И вот мы подошли к какому-то двухэтажному дому. Внешне он ничуть не отличался от остальных хижин этого поселения. Обычное деревянное здание. Скрипучее и не внушающее доверие своей стойкостью. Однако одно отличие все же было. Своими размерами этот дом был гораздо больше остальных строений. Войдя внутрь, я понял, почему так. Это оказалось общежитие в два этажа. Внутри сразу попадаешь в большой холл, а по бокам шли лишь двери одна за другой. Всего по одной стороне можно было насчитать восемь дверей, восемь на другой стороне и так же на втором этаже. Джон тут же направился в конец холла, к лестнице на второй этаж. Не задавая вопросов, я просто шел следом за ним, держа Кристину за руку. Спертый запах этого помещения сразу ударил в нос. Белые стены своей яркостью резали глаза. Жизнь за каждой из дверей было слышно так отменно, словно этих дверей и не было, поэтому, следуя за Джоном, я слышал, как там кашляют, разговаривают или храпят. Поднявшись на второй этаж по шатающейся лестнице, Джон подошел к первой же двери, достал ключи, и через мгновение эта дверь отворилась, мы вошли внутрь.
Ну, ты будешь разговаривать? Что происходит? спросил я, только войдя в комнату.
Комната оказалась небольшой. В ней помещалась лишь односпальная кровать и шкаф рядом с ней. От входной двери до кровати было расстояние лишь в два шага. А за кроватью сразу было небольшое окно. Света особо не попадало через него, потому что окно было заклеено то ли бумагой, то ли старыми журналами.
Джон захлопнул дверь и шепотом мне ответил:
Тише. Громко тут не говори. Здесь со всех сторон все прослушивается.
Хорошо, так же шепотом ответил я. Ты можешь все-таки сказать, что происходит?
Мне нужно уйти. Дня на три.
Что? Ты о чем?
Дослушай. Рикардо меня уговорил последний раз послужить ему верой и правдой. Сказал, что пришел к нему какой-то русский в полном отчаянии и жаждой мести. Сам русский не знает Нового мира совсем. Прожил в каком-то глухом поселении. Наемников сейчас особо нет здесь. Только Жан Поль французский парень, ничего не умеющий. Ларс бугай без мозгов. И Риччи
Джон как-то замялся, скривил лицо, словно при имени «Риччи» он испытал дикую неприязнь.
Что еще за Риччи? поинтересовался я.
Отморозок редкостный. Человек, который мать родную продаст и глазом не моргнет. В общем, чтобы все хорошо прошло, вся надежда лишь на меня. Иначе этот русский парень только выйдет из города его сразу прирежут.
Я подвинулся к Джону ближе и шепнул ему на ухо, чтобы Кристина не слышала:
А тебе есть до этого дело?
Не знаю, Алекс. Порой мне кажется, что один простой неравнодушный поступок сможет изменить мир.
Или уничтожить его, добавил я.
Неважно. Я попрошу одного своего друга приносить вам еду. Он будет стучать три раза. Остальным дверь не открывай. А лучше вообще прикинься, что вас тут нет. Туалет спускаешься на первый этаж и первая дверь возле лестницы. На случай, если я не вернусь через три-четыре дня
В смысле не вернешься?
Не перебивай. В этом случае откроешь шкаф и внизу под плиткой найдешь все, что тебе необходимо. И не задерживайся в этом поселении. Покидай его как можно скорее. Все. Мне пора.
Джон посмотрел на Кристину, увидел ее печальные глаза, на которые наворачивались слезы. Она пыталась что-то сказать, но не получалось из-за кома в горле. Джон наклонился к ней. Его лицо в этот момент стало добрым, глаза заблестели и появилась какая-то легкая улыбка.
Ты чего, принцесса? чуть громче шепота заговорил он.
Вы Дядя Джон. Вы куда? отрывисто говорила Кристина, с трудом сдерживая слезы.
Мне нужно по делам сходить, спокойно отвечал ей Джон.
А вы не вернетесь?
Ну почему сразу не вернусь? Никто из нас не знает наверняка, что будет завтра, Джон достал из кармана монету 50 центов и показал ее Кристине. Видишь? Это монета Старого мира. Ее сейчас не используют. Но она, как любая другая монета, отображает нашу жизнь. В нашей жизни есть тысячи путей и только два варианта развития на каждый из этих путей. Как у монеты. Либо получится, либо не получится.
Джон вложил эту монету в ладошку Кристины и сказал:
Пусть эта монета будет с тобой. Их всего две у меня. Обе счастливые. И вот этот кусочек счастья останется у тебя, а второй у меня. И из тысячи путей развития наша встреча будет определена лишь одним вариантом.
Каким? спрашивала Кристина успокоившимся голоском.
Получится. Конечно, получится, улыбнулся Джон, обнял Кристину и добавил: Не скучай, принцесса. И следи за папкой. А то он у тебя любитель попадать в нелепые ситуации.
Потом Джон встал на ноги и будто бы попрощался и со мной. Протянул мне руку, потом обнял меня.
Прощай, друг, сказал он.
Так ты же вернешься, отвечал ему я.
Ты же слышал У нас всегда два варианта.
Он оставил ключи, захлопнул за собой дверь и покинул нас. Не знаю, удастся ли с ним еще встретиться. Но мне будет не хватать моего друга рядом. Мы остались с Кристиной вдвоем. Что будет дальше непонятно. Я все дни лежал на кровати, рассказывал Кристине сказки и истории, а сам думал: «Что дальше?». Мальчик лет двенадцати приносил нам еду три раза в день. Его звали Игорь. Небольшого роста, худощавый и с напуганным взглядом, он бегом передвигался по поселению. Игорь стучал три раза в дверь, передавал пакет с едой, а потом сразу же убегал. Но на третий день он постучал и не убежал. Я понял, что мальчик что-то сказать хочет, однако не может и как-то мнется. Потом все же выдавил из себя, что Джона больше нет, что он был застрелен в баре у Ганса. Мой мир рухнул, я не мог поверить, что это правда. Джон был тем человеком, которого боялась сама смерть и не решалась его забрать, но это случилось.
Ты же слышал У нас всегда два варианта.
Он оставил ключи, захлопнул за собой дверь и покинул нас. Не знаю, удастся ли с ним еще встретиться. Но мне будет не хватать моего друга рядом. Мы остались с Кристиной вдвоем. Что будет дальше непонятно. Я все дни лежал на кровати, рассказывал Кристине сказки и истории, а сам думал: «Что дальше?». Мальчик лет двенадцати приносил нам еду три раза в день. Его звали Игорь. Небольшого роста, худощавый и с напуганным взглядом, он бегом передвигался по поселению. Игорь стучал три раза в дверь, передавал пакет с едой, а потом сразу же убегал. Но на третий день он постучал и не убежал. Я понял, что мальчик что-то сказать хочет, однако не может и как-то мнется. Потом все же выдавил из себя, что Джона больше нет, что он был застрелен в баре у Ганса. Мой мир рухнул, я не мог поверить, что это правда. Джон был тем человеком, которого боялась сама смерть и не решалась его забрать, но это случилось.
Пират плыл один куда глаза глядят. Плыл на край света. Плыл туда, где не ступала еще нога человека. Хотел он убежать от прошлого, забыть все, что было и что не давало ему покоя. Его команду, друзей, которых уже не вернуть. Ведь даже месть не сможет утолить горя и вернуть прошлое. Пират это понимал и не хотел проливать еще чью-то кровь. Но королю не давала покою вольная жизнь пирата. Король приказал, найти его и отправить вслед за всей его командой. Поэтому пират и плыл на край света, далеко-далеко. Так, приплыл он на один необитаемый остров, не тронутый цивилизацией. Прекрасней места пират в жизни не видел. Высокие пальмы, удивительной красоты растения, мягкий воздух. Казалось, что даже время здесь двигается иначе. Пират высадился на этом острове и тут же избавился от следов, отправив свой корабль в свободное плавание. Тогда пошел он в центр, чтобы
А что побудило пирата остаться на этом острове? Ведь он был бы абсолютно один. Ему же скучно будет не боялся он одиночества?
