В мужчине велосипедист признал немецкого шпиона и палача Майера. А Майер в парне того толстяка с кладбища, который вместе с друзьями участвовал в похоронах мальчишки-водоноса. «Как же звали этого толстяка?.. Как?.. Ка Казанфар сосед Хабира. Он еще вокруг Люси крутился. Что-то слишком часто стал попадаться на пути», подумал Майер и, вспомнив разговор с Хабиром, потянул на себя дверь магазинчика. Та оказалась заперта. Очевидно, что после случая с убийством водоноса Хабир стал запирать свою лавку на замок всегда, когда отлучался по необходимости.
Жаль, прошипел Майер по-немецки, вытаскивая из кармана шило. Придется убить тебя здесь.
Казанфар сглотнул слюну и почувствовал, как у него похолодело внутри.
Мисс Люси увидела Казанфара, когда тот с отцом у харчевни разгружал ящики с овощами и фруктами. «Видимо, только вернулись с оптовых закупок», подумала она и, немного посомневавшись, решила все-таки подойти. Дело в том, что после их последней встречи прошло чуть более трех месяцев. Девушка была в Венгрии. Ее отправил туда Агаянц. Перед поездкой предупредил о предстоящей командировке никому, в том числе и Казанфару, ничего не рассказывать. Агаянц знал историю семьи Люси, то, что ее родителей честных коммунистов однопартийцы по ложному доносу обвинили в измене, в то время как истинный предатель, а именно немецкий агент, все еще оставался неизобличенным в их рядах. Агаянц доложил о ситуации в Центр и после соответствующей команды из Москвы подготовил Люси для отправки с секретной миссией в Будапешт. Девушка выполнила задание, немецкий агент был выявлен и схвачен, но родителей ее обнаружить не удалось. По одной из версий, они, спасаясь от кары своих же товарищей, уехали в Югославию воевать против венгерских оккупационных войск, которые во время антипартизанского рейда в городе Нови-Сад убили более 1200 югославских граждан.
Люси по предложению товарищей могла остаться в Венгрии и там продолжить борьбу с нацистами. Но она решила, что в Иране может быть более полезной. Приехав в Тегеран, доложила обо всем Агаянцу, и тот с пониманием отнесся к ее выбору, пообещав прозондировать по своим каналам ситуацию по ее родителям. На душе стало празднично, легко. И не только от того, что она вернулась в этот старинный город с его шумными жителями, с его царственным базаром. А еще от того, что ехала сейчас за рулем своего «Опель Капитана», оглядывая узкие улочки Тегерана, и остановилась рядом с харчевней аги Арзу. Сердце ее часто и трепетно забилось, когда увидела Казанфара. Она вышла из машины и подошла ближе.
Здравствуй, Казанфар, произнесла Люси и, опустив взгляд, повернулась к его отцу, поздоровалась и с ним: Здравствуйте.
Казанфар насупился. Отец опешил: откуда возникла перед ними эта девушка? Она была очень хороша! Одетая не по-восточному, в легкое белое платье, суженное в талии так, что сопутствующие женские формы казались неподобающе привлекательны, и аге Арзу было впору отворотить свой взор от искушения.
Э-э, здрас-те Сынок, кто это? спросил он на фарси, надеясь, что девушка не поймет. Казанфар покраснел. Люси, поняв вопрос аги Арзу, с любопытством посмотрела на Казанфара.
Это Люси. Моя знакомая. Мы друзья.
Что?.. не понял отец.
Моя занервничал Казанфар.
Знакомая. Мы друзья. Повторила слова Казанфара Люси. Она произнесла это на фарси.
Брови аги Арзу поползли вверх, а челюсть стала отвисать вниз.
Отец!.. решительно начал Казанфар. Мы с Люси
Это Люси. Моя знакомая. Мы друзья.
Что?.. не понял отец.
Моя занервничал Казанфар.
Знакомая. Мы друзья. Повторила слова Казанфара Люси. Она произнесла это на фарси.
Брови аги Арзу поползли вверх, а челюсть стала отвисать вниз.
Отец!.. решительно начал Казанфар. Мы с Люси
Просто знакомы. Я проходила мимо, случайно увидела вас и решила поздороваться.
И все? выдохнул ага Арзу.
Извините, если помешала вам заниматься делом. Мне пора, извините.
Не уходи, попросил Казанфар.
Увидимся позже.
Люси! Ты сама куда ты пропала? Почему ты исчезла, не сказав мне ни слова? Казанфара прорвало: Я искал тебя и нигде не мог найти!.. Я даже думал я даже думал, что тебя нет в живых. Зачем?.. Зачем ты так поступила со мной?
Я не могла.
Что значит не могла? Люси, тебя не было целых месяц и двадцать девять дней! Я чуть с ума не сошел.
Не могла, понимаешь. Но я знала, что вернусь, все расскажу и ты поймешь меня.
Что я должен понять?..
Вот мой телефон. Позвони, когда захочешь. Желаю удачного дня. Люси протянула Казанфару листок с цифрами, грустно улыбнулась, повернулась и пошла через дорогу, где стоял ее верный «Опель Капитан». При этом выражение лица у нее было таким, что непонятно то ли она собиралась рассмеяться, то ли расплакаться.
