Больно хлестнула по лицу ветка не успел пригнуться, да. На скаку думать нельзя нужно вперед да по сторонам посматривать, не то не ровен час Ах, как все же здорово! И ветер в лицо, и даже эти брызги судя по росшим в изобилии камышам, дорожка-то шла краем болота. А в глаза бил рассвет, и на вершинах высоких сосен уже вспыхнуло солнце! Красиво как сосны эти, а вон, впереди березовая рощица, липы.
Павел хлестнул коня камчой хлестнул умело, и словно бы между делом, как будто в автомобиле с четвертой на пятую передачу переключился.
Снова звякнула кольчуга Интересно он сейчас кто? Древнерусский витязь? Или, наоборот, какой-нибудь Субэдей?
Черт! Снова хлестнула ветка едва не в глаз
Близко совсем-совсем рядом громыхнул гром.
Гроза, оборачиваясь, тихо промолвил Виталик. Зуб даю сейчас свет отключат. Вот кабелек-то и приберем, да и в трансформаторную заглянем.
Заглянем, да, охотно поддакнул Леха. Везет нам с тобой сегодня.
Тихо ты, не сглазь! неожиданно рассердился напарник. Ох и крутая же лесенка Как бы назад кубарем не полететь.
Так не пьяные ж!
Это верно.
Ой смотри-ка, кажись свет! скрипнув ступенькой, Леха вдруг насторожился, указывая рукой веред, на чуть приоткрытую дверь. Тусклый Свечка, что ли.
Сам ты свечка комп!
Воришка тут же замедлил шаг и даже опасливо попятился вниз:
Так профессор не уехал! Бежим.
Стой ты! Был бы хозяин дома, давно б выглянул, посмотреть, кто там скрипит, резонно возразил Виталий.
Сам ты свечка комп!
Воришка тут же замедлил шаг и даже опасливо попятился вниз:
Так профессор не уехал! Бежим.
Стой ты! Был бы хозяин дома, давно б выглянул, посмотреть, кто там скрипит, резонно возразил Виталий.
Так, может, спит?
Может А может, и нету его. А комп сам собою включился, я слышал такое бывает.
Или выключить забыл.
Или. Поглядим. Если что, убежать всегда успеем.
Ой, Виталя.
Виталий уже не слушал, осторожно распахнул ведущую в мансарду дверь, прислушался, всмотрелся, чувствуя за спиной громкое сопенье напарника.
Вот он!
Тихо, не дергайся. Спит!
Хозяин дома сидел в глубоком кресле, напротив включенного компьютера и еще какой-то слабо жужжащей аппаратуры, сидел с закрытыми глазами, никак не реагируя на окружающее.
Слышь, Виталик, что это за хрень у него на башке?
Я почем знаю? Тсс! Уходим.
А, может, свяжем его, хоть тем же кабелем? Вон тут сколько всего: толкнуть нам с тобой бабла на год хватит!
Виталик удивленно обернулся честно говоря, подобного предложения от своего трусоватого напарника он никак не ожидал. Вот ведь что жадность с людьми делает! Всякую осторожность теряют. Хотя Леха прав что тут опасного-то? Профессор видно сразу в отрубе полном. Опился, либо обкурился. Почему б и не
Вяжем! кивнув, Виталик потянул с пола кабель.
Что-то негромко треснуло, посыпались синие искры, а над самой крышею вновь грянул гром.
Вон они, за болотиной! обернулся вырвавшийся вперед воин, совсем молодой парень, без кольчуги, но при коротком копье и с засунутым за пояс шестопером. Ждут, господине!
Ждут, так поедем, с ходу отозвался Павел или кто-то сказал эти слова за него?
И, не дожидаясь ответа он тут был за главного погнал коня на широкую гать. Знал наверняка тут и телеги проедут, не то что один конь.
Посмотрел вперед, на бородатого дородного мужика, дожидавшегося на том краю болота, снова ударил коня камчою и, вдруг услыхав какой-то подозрительный свист, скосил глаза, увидев, как скачущий чуть позади воин тот самый молодой парень словно подкошенный слетел с коня в воду!
