Зови, мил человеце.
Через некоторое время совсем небольшое явились из-за возов двое стражник и молодой парень, смешной, курносый, с длинным, щедро усыпанным веснушками лицом и простодушно-голубыми глазами.
Болеслав! Болек! издалека закричала боярышня.
Полина! приказчик, подбежав, обнял девушку, закружил поцеловать, правда, пока не осмеливался. Полина, милая так ты ты согласна?
Ты знаешь о том, что я бесприданница, беглянка?
Так и я не ясновельможный пан!
А я наоборот по-вашему паненка. Ну, веди меня скорей когда отъезжаем?
Очень скоро. Ты вовремя появилась, любимая.
Я рада, Полина взмахнула ресницами, томно и вместе с тем весело-беззаботно, так машет разноцветными крыльями бабочка теплым летним деньком.
Рада? так же весело воскликнул Болек. А уж я-то как рад!
Купцы, приказчики, погонщики и воины охраны уже просыпались, уже запрягали волов, и вот заскрипели колеса груженных товарами возов, затрепетали на ветру купеческие разноцветные флаги, и седой, но жилистый и крепкий ратман Георг из Кракова здесь главный, вскочив в седло, что-то закричал по-немецки.
Велит не задерживаться, усевшись на возу рядом с Полинкою, пояснил белобрысый Болек. И быть начеку. Мы, конечно, постараемся объехать безбожных татар, но В пути, сама понимаешь, может случиться всякое.
Понимаю, девушка согласно кивнула. А ты ты понимаешь немецкую речь?
Понимаю. И еще немножко латынь.
Научишь меня?
Конечно, милая. Дорога у нас длинная.
Скрипели колеса. Перекрикивались приказчики и купцы. Погонщики мулов щелкали длинными своими бичами. Ветер развевал флаги.
Ветер
Если б не он, можно было бы убежать к купцам, с ними бы и уйти, спрятаться, скрыться. Но ветер-то как раз с той стороны собаки возьмут след, возьмут непременно. Значит Туда нельзя, надо наоборот в другую сторону, чтоб не почуяли псы.
Так рассуждал Охрятко, выбираясь со двора исхудавшего боярина Онфима Телятникова. Да, да, Охрятко-холоп тоже решил бежать так уж вышло. Проклятая девка! Все из-за нее, из-за нее все. Вот ведь черт дернул поддаться почесал спинку, ага! Эка, змеища, хватанула граблями едва не прибила, хорошо хоть немного уклониться успел. Шишка теперь на башке ну да бог с ней.
Подумав, рыжий слуга подался к болотам уж там-то, верно, никто искать не будет, места гиблые, а за трясиною сразу землица заболотнего Павла, сына боярина Петра Ремеза, чьи вотчины да какие там вотчины, так, смех один уже куда дальше к югу, ближе к Ростиславлю.
Беглец пробирался с опаскою, однако рассвета не ждал всю округу знал как свои пять пальцев. Выйдя с амбара, не забыл подпереть колом воротца, да, поглядывая на луну, зашагал скоренько к дальнему лугу, а уж оттуда пожнею да в лесочек как раз и рассвело, и первые солнечные лучи вспыхнули на вершинах деревьев радостным золотым пожаром.
Охрятко уже подходил к болоту, как вдруг услышал впереди голоса. Парень сразу же затаился, нырнул в траву, отполз и не пересилив вспыхнувшего любопытства все ж подобрался поближе, выглянул И тут же почувствовал, как екнуло сердце! Это ж надо: едва не попался!