«Какая у меня все-таки смышленая дочь», подумал я и улыбнулся. Мне пришлось выкручиваться. Историю про пирата я ведь на ходу придумывал.
Понимаешь, принцесса, заговорил я, любого человека может настигнуть отчаяние. В этот момент хочется уехать куда подальше, спрятаться где-нибудь, забыться и начать все сначала. Самое лучшее это найти такой вот необитаемый остров. Тот Рай, где все хорошо, все идеально. Пират просто потерял свою команду. А команда для него была не просто сборищем пиратов, а друзьями.
И у него наступило отчаяние?
Именно. Отчаяние поразило всю его душу.
Кристина посмотрела на меня чистыми глазами. Усталость сказывалась на ней. Эти ангельские глазки тут же закрылись, и она мило засопела.
Сладких снов, принцесса, сказал ей я и легонько поцеловал ее в лобик.
Вот уже вторые сутки мы едем в старом автобусе вместе с конвоем. Сидя в одном автобусе с торговцами, негодяями и людьми, которые по каким-то причинам бегут от старой жизни. Многие через этот конвой ведут дела, передают посылки или товар. Маршрут конвоя простирается через всю Европу. Помимо нашего автобуса в конвое следовало множество частных автомобилей, телег, запряженных лошадьми, и целая дюжина охраны бешеных отморозков, у которых в голове две извилины, которые только и умеют убивать. Конвой они охраняли хорошо. Несколько раз от кого-то отстреливались. Я не знаю от кого. Окна автобуса изнутри были занавешены черной тканью.
Мы с Кристиной едем на Восток, в город под названием Рай. Там, где мы сможем обрести покой и уверенность в завтрашнем дне, где не придется больше бежать навстречу неизвестному.
В шкафу комнаты Джона я нашел тайник, о котором он говорил. Там было много золота и различных драгоценностей. Через Сида удалось договориться, чтобы нас взяли в автобус и довезли до конечной точки его следования. В этот раз конвой шел дальше Старого Львова, в некое поселение под названием Степановка. «Как только доберетесь до Степановки, рассказывал мне Сид, выходите из конвоя и идите на юг. Места там должны быть тихие и спокойные. Главное в пустотах ночью не бродите, старайтесь найти убежище до темноты. Так вот, от Степановки примерно день пути до моря. Прямая дорога на юг. Главное не сворачивать. Как только дойдете до моря, справа увидишь город. Он будет от тебя примерно километрах в двух. Это Старая Одесса. Город-призрак. Туда лучше не ходить. Там страшнее, чем даже в Госларе. Поворачиваешь налево и идешь вдоль моря. Полдня пути и перед тобой Рай». Я внимательно выслушал Сида, все запомнил и уже ждал, когда конвой доберется до места.
Очень много я думал о Джоне. Мне еле удавалось сдерживать свои слезы, не говоря о грусти. Нельзя было показывать это Кристине. Хотя она догадывалась. Плохой я актер все-таки. Но ей я говорил просто об усталости. А у самого душа на части разрывалась. Не мог я смириться с тем, что друга моего больше нет. Всякий раз, когда закрывал глаза, передо мной, как живой, появлялся Джон. Со своим спокойным взглядом и монетой, которую он любил подбрасывать. «У нас как минимум два варианта, любил говорить он. Как и у монеты, две стороны: на одной жизнь и полет, на другой смерть и забвение». Кристине я так и не сказал о его смерти. Надеюсь, когда вырастет, она меня поймет.