной Перуна и ратуют, что наше спасение в возрождении корней, другие называют себя Анклав Войцеха. Эти просто за какую-то диктатуру великого Войцеха. С юга вообще орды турков прут. В общем, нехорошие нынче времена тут наступили. Смутные времена, Виталий отвернулся от меня, его взгляд оказался направлен в никуда. Вот она наша расплата. Старого мира больше не существует. А в новом мы разрываем друг друга на части не понятно за что Расплата за наши грехи. Смутные времена всегда были наказанием.
Я готов был продолжить беседу и спросить насчет Рая, как вдруг раздался взрыв, наш автобус перевернулся на бок. Все под действием притяжения попадали со своих мест в общую кучу, на боковое стекло. Своим телом я прикрыл Кристину, как только смог. Она моментально проснулась и нервно начала смотреть по сторонам.
Что случилось?! испуганно спрашивала она.
Было слышно, как наружи раздавались взрывы, выстрелы и крики.
Выходим из автобуса, живо! кто-то крикнул.
Тут же открылись люки на крыше, все начали выходить через них. Я встал на ноги и живо помчался к этому люку, схватив Кристину за руку. Как только мы выбрались, я осмотрелся. В потемках ночи лишь мерцающий свет огня давал какое-то освещение. Я обратил внимание, что охрана нашего конвоя стреляет в одну сторону. Видать, кто-то напал. И судя по тому, какой бой ведется, это была не обычная шайка разбойников, а кто-то пострашнее. Не думая ни секунды, я взял Кристину на руки и побежал в другом направлении от этой передряги. Так я бежал минут десять по какому-то разрушенному городу. Я не обращал ни на что внимания, проносился мимо разрушенных зданий по разрыхленному асфальту. Выстрелы становились все тише и тише. Только я хотел остановиться, как споткнулся о какой-то булыжник и, ударившись головой, потерял сознание.
Голова разламывается, все тело болит, словно прошло через мясорубку. Я начинаю приходить в себя. В тусклом свете мне не удалось полностью рассмотреть помещение, в котором я лежал. Деревянные стены, низкие потолки и бьющий в нос запах сена. С большими усилиями я приподнялся и, облокотившись на стену, сел. Какие-то странные видения преследовали меня, пока я был без сознания. То ли Джон что-то мне говорил, то ли видел я Лауру. Ничего не помню. Немного придя в себя, я тут же запаниковал и нервно начал осматриваться по сторонам: «Где Кристина?». С большими усилиями я встал на ноги и головой уперся в потолок. От резкой боли в глазах потемнело. Я схватился рукой за голову и нащупал там засохшую кровь чуть выше лба. Сильно же я ударился. Но это сейчас не сильно меня волновало. В небольшом помещении я точно был один. Поэтому нужно было найти дочь. В углу была небольшая дверца. Я направился к ней. Не дойдя до нее пару шагов, она открылась прямо перед моим носом, в глаза резко ударил яркий свет, отчего я тут же зажмурился.
О, прийшов в себе, кто-то сказал на непонятном мне языке. Як себе почуваеш?
Чего? жмурясь, переспросил я.
Через некоторое время глаза начали привыкать к яркому освещению, и я увидел крепкого мужичка в белой рубахе, красных штанах. Было ощущение, что и рубаха, и штаны на несколько размеров больше и на нем сидят слишком свободно. Голова его была выбрита, лишь по центру торчал, связанный в косичку, длинный чуб. Он был веселый, что-то мне пытался объяснить на том же непонятном языке. Мое непонимание его веселило, он смеялся и что-то еще приговаривал.
Чего смеешься? начал злиться я. Где моя дочь?
Я разозлился еще сильнее, схватил его за рубаху, начал трясти. Он одним движением руки оттолкнул меня, отчего я упал на пол. После этого мужичок вышел и захлопнул за собой дверь. Я кинулся ему вдогонку, но дверь была уже заперта. Я тряс дверь, стучал в нее, пытался выломать плечом, но эта дверь ни в какую не отпиралась.
Вы, ублюдки, отвечайте, где моя дочь?! кричал я, тарабаня в дверь.
Я ходил по помещению, искал какие-нибудь лазейки. Окон не было, лишь небольшие щели между досками, через которые пробивался яркий свет с улицы.
Прошло еще минут десять, может больше. В этой ситуации время тянулось необычайно долго. Если ли передо мной стояли песчаные часы, можно было бы заметить, как падает каждая песчинка. Дверь вновь открылась, и в помещение на этот раз вошли трое мужчин. Все они были одеты в такие же белые рубахи и широкие красные штаны. У каждого на голове были такие же чубы. Все трое здоровые и крепкие. Конечно, одному мне было их нереально одолеть, но я чувствовал прилив агрессии такой мощи, что готов был посостязаться. Однако один из них со мной заговорил хоть и на ломаном, но понятном языке.