У края болота, спешившись, стояли возле коней трое Охряткин хозяин, боярин Онфим Телятников и его верные слуги, молодые оглоеды Пахом с Карякою. Парни были вооружены увесистыми дубинами и рогатинами, на боку у боярина поблескивала рукоять меча. Да, еще луки со стрелами те были у всех троих. Ишь, снарядилися словно в воинскую рать, можно подумать воевать кого-то замыслили. А кого тут воевать? Разве что
Оп-па! Вот тут-то Охрятко сегодняшний вернее, вчерашний уже разговор и припомнил. Не иначе, как против Павлухи Заболотнего что-то удумал боярин а против кого же еще? Чья за трясиной землица-то? Знамо Павлухина. Хоть Павлуха и тот еще гусь, подлюка да злыдень, какие не каждый день встречаются однако ж вот и супротив него тоже подлость умыслили ишь, стоят, поджидают.
Батюшко, кажись, едет! повернувшись к трясине, выпалил вдруг Пахом.
Боярин прислушался и довольно крякнул:
Едет то так. Ну, почто встали-то? Прячьтесь, едрит вашу мать! Да помните, не дайте ему до нашего края добраться как на середине гати будет, так стрелы и шлите.
Не беспокойся, батюшка, ныряя в кусты, усмехнулся Пахом. Спроворим!
Узрев такое дело, рыжий беглец осторожненько отполз подальше и, поднявшись на ноги, опрометью бросился прочь. Вот уж совсем ненужное дело в таких делах невольным свидетелем быть! Дознаются либо те пришибут, либо эти. Так что прочь отсюда побыстрей, прочь тем более на том краю болота уже замаячили фигуры всадников Павлуха Заболотний с мечом, окольчуженный, верхом на вороном коне, и рядом с им четверо воинов, естественно, тоже оружных.
Услышав, как засвистели стрелы, Охрятко затравленно оглянулся и опрометью бросился в чащу.
Весь день простоял солнечный, ясный, а вот вечером собрались облака, задождило, да не каким-нибудь там мелким дождиком настоящим проливным ливнем! На раскисших грунтовках быстро образовались лужи, вспыхнул в домах свет, а где-то за лесом пока еще далеко грянул первый гром.
Ну вот, грозы нам еще не хватало, выругался толстоморденький парень в красной баскетке, сидевший за баранкой болотного цвета «буханки» «уазика». Чувствую, вымокнем, словно гады. А? Что молчишь, Леха?
Леха неприметный, совершенно никакой парнишка, на вид чуть помладше своего сотоварища в ответ лишь шмыгнул носом.
Хотя, с другой стороны дождь-то нам не помеха, переключившись на пониженную передачу, толстомордый аккуратно проехал лужу. Да еще и гроза. На подстанции электричество точно отключат! Чуешь, к чему я?
Провода срежем запросто, наконец, отозвался Леха.
Провода, конечно, срежем, водитель остановил «буханку», не доезжая до деревни, у самой околицы, за деревьями. Ну и того черта навестить надо ну, который уедет.
А, профессора Слышь, Виталик, так, может, это дождь-то переждем малость?
Зачем? Наоборот хорошо лишняя тварь на улицу не вылезет, засмеявшись, толстомордый Виталик поплотней запахнул куртку и распахнул дверь. Ну, пошли уже. Что сидишь-то?
Едва начался ливень, Павел не поленился, отогнал машину за два дома там было и повыше, и посуше, да и вообще выезжать удобнее. А тетушкин-то домик располагался в низинке, и проходившая мимо дорожка в дождь превращалась в совсем уж непролазное месиво, которое возможно было форсировать лишь на «Ниве» или «уазике», а уж никак не на «Шевроле-Ланчетти».
Сделав сие важное дело, Ремезов вновь подключил к трансформатору кабель, намереваясь сегодня еще больше увеличить мощность эксперимента, а потом резко снизить. Посмотреть, быть может, именно от этого зависело частичное проникновение в его сознание сознания реципиента?
Никакой ливень молодому ученому не мешал, Павел вообще любил работать в дождь как-то лучше дело спорилось и никуда не тянуло.