Казанфар не только раскраснелся, но у него подскочила температура тела, а потом резко упала. На лбу выступила испарина и немного помутнел взгляд.
Чего стоишь?.. Поезжай, догони ее. Это произнес ага Арзу сыну, который сперва не понял, что сказал ему отец, а когда понял, не поверил своим ушам.
Да. Я эту девушку люблю и никому ее не отдам! Все знайте это! нарушая этикет и вековые обычаи, бросил в лицо отцу Казанфар. Он вскочил на велосипед и рванул вдогонку за «Опель Капитаном», сокращая путь по диагонали, как всегда делал, когда требовалось «вести объект». Ага Арзу молча проводил взглядом сына и, кажется, не огорчился от того, что увидел и услышал, а, наоборот, с чувством произнес:
А я и не заметил, сынок, как ты повзрослел.
Люси отъехала от овощных рядов, чтобы свернуть на дорогу, ведущую в пригород, и заметила в зеркале заднего вида Казанфара. Тот направился ей наперерез мимо фруктовых ларьков. И тут со стороны чайханы со страшными криками выскочил на дорогу какой-то мужчина. Чтобы не налететь на него, Казанфар закрутил педали назад, резко затормозив, и заюзил прямо за лавку Хабира. Столкнувшись нос к носу, двое отпрянули друг от друга «Майер! едва не вскрикнул Казанфар и подумал: Майер в Тегеране?! А я думал, что он убрался отсюда подальше. Вот же сволочь!»
Майер, зыркнув холодным взглядом по Казанфару, тоже узнал его
Жаль, прошипел немец, вытаскивая из кармана шило. Придется убить тебя здесь.
Казанфар стоял, прижавшись спиной к стене, рядом валялся велосипед, бежать ему было некуда. Вернее, он не успевал даже отпрыгнуть в сторону, Майер в любом случае доставал его на расстоянии вытянутой руки. Но Казанфар настолько ненавидел этого нациста, что был готов голыми руками задушить того. И он не стал ждать, а, крепко сжав кулаки, нагнул голову вперед и ринулся на Майера. Немец с искаженным в ухмылке лицом оттянул руку назад и в следующий миг резко выбросил ее вперед, навстречу Казанфару. Единственное, что почувствовал парень, это разлившееся в области живота острое ощущение тепла, одновременно со вспышкой света, короткую боль в голове и небытие
Когда человек уходит из этого мира, это не значит, что мир тоже прекращает свое существование. Так же светит солнце, будто ничего не случилось, плывут куда-то облака, птицы щебечут на деревьях, ветерок играет в листве. Но здесь, у магазинчика торговца Хабира, где тень, упав от стены, лежала на земле, словно персидский ковер, подрагивая плечами, склонилась над Казанфаром Люси. А в двух шагах от них с пробитой в области сердца грудью уткнулся лицом в землю Майер. Каждый день в Тегеране раздавались звуки выстрелов. И все равно люди не желали смириться с этим. Каждый раз кто-то звонил в полицию, и правоохранители спешили по вызову к месту происшествия. Вот и сейчас Люси еще не успела опомниться от шока, а ее уже подняли под локти двое полицейских, усадили в большой легковой автомобиль, защелкнули на руках наручники и увезли в участок. Казанфара и Майера, уложив в носилки, погрузили в бортовую «Скорую помощь» санитары.
Все было как в тумане перед глазами Люси. Мир перевернулся с ног на голову. Каких-то двадцать минут назад, когда, подъехав к харчевне, она увидела Казанфара, жизнь показалась праздником. Теперь же ее бросили в полуподвальную душную камеру с маленьким зарешеченным окном под потолком и со скрипом захлопнули за спиной тяжелую ржавую железную дверь. «Как же так?.. Казанфар, зачем я к тебе спешила, миленький?.. На нашу погибель?» сухими, как бумага, губами беззвучно произнесла она. Свое красивое белое платье, купленное в Будапеште, Люси надела, чтобы понравиться ему. Теперь оно было серым, грязным, в бурых пятнах крови и в пыли. И это не имело никакого значения. Она прижалась к шершавой стене, закрыла глаза, и сознание ее зависло там, где нет ни звуков, ни света «Пустота всегда черна», подумала она и провалилась в эту пустоту.
Здравствуйте, Юлиана, как вы себя чувствуете? Мне разрешили с вами поговорить. Меня зовут Фируза, я из полиции
Люси посмотрела на молодую женщину у своей кровати в небольшой белой комнате и спросила:
Где я?
Вы в госпитале. Доктор сказал, что кризис прошел, но вам еще надо дня два полежать в покое.
В покое?
У вас случился, э-э, Фируза взглянула в открытый блокнот, что держала в руке, нервный срыв на фоне психологического потрясения. Вас поместили сюда. Вы можете ответить на несколько моих вопросов?
Могу.
Скажите, как вы оказались на площади Туп Хане?
Что-что?
Два дня назад на площади Туп Хане возникла драка с поножовщиной и стрельбой. На месте происшествия обнаружен дамский пистолет, из которого стреляли. На нем отпечатки ваших пальцев. Вы можете объяснить, что там произошло?
Мой пистолет?.. Я стреляла?.. Да-да, я стреляла надеюсь, я убила его?..
Послушайте, милая моя! Если вы себя плохо чувствуете, вы можете отказаться давать показания. Судя по вