Успокойся, ради бога! Сказали же операция будет долго идти!
Господи, это я во всем виновата вдруг тихо заплакала Анна. Прости меня, Алешенька Это я тебя не уберегла
Ань, ну что ты говоришь
Ой, Нютка, лишь бы он выжил! А уж больше я его от себя ни на шаг не отпущу Костьми лягу не отпущу!
Да не будет он таким, каким ты хочешь, Ань! Пойми ты его, наконец, и перестань ломать! У него своя природа, собственная, понимаешь? И попытайся его полюбить без условий, такого, какой есть А условная любовь, ты знаешь, никому еще счастья не принесла!
Ой, не мудри, Нют! Вот терпеть не могу, когда ты умничать начинаешь! Условная любовь, безусловная любовь Что в том плохого, если один человек больше в жизни разбирается и лучше знает, что другому делать следует? Если люди идут навстречу друг другу, уступать умеют?
Ну да Это называется знаешь как? «Я буду тебя любить, если ты сделаешь по-моему! Я буду тебя любить, если ты будешь во всем мне соответствовать! И только тогда буду тебя любить, когда тебя, наконец, не стыдно будет предъявить общественности как своего мужа! Когда от тебя твоего собственного ничего не останется
Ну да Это называется знаешь как? «Я буду тебя любить, если ты сделаешь по-моему! Я буду тебя любить, если ты будешь во всем мне соответствовать! И только тогда буду тебя любить, когда тебя, наконец, не стыдно будет предъявить общественности как своего мужа! Когда от тебя твоего собственного ничего не останется
И что в этом плохого? Все так живут Семейная жизнь и заключается в бесконечной борьбе, кто кого А кто мудрить начинает, тот на обочине ее оказывается в качестве брошенной жены, вот как ты, например! Вот чего ты с Борькой намудрила, скажи? Зачем его отпустила? А он и рад стараться сбежал от твоей безусловной любви, только пятки засверкали! А Алешка мой, при моей-то условной, всегда при мне Так что не надо лепить тут глупости всякие! Не понимаю я этого ничего! И понимать не хочу!
Да, наверное, ты, права. И правда лепить ничего не надо тихо вздохнула Анюта, отвернувшись к темному больничному окну. Как говорится, если надо объяснять, то не надо объяснять
Да ты не обижайся, Нют! тронула ее за плечо Анна. Я ведь и правда тебя не понимаю! Ну вот объясни мне Борька ж никогда бы тебя не бросил, он же вообще на семью свою молился! Чего тебе в голову-то взбрело его выгнать? Жила бы сейчас и жила по-прежнему, а молодуху эту мы б с тобой в шесть секунд из его жизни как моль вытравили! Методов для этого множество всяких придумано, в том числе и физических
Да при чем тут методы, Ань? Дело не в методах, дело во мне Я сама свою любовь уважать должна! И я помню, как все это было Смотрит на меня и не видит! Весь мучается, весь там Как с ним жить с таким? Ну, не отпустила бы я его И что? Жил бы, как будто долг какой отдавал
А что в этом плохого, не пойму? И пусть бы себе отдавал на здоровье!
Нет! Я так не хочу
А вот это в тебе уже гордыня говорит, Анютка! Она, она, матушка! Как это так твою драгоценную безусловную любовь и таким равнодушием оскорбили? А перетерпеть немного слабо было? Ну, повлюблялся бы немного мужик, потешился с молодой бабой что ж такого? А получается, что ты тоже ему для любви условия ставишь!
Какие? удивилась Анюта.
А такие: я буду любить тебя только в том случае, если и ты меня будешь любить!
Нет, Ань, это не так Нет у меня такого условия! Все наоборот! Я люблю его такого, какой он есть, и даже в другую влюбленного! И уважаю его к ней чувство. И жду. И мой костер всегда для него горит! Только в этом и есть смысл и жизни, и любви! Пока костер горит человек живет и счастлив! А все остальное второстепенность преходящая, определяющего значения не имеет
Ну да, ну да Сознание первично, материя вторична. Знаем, проходили! Анна, упруго вдруг распрямившись, встала с широкого кресла, начала нервно ходить из угла в угол по маленькому квадратному холлу. Потом, резко остановившись перед Анютиным креслом, выставила ей в лицо указательный палец с длинным кроваво-красным острым ногтем, будто решила проткнуть ее насквозь, пришпилить к спинке, как зловредную бабочку-капустницу, и продолжила резко:
Только, милая моя, забываешь ты, что мы среди людей, на земле грешной живем! А не на небесах! И здесь материя свои законы диктует! И правила тоже свои диктует! Человек на земле должен свою жизнь прожить, именно ее благами пользуясь, и с комфортом прожить, обеспеченно с вкусной едой, красивой одеждой, хорошей машиной и без страданий одиночества! И здесь, на земле, у человека только такие цели! И они оправдывают любые средства, в том числе и присутствие так называемой условной любви А костер мы свой с Алешкой еще разожжем всем от него жарко будет! Только бы все обошлось
Дай бог, Ань, дай бог! Чего ты разволновалась-то так? Ты сядь Хочешь, я еще воды принесу? Или таблетку попрошу у девочек? Ты бледная такая
Страшно мне чего-то, Анют! Очень страшно! Предчувствие какое-то нехорошее
Анна упала обратно в свое кресло, откинула назад голову. Прикрыв глаза, вцепилась побелевшими пальцами в протертые до глянцевой черноты подлокотники.
