Окидывая мысленным взором домашнее пространство знатных господ и дам эпохи старого порядка, мы в структуре его увидим и структуру той сети отношений, в которую они включены. Выражение их своеобразного отношения к служебному персоналу мы обнаружим в обособленном расположении комнат вокруг хозяйственных дворов и передней. Выражение своеобразного отношения между мужем и женой мы найдем в характерном удалении их приватных апартаментов. И наконец, мы увидим, что характер их включенности в общество, или «свет», известным образом представлен в расположении их общественных комнат. То, что эти последние занимают главную и центральную часть представительного первого этажа и к тому же больше места, чем оба частных апартамента хозяев вместе взятых, уже само по себе служит символом того значения, которое имеет в жизни этих людей их отношение к обществу. Фокус их бытия здесь.
Общественные комнаты разделены на две части. В центре их располагается большой салон центр придворно-аристократической светской жизни; он захватывает, как правило, высоту и второго этажа, стены его обычно украшены коринфскими колоннами. Гость выходит из своего экипажа у парадного подъезда перед главным домом, проходит большой прямоугольный вестибюль и попадает отсюда в большой круглый салон. С одной стороны от этого салона, соединенные с вестибюлем отдельным входом, находятся комнаты, называемые «appartement de société»: сначала передняя и гардероб, далее следует «salle de compagnie», меньший размером и более интимный овальный салон, обеденный зал, рядом с которым находится буфет, и т. д. С другой стороны от большого салона располагается «appartement de parade», к которому относятся малые парадные салоны и парадные кабинеты, а далее, за одним из салонов, большая галерея, которая отделяет большой сад от малого цветника, выходя далеко за край примыкающего флигеля. Но, кроме того, в состав этого парадного апартамента входят также парадные спальни со всеми их принадлежностями.
Это разделение общественных комнат на две категории имеет вполне определенный социальный смысл. «Appartement de société» предназначается для узкого круга общения хозяина, а прежде всего, очевидно, хозяйки. Здесь, обыкновенно во второй половине дня, они принимают людей, которые приходят для того, чтобы составить им общество. Здесь, в этих комнатах, обставленных с мыслью не столько о представительности, сколько об уюте, происходит то чуть более задушевное и не слишком скованное соображениями этикета светское общение, которое известно нам из истории XVIII века как салонная жизнь.
Это разделение общественных комнат на две категории имеет вполне определенный социальный смысл. «Appartement de société» предназначается для узкого круга общения хозяина, а прежде всего, очевидно, хозяйки. Здесь, обыкновенно во второй половине дня, они принимают людей, которые приходят для того, чтобы составить им общество. Здесь, в этих комнатах, обставленных с мыслью не столько о представительности, сколько об уюте, происходит то чуть более задушевное и не слишком скованное соображениями этикета светское общение, которое известно нам из истории XVIII века как салонная жизнь.
Парадный же апартамент есть символ того публичного положения, которое занимают представители видных дворянских домов, даже если они не занимают никакой официальной должности. Здесь, большей частью в первой половине дня, они принимают официальные визиты равных им и вышестоящих людей; здесь они обсуждают все те «дела» придворной жизни, которые приводят их в соприкосновение с людьми придворного общества за рамками их узкого круга общения; здесь они принимают визиты как представители своего «дома». Парадная спальня с отдельной передней и отдельными кабинетами служит, кроме того, для приема высоких и особо почетных гостей. И наконец, здесь, лежа на «парад ной кровати» (lit de parade), хозяйка принимает как представительница «дома» официальные визиты в особых случаях например, после разрешения от бремени. Такое вовлечение многих сторон жизни, которые мы относим к частной сфере, в сферу публичного обнаруживается и во многих других моментах, оно в высшей степени характерно для жизнеустроения этих людей. Только имея его в виду, мы можем полностью понять дифференциацию общественных комнат на «appartement de société» и «appartement de parade». Высокий ранг и обязанность представительства придают в определенных случаях социальному общению например, визиту такую важность и значение в жизни этих людей без профессии, какое в буржуазном обществе, члены которого заняты профессиональным трудом, имеют только какие-нибудь деловые или рабочие, но почти никогда частные визиты. Профессиональные визиты буржуазных слоев а под таковыми здесь, конечно, имеются в виду и те «частные визиты», которые косвенно служат профессиональным целям, получают свой характер благодаря их значению для получения денежных выгод, для карьеры, для поддержания или повышения положения в профессиональном сообществе. До известной степени дифференциация общественных покоев в домах знати на апартамент для относительно более близкого социального общения и апартамент для более официального социального общения представляет собою в рамках придворного общества аналог дифференциации помещений для частного обихода и для работы в профессиональном обществе. В этой дифференциации совершенно непосредственно обнаруживается то обстоятельство, о котором мы еще нередко и более подробно будем говорить ниже: если судить о структуре социальной жизни придворных, отправляясь от устройства жизни буржуазии, занятой профессиональной деятельностью, то вся эта придворная жизнь попадет в категорию «приватной сферы». Но такого рода определение понятий дает нам искаженную картину. Поскольку для придворной аристократии не существовало профессиональной жизни в нашем смысле слова, разделение на профессиональную и частную жизнь к ней вообще неприменимо. Однако необходимость социального самоутверждения или стремление к повышению своего ранга и достоинства налагают на этих людей не менее строгие обязательства, подчиняют их не менее жесткому диктату обстоятельств, чем это характерно для сегодняшних людей, живущих профессиональной жизнью.