Засада! заорал было другой всадник но тут же захлебнулся собственной кровью черная стрела угодила ему в горло, и точно такая же стрела ударила Павлу в грудь. В кольчугу.
Плохие у тебя стрелы, боярин, усмехнулся Ремезов, выхватив висевший на поясе рог. Не каленые на лису, на белку. Нешто меня таким можно взять? Ин, ладно хорошо, кольчужицу прихватил и людей. А ну-ко!
Приложив рог к губам, Павел затрубил резкий утробный звук поплыл над болотом и в тот самый миг вражья стрела вонзилась ему в шею, слева словно змея чикнула!
Сразу ощутив слабость, Ремезов выпустил из руки поводья пошатнулся и вылетел из седла в трясину. Заржав, повалился следом пораженный стрелами конь.
Все тело ожгла холодная вязкая жижа, кольчуга потянула ко дну, все глубже, глубже да еще кровоточила, торчала в шее стрела. Мало того, что-то вдруг вспыхнуло перед глазами даже не перед глазами в голове будто взорвалось что-то, этакий маленький ядерный взрыв, после которого после которого ничего уже больше не было ни ощущений, ни мыслей, а только пустота, чернота и смерть.
Глава 3
Загоновый шляхтич
Когда Павел пришел в себя, с него как раз снимали кольчугу стаскивали со всей осторожностью и все же зацепили рану на шее. А ведь, похоже, стрела только лишь чиркнула, правда, зацепила сильно, рана все еще кровила, жгла.
Ой, боярич-батюшка, очнулся! со звоном бросив кольчугу, радостно воскликнул невысокого росточка мужик в кожаном панцире с густо нашитыми сверху блестящими металлическими бляшками.
Борода у мужика оказалась светлой, реденькой, серые глаза смотрели на раненого почтительно и как-то даже умильно. Кто такой этот мужичок, кто такие все столпившиеся вокруг вооруженные люди, Павел мог сейчас лишь только догадываться, да с большей или меньшей уверенностью предполагать. Раз его называли бояричем, значит это его люди, дружина или как там у бояр она называлась. Интересно, в какой эпохе очутился молодой человек? Судя по всему в русском средневековье: ну, да вон и мечи, и кольчуги, и щиты червленые, и сверкающие островерхие шлемы. Шлемы, правда, не у всех, да и кольчуги редко. Зато копья, луки со стрелами.
Значит, средневековье, точнее впрочем, а к чему точнее-то? Ремезов слабо улыбнулся сколько он уже здесь? Минут двадцать уж точно, значит, скоро уже и назад вряд ли его сознание продержится в сем бренном теле более получаса никаких физико-технических возможностей для этого не хватит.
Батюшка-боярич, давай-ко мы тебя на воз, засуетился мужичок в панцире, обернулся, махнув рукой остальным. А ну, демоны, поможите.
«Демоны» молодые парни тут же засуетились, побросали орудие, подвели под уздцы запряженного в телегу коня, осторожно положили раненого на мягкое сено.
Ох, башка-то болела куда там похмелью! Павел даже не выдержал, застонал.
Как, господине? снова озаботился мужичок.
Ремезов махнул рукой и устало спросил:
А ты, вообще, кто?
Я-то? Михайло-рядович, тиун твой. Неужто так сильно ударился, батюшка, что всю память отшибло?
Ничего, вспомню.
Павел улыбнулся: ну, конечно же, вспомнит, мало того скрупулезно проанализирует все, буквально каждую мелочь. Только вот не сейчас, а потом, дома Минут через десять или вообще завтра.
Ну, поехали, поехали, что встали-то? То Телятникова Онфимки людишки были, тьфу! шагая рядом с мерно покачивающейся на кочках телегою, деловито доложил тиун. Те, что стрелки наши-то востроглазые их опознали, да вот только догнать не удалось убегли. А Онфимко-то сам потом небось скажет, что и знать их не знал, дескать, и вовсе они не его, а так, из лесу кто-то выскочил тати! самого едва не живота не лишили.
Странно говорил рядович: слова вроде и русские, да все на старинный лад кружевами. Павел через пень колоду все понимал, с трудом и это тоже казалось странным, особенно после того вечера в доме на Данфер Рошро, где Ремезов свободно воспринимал французский. Кстати, он и сейчас его помнил, хоть и не учил никогда И даже мог спокойно порассуждать на французском же на темы творчества Франсуа Мориака, которого раньше и знать не знал вернее это Павел Ремезов знаменитого французского писателя Мориака знать не знал, а вот некий студент-филолог Марсель так даже очень. И еще в голове временами вспыхивали какие-то статьи, термины «демократический централизм», «Шаг вперед два шага назад», «Анти-Дюринг» какой-то Вероятно наследие того самого мальчика-комсомольца. Интересно как и требует очень вдумчивого исследования. Парижский студент, школьник-комсомолец из конца пятидесятых годов от каждого что-то осталось и теперь лезло, забивая мозги. От каждого а вот от этого молодого боярича нет! Вообще ничегошеньки не пробивалось. Кто он был такой, что вокруг за люди оставалось только лишь строить предположения и догадки. Ну да ладно недолго уж и осталось, может быть, даже минута, две
И три уже прошло, и десять, и полчаса, когда телега наконец-то подъехала к высокому, однако во многих местах покосившемуся частоколу, останавливаясь напротив наглухо закрытых ворот, над которыми высилась небольшая башенка, похожая на вышку для часового, только несколько ниже. Башенка, в отличие от солидных ворот, особого впечатления не производила, и казалось, что вот-вот рухнет вместе с часовым совсем молодым парнишкою, при виде появившейся у ворот процессии кубарем скатившегося вниз. Слышно было, как заскрипели засовы Потом, после небольшой заминки, ворота, наконец, распахнулись, явив устало-туманному взору путешественника во времени неприглядный двор с какими-то угрюмыми разномастными строениями из серых бревен банька, что ли? Сараи, конюшня Ой, а навозом-то как несет, батюшки! Ядреный ядерный такой запах.
Павел поспешно зажал пальцами нос. И в этот момент из сарая донесся вдруг чей-то истошный крик.
Это кто еще? повернув голову, недовольно спросил «боярич».
Дак Демьянко-холоп, кому же еще-то? устало напомнил тиун. Ты ж сам, господине, велел с него семь шкур содрать, чтоб впредь не умничал. Вот и Окулко-кат и дерет. Все по твоей воле.
Иди ты! Павел приподнялся на телеге. И давно его лупят?
Да вроде недавно начали, только что.
И снова крик. Истошный, полудетский:
Ай-ай, не надо-о-о-о! Ай! Не буду больше никогда, не буду-у-у Богородицей-матушкою клянусь Ай! У-у-у-у
Крик перешел в вопли, а они в жалобный протяжный стон, видать, подвергнутому экзекуции парнишке и впрямь было очень больно.
А ну, хватит! распорядился Ремезов. Ишь, распустились тут без меня. Хватит, я кому сказал!
Крик перешел в вопли, а они в жалобный протяжный стон, видать, подвергнутому экзекуции парнишке и впрямь было очень больно.
А ну, хватит! распорядился Ремезов. Ишь, распустились тут без меня. Хватит, я кому сказал!
Понял тебе, господине. Посейчас сбегаю, распоряжусь.
Низко поклонившись, тиун Михайло бросился к сараю, где тут же стихли все вопли.
Ну, вот, Павел широко улыбнулся, искоса поглядывая на беспрестанно кланявшихся девок и женщин, при виде своего господина поспешно бросивших все дела и посматривающих на молодого «боярича» с явным страхом. Разные были девки и вполне на личико симпатичные, и, мягко говоря, не очень, но одеты все были одинаково в какие-то бесформенно серые рубища, опоясанные А бог знает, чем они там подпоясаны.
Ну, ладно, ладно, хватит вам, смутился Павел. Делом своим займитесь.