Вот и сейчас, подключая аппаратуру, Ремезов что-то весело насвистывал, напевал, предчувствуя очередную удачу. Все получится, и много чего удастся узнать, тем более что все эти «домашние» опыты всего лишь начало. И еще одно обнадеживало с каждым разом Павел приближался к своей эпохе: тот мальчик, комсомолец конец пятидесятых, а суицидный француз на площади Данфер Рошро это уже семидесятые. Так можно дойти и до восьмидесятых, девяностых, и до того самого момента. До аварии. Предупредить Полину хоть как-то предупредить, лишь бы хватило времени. Девушка останется жива по всем законам квантовой физики возникнет параллельная реальность, одна из многих в которой он, Павел Петрович Ремезов, будет по-настоящему счастлив! Может такое случиться? Сложно сказать, но почему нет?
Усевшись в рабочее кресло, молодой человек надел на голову сетку антенны и улыбнулся сам себе:
Ну, что? Поехали, что ли? Поехали
Щелчок Вспышка И свет померк Померк, чтобы вспыхнуть вновь но уже в другой, чужой жизни.
Усевшись в рабочее кресло, молодой человек надел на голову сетку антенны и улыбнулся сам себе:
Ну, что? Поехали, что ли? Поехали
Щелчок Вспышка И свет померк Померк, чтобы вспыхнуть вновь но уже в другой, чужой жизни.
О! Машины его нету, поправив баскетку, толстомордый Виталик остановился в грязи у нужного дома.
А что, у профессора машина была? недоуменно переспросил напарник. Что-то я в прошлый раз не заметил.
Виталий усмехнулся:
Если б ты, Леха, что-то вообще замечал цены б тебе не было. Короче, ладно, не обижайся, пошли.
А куда тут идти-то?
Да вон, по тропинке, к калитке.
Так темно же, не видно.
Не видно ему, Виталик уже, похоже, жалел, что выбрал себе столь незадачливого компаньона.
Леха, конечно, дуб дубом, однако, с другой стороны, зато на первые роли не лезет и во всем соглашается, разве что поворчит иногда или брякнет какую-нибудь глупость. Вот, как сейчас: ишь ты, не видно ему! Так и другим тоже не видно. Кстати, у будки трансформаторной, вообще-то фонарь горит, качается нет-нет, да и попадет и сюда лучик Оп!
Уау!!!
Ты чего, Леха, дергаешься?
Змея! судя по голосу, напарник был близок к истерике. Вон там, вон! Черная такая, блестящая.
Да где?.. О, боже это ж просто кабель! Виталик засмеялся тихонько, дребезжащим, как ржавый железный лист, смехом. Ну, ты даешь, Леха!
Дак это обознался. С кем не бывает?
Ладно пошли в дом уже Ого! Гляди-ка, и дверь на замок не заперта! Хозяин забыл, что ли?
Кто ж в деревне запирает?
А вот это ты верно сказал. Кстати, кабелек этот тоже прибрать надобно хороший кабель, сгодится.
Ага.
Войдя в «залу», воришки с ходу сунули в большую, прихваченную с собой сумку лежавший на столе ноутбук и озадаченно остановились перед телевизором брать не брать?
Возьмем, подумав, решительно махнул рукой Виталий. Не так уж он много и весит до машины дотащим.
У профессора еще второй этаж есть, к месту напомнил напарник.
Мансарда называется. Молодец, Леха! Сейчас туда и заглянем.
Тут оба разом вздрогнули сильный порыв ветра распахнул форточку, бросил в лица воров холодные брызги
Грязные холодныя брызги летели из-под копыт вороного коня, и, если б не это, нестись вот так, по узкой лесной дорожке было бы даже здорово, да и сейчас Павел почти физически ощущал переполнявшую душу реципиента радость и еще какую-то озабоченность. Да и радость не только от скачки, еще и от предчувствия некоего события, вполне долгожданного, которое вот-вот должно было случиться.
Звенела кольчуга
Черт! Вот тебе и восьмидесятые годы! Это ж надо так ошибиться Интересно, сколько еще тут вот так скакать? Минут двадцать? Или даже уже полчаса, час? Нет час это уж слишком смело, о том пока и не мечтать.