Ну успокойся взяла в свои руки ее холодную ладонь Анюта. Алешка, он же живучий! Вот посидим здесь еще немного, и все кончится, и выйдет доктор, и скажет операция прошла успешно
Ладонь Анны обмякла и согрелась в ее руках, веки сомкнулись плотно; казалось, она уснула крепко и надолго. Хирург вышел к ним только поздним утром, когда больница, окончательно проснувшись, начала жить своей обыденной жизнью, сотканной из людских страданий, шарканья кожаных подошв тапочек по серым плитам коридора, запаха болезней, лекарств и чуть подгоревшей рисовой каши к завтраку из общего на всех котла. Лицо его было зеленым и щетинистым, с запавшими от усталости веселыми и умными глазами видавшего виды хирурга, но в то же время довольным и счастливым.
Вытащили, слава богу, своего коллегу с того света сообщил он им, улыбаясь и демонстрируя желтые от дешевого табака зубы. Идите домой спать, дамы! К нему все равно пока не пустят он в реанимации еще дня три-четыре проваляется
Спасибо вам, доктор! расплакалась, наконец, Анна Спасибо огромное Я завтра к вам заеду обязательно, отблагодарю, как должно быть
Ань, пойдем! потянула ее к выходу Анюта. Почему-то ей стало жутко стыдно за это «отблагодарю», как будто оценили конкретной суммой бесценную Алешкину жизнь. «Глупости какие! одернула она сама себя. Всякий хороший труд стоит материальной благодарности, и доктор совсем даже и не против вон как приветливо Анне улыбается! Права она на земле живем, по ее грешным правилам! Чего это я»
На удивление быстро доехали по утреннему городу до дома, и она умудрилась даже не опоздать к первому уроку, наскоро переодевшись и успев выпить на ходу большую кружку крепчайшего сладкого кофе, торопливо приготовленного ей Дашкой, и ответить на ее короткие тревожные вопросы про дядю Алешу, с которым у нее с детства сложились самые трогательные отношения любимой крестницы и крестного, с настоящим благоговением исполняющего святые свои обязанности.
Они вместе торопливо прошли путь до школы и разбежались, войдя, в разные стороны. Надо было собраться и прожить этот очередной трудный и счастливый день жизни, особенно трудный после тяжелой бессонной ночи и особенно счастливый, потому что все обошлось хорошо, потому что пронесло мимо, и разве это и не есть настоящее счастье?!
А через неделю они вдвоем с Дашкой уже навестили Алешу в больнице. Предприимчивыми стараниями Анны он лежал в отдельной благоустроенной палате, на высокой и удобной кровати с неотлучно дежурившей в уголке хорошенькой уютной медсестричкой все как в западных кинофильмах про богатых и знаменитых, по сценарию оказавшихся вдруг в больничных условиях. Только глаза Алешины картинке не соответствовали очень уж грустными были глаза, больными, тусклыми и смирившимися, равнодушно глядящими в идеальной белизны потолок и едва потеплевшими слабой искоркой навстречу любимой крестнице, радостно и без умолку тараторящей над его головой:
Ой, дядь Леша! Выздоравливай быстрее! Ты ж меня обещал на натуру свозить, а на улице вот-вот снег выпадет! Помнишь, у меня работа в осеннем лесу не закончена была? Вот закончу и тебе подарю, ладно? Тебе же понравилось!
Хорошо, Дашенька, я постараюсь Раз такое дело тогда конечно! Мне и самому здешний комфорт не шибко нравится, обращаясь скорее к Анюте, тихо проговорил он. Анна построила местных бедолаг по стойке «смирно», всех купила неудобно даже
Да ладно тебе, Алешенька, что ты! Лишь бы на пользу пошло!
Не знаю, может, и на пользу, конечно. А только я себя как в клетке чувствую, будто и я это, и не я Беспомощность страшная штука, девочки!
Так это пройдет, дядь Алеша! снова затараторила Дашка. Я когда недавно гриппом болела с высокой температурой, вообще уревелась вся так было жалко себя, маленькую и больную, так жалко
Ты как учишься-то, красавица? Как с физикой отношения складываются, она тебя или ты ее?
Да пока что она меня рассмеялась Дашка. А там видно будет! У нас с этой гидрой война всегда с переменным успехом ведется!
Отведенные им строгой медсестричкой двадцать минут прошли быстро и незаметно, и пришлось нехотя покинуть палату после ее настойчивых и не к месту яростных требований.
Тоже мне, заставили дурочку богу молиться, она и лоб расшибает тихо ворчала себе под нос Дашка, идя по больничному коридору. Каждый суслик агроном в этом чистом поле
Да ладно тебе, не ворчи! успокаивала ее Анюта, обняв за плечи. Впереди целых три дня праздничных выходных, еще к нему съездим, найдем время! Завтра у нас четверг?
Вот в пятницу, в праздник, и съездим! Как его теперь называют-то, я забыла то ли день освобождения, то ли всеобщего какого единения
А следующим утром, спеша к первому уроку и поднимаясь, как обычно, по высоким ступенькам школьного крыльца, Анюта сразу наткнулась взглядом на знакомое лицо, и почему-то тревожно дрогнуло сердце Вероника опрометью бросилась к ней, схватила за руки, заговорила быстро, волнуясь и проглатывая концы слов:
Анюта! Наконец-то я вас нашла, господи! Я уже пять школ в округе обошла всех спрашивала про учительницу литературы по имени Анна, которая водила свой класс третьего сентября на чеховскую «Чайку» Я ведь больше ничего о вас и не знаю! Алеша говорил только, что вы с ним рядом живете, и все Вот я и подумала, что и школа ваша тоже должна где-то в этом районе быть Как он? Расскажите мне, ради бога! Меня ведь к нему даже не пустили