Из этого замечания непосредственно видно, как под покровом сословных слоев, поначалу презираемые ими, а затем постепенно занимая все более высокое положение, растут профессиональные слои общества. Сами люди сословного общества, и прежде всего люди задающего в нем тон придворного круга, принцы и «гранды ведут, в собственном своем понимании, более или менее публичную[42] жизнь, т. е. жизнь в обществе (society), или в свете (monde). Именно она, собственно, составляет общественную жизнь при старом порядке. Тот, кто живет вне ее пределов, ведет частную жизнь (vie particulière).
С точки зрения придворного общества, люди профессиональных слоев маргиналы. Они существуют на обочине monde характерное слово! на краю большого света. Это маленькие люди. Их дома лишены публичного, представляющего владельца и его семью характера особняков и дворцов. Это частные дома, не имеющие никакого значения, как и их обитатели.
Различию социальных функций соответствует различие в архитектурном оформлении домов[43].
Придворные, в рамках определенной традиции, развили в себе исключительно тонкую чувствительность к тому, какая манера, какого рода выражение или обустройство приличествуют человеку сообразно его положению и его весу в обществе, а какие нет. Каждое жизненное проявление человека, а значит, и его дом, оценивают с пристальным вниманием на предмет того, соблюдает ли оно традиционные границы, положенные его сословию, его положению в социальной иерархии или же нет. Все принадлежащее человеку сознательно рассматривают с точки зрения его социальной значимости, престижа. Такого рода оценивающее внимание часть придворно-абсолютистского инструментария господства, оно отвечает иерархической структуре общества, центр которого образуют двор и король. Это внимание и эта рефлексия формируются у господствующего слоя как инструменты самоутверждения и защиты от давления со стороны низших рангом слоев. Соответственно, многое, что мы на первый взгляд склонны бываем счесть не стоящей внимания мелочью или формальностью, эти люди переживают в таком ключе, который для нас сегодня в весьма значительной степени утрачен. Нам придется указывать на это неоднократно. Только посредством такого акта социологической рефлексии мы сможем снова обнаружить за этим вниманием к мелочам и формальностям», а нередко и борьбой за них подоплеку социальных напряжений и неписаных законов.
В этом отношении весьма показательно описание характера домов для различных сословий и групп, какое дает Энциклопедия. Прежде все го, для описанных ранее низших типов домов домов профессиональных сословий указываются следующие принципы: «симметричность, прочность, удобство и экономичность» (La symmetric, la solidité, la commodité et léconomie). Сословного характера этих принципов строительства доходных домов, в которых квартируют мелкие ремесленники и торговцы, нам легко не заметить, потому что они довольно точно соответствуют тому, чего в настоящее время[44] все больше требуют от каждого дома. Но то, что в XVIII эти требования в таком сочетании названы именно как масштабы оценки домов низших сословий в частности, то, что «экономичность» как принцип строительства упоминается лишь применительно к этим низшим слоям, не просто показательно для истории жилищного строительства вообще: одновременно это показывает нам (и наблюдение это получает подтверждения со многих других сторон), что «économie», то есть экономичность и бережливость, отнюдь не имела решающего значения в устройстве домов высших сословий придворно-абсолютистского общества. Ее не упоминают ни в каком из этих сословий. Низшие социальные слои в представительстве не нуждаются, они не имеют никаких сословных обязательств в собственном смысле слова. Поэтому в отношении их жилищ на первый план выходят те характерные признаки, которые не обязательно отсутствуют в домах других сословий, но там, во всяком случае, решительно отходят на второй план по сравнению с функциями представительства и престижа. Потребительные ценности, такие как удобство и прочность, становятся, таким образом, прямо и неприкрыто главными при строительстве домов для упомянутых слоев, занятых профессиональной деятельностью. Требование экономичности и бережливости заметно уже в их внешнем виде.
У всех же других групп все более и более выступает на первый план причем тем сильнее, чем выше их место в иерархии, обязанность держать себя соответственно своему сословию и уже самим своим домом выражать, к какому сословию они принадлежат. В их жилищах соображения престижа берут верх над чисто потребительскими качествами. Здесь хозяйственный этос, который является инструментом самоутверждения, прежде всего в низших общественных слоях, уступает приоритет сословному этосу, инструменту самоутверждения в высших слоях общества.
У всех же других групп все более и более выступает на первый план причем тем сильнее, чем выше их место в иерархии, обязанность держать себя соответственно своему сословию и уже самим своим домом выражать, к какому сословию они принадлежат. В их жилищах соображения престижа берут верх над чисто потребительскими качествами. Здесь хозяйственный этос, который является инструментом самоутверждения, прежде всего в низших общественных слоях, уступает приоритет сословному этосу, инструменту самоутверждения в высших слоях общества.