Итак: у светски-социального общения при дворе и в придворном обществе своеобразное двойное лицо: во-первых, оно выполняет функцию, свойственную нашей частной жизни, дает расслабление, удовольствие, развлечение; одновременно оно выполняет функцию, присущую нашей профессиональной жизни, является непосредственным инструментом карьеры и самоутверждения, средой восхождения и падения, исполнением общественных требований и обязанностей, переживаемым как личный долг. В одном событии придворной жизни, может быть, сильнее акцентируется одна сторона, в другом вторая. Исключить можно скорее приватную сторону, чем публичную. Это двойное лицо выражается в дифференциации общественных комнат жилища. При встречах в «appartement de société» более сильный акцент делается, конечно же, на удовольствие и развлечение, но не забыта и другая, более публичная, сторона дела. Во время же тех встреч, для которых открывают парадные помещения, на первом плане оказывается публичный характер гранда, обеспечение интересов и притязаний его дома.
В конце эпохи ancien régime герцог де Круа как-то сказал: «Большую часть знатных семей разорили дома» (Се sont les maisons qui ont crasé la plupart des grandes families)[36].
To, что люди разоряются через свой дом и ради своего дома, этого невозможно понять, пока мы не постигнем одновременно, что в этом дворянском обществе величина и пышность дома являются выражением прежде всего не богатства, а ранга и сословия. Внешний вид каменного дома в пространстве есть для знатного вельможи и для всего придворного общества символ положения, значения, ранга его «дома» во времени, символ его переживающего поколения рода а тем самым и его самого как живого представителя дома.
Высокий ранг обязывает иметь и «содержать» соответствующий ему дом. То, что с точки зрения буржуазного хозяйственного этоса представляется расточительностью, «если ему приходилось влезать в долги, почему же он не ограничивал себя?» есть на самом деле выражение своеобразного сословного этоса знати. Он вырастает из структуры и механики придворного общества и является одновременно предпосылкой сохранения этой механики. Он не был избран свободной волей.
Это видно уже по тем понятиям, которыми обозначали различные типы домов. Дом купца не называли «hotel». «Hotel» это обозначение для особняков высшей придворной аристократии. Не исключено, что в течение XVIII века это понятие спустилось несколько ниже и стало обозначать, например, дома богатых налоговых откупщиков. Но, во всяком случае, Энциклопедия еще с полной определенностью констатирует: «Жилища получают различные названия сообразно различной сословной принадлежности тех, кто их занимает. Говорят о доме буржуа, об особняке знатного дворянина и о дворце принца или короля»[37]. Обозначение «palais» определенно относилось только к местожительству короля и принцев. Наряду с этим так называли резиденции верховных судов, потому что они, в известном смысле, представляли собою ответвления королевских жилищ, и наконец, установился обычай называть «palais» дома высших духовных иерархов.
«Кроме них, говорит Энциклопедия[38], ни один человек, какое бы положение он ни занимал, не вправе поместить название palais над воротами своего дома».
Но этой сословной дифференциации названии соответствовала, конечно, и сословная дифференциация в устройстве самих жилищ. Наглядно представив себе эту дифференциацию, мы одновременно увидим с определенной стороны и всю структуру этого общества. Основную массу городских жилых построек составляли так называемые «maisons particulières»[39]. Это выражение показательно: перевод его как «частные дома» лишь очень приблизительно передает социальный характер этих домов. Сегодня понятие «частного» представляет собою хотя не только, но все же преимущественно антоним к понятию «профессионального». Жилой дом высокопоставленного чиновника мы тоже назвали бы «частным домом», если он принадлежит ему лично и помещения в нем не используются владельцем для его профессии, т. е., например, как конторы. В эпоху же ancien régime, напротив, именно дома основной массы занятых профессиональным трудом людей называли «maisons particulières», в том числе и даже именно в тех случаях, когда их дома служили профессиональным целям. Их называли так в отличие от жилищ тех социальных слоев, которые выделялись, собственно говоря, не профессией в нашем смысле слова, но в первую очередь своим более или менее высоким положением: от жилищ знати, духовных лиц, магистратов или юристов, а также финансистов, т. е. налоговых откупщиков.
Между прочим, чувствительность к этому различию между профессиональными и сословными слоями общества находит ясное выражение в языке эпохи: стать священником или офицером, юристом или финансистом[40] это, говорит один писатель в пятидесятые годы, называется «вступить в сословие» (prendre un étal). «Прочие занятия граждан, то есть более полезные, довольствуются унизительным названием профессии или ремесла»[41].
Из этого замечания непосредственно видно, как под покровом сословных слоев, поначалу презираемые ими, а затем постепенно занимая все более высокое положение, растут профессиональные слои общества. Сами люди сословного общества, и прежде всего люди задающего в нем тон придворного круга, принцы и «гранды ведут, в собственном своем понимании, более или менее публичную[42] жизнь, т. е. жизнь в обществе (society), или в свете (monde). Именно она, собственно, составляет общественную жизнь при старом порядке. Тот, кто живет вне ее пределов, ведет частную жизнь (vie particulière).