Эти взаимосвязи, которые здесь формулируются лишь в предварительном виде, чтобы получить полное подтверждение и завершенность лишь постепенно, по мере выяснения структуры изучаемого общества в целом, становятся отчетливее, если посмотреть, какие атрибуты считаются подобающими для следующей группы домов в иерархии, пока еще тоже домов буржуазии. Это те «частные дома», которые сооружают себе для постоянного местожительства богатые буржуа. Эти дома «должны иметь облик, лишенный как красоты особняка, так и простоты обычных домов (т. е. предшествующей группы). Архитектурные ордеры ни в коем случае не должны использоваться для их украшения, независимо от богатства тех, для кого они строятся»[45].
Вот что значит поистине мыслить по-сословному, а именно в духе высших сословий дореволюционной Франции! Величина и украшение дома ставятся в зависимость не от богатства его владельца, но лишь от его сословно-социального ранга, а тем самым от его репрезентативных обязанностей[46].
Если мы посмотрим на структуру такого дома[47], то, в общем и целом, мы встретим в ней те же самые элементы, что и в дворянском особняке. Устройство дома у аристократии слоя, задающего тон во всех вопросах жизнеустроения, служит образцом и для устройства домов высшей буржуазии. Но все размеры уменьшены. Главный двор и, прежде всего, оба задних двора очень невелики; соответственно, малым объемом ограничены и расположенные вокруг помещения для домашних работ; есть одна кухня, одна кладовая и маленькая кондитерская кухня, более ничего. Апартаменты хозяина и хозяйки дома придвинуты очень близко друг к другу это символ и в то же время один из определяющих факторов относительной тесноты буржуазного брака сравнительно с просторностью брака придворно-аристократического. Но прежде всего, совершенно уменьшились общественные комнаты. Парадный апартамент, примечательным образом, совершенно отсутствует. Круглый салон остался, но он меньше и ограничен одним этажом, к нему с одной стороны присоединяется удлиненная комната, соединяющая в себе функции кабинета и галереи, с другой стороны маленький будуар, с третьей «salle de compagnie». Передняя перед нею выполняет одновременно функцию столовой комнаты для семьи. Если она используется в этом качестве, то прислугу отсылают в вестибюль у входа. Вот и все общественные комнаты, какие здесь есть.
Проявляющееся в этом различие между структурой буржуазного и придворно-аристократического общества весьма показательно. В жизни придворного человека светское общение занимает совершенно иное пространство и совершенно иное время, чем в жизни человека буржуазного общества. Число людей, которых может или должен принять у себя придворный человек, больше; число людей, с которыми должен и может общественным (т. е. в его случае частным) образом поддерживать контакты буржуа[48], меньше. Первый тратит на светское общение совершенно иной объем времени, чем второй. Сеть прямых отношений у него мельче и плотнее, общественные контакты многочисленнее, непосредственная связь с обществом больше, чем у занятого профессиональной деятельностью буржуа, у которого бесспорный приоритет принадлежит контактам, опосредованным его делами, деньгами или товарами.
Все это еще справедливо для времен приблизительно до шестидесятых и семидесятых годов XVIII века. В это время социальный и экономический подъем буржуазных профессиональных групп постепенно становится все заметнее, а значительные части дворянства все больше беднеют. Но как юридически, так и в сознании общества, и в социальном обиходе разделяющие сословия барьеры остаются еще довольно прочны.
Какие атрибуты считаются в «свете» подходящими для особняков, «обиталищ вельмож» (les demeurs des grandseigneurs)? «Вид их отделки, говорит о них Энциклопедия, требует красоты, соответствующей происхождению и рангу тех, для кого они строятся, но при этом они никогда не должны демонстрировать того великолепия, которое подобает только дворцам королей»[49]. Культурные формы, которые мы воспринимаем чисто эстетически, как варианты определенного стиля, воспринимаются самими современниками в то же время и как в высшей степени дифференцированное выражение социальных различий. Каждый из этих особняков строится первоначально для совершенно определенного заказчика, для совершенно определенного «дома»; и архитектор старается зримо представить в облике и украшении здания социальный статус его обитателя.
Считается, что жилище принца, командующего армией жилище кардинала, дом «premier magistrat», т. е. лица, занимающего одну из высших судебных должностей, и, наконец, дом «ministre éclairé», которому поручены правительственные дела, должны выглядеть совершенно иначе, чем дом простого маршала Франции, или епископа, или «président a mortier», т. е. людей, стоящих в иерархии знати, духовенства, судебных или канцелярских чиновников на ступени рангом пониже. Ибо все они как люди, «которые не обладают тем же рангом в обществе, должны иметь жилища, устройство которых демонстрирует их более высокое или более низкое положение по отношению к другим сословиям государства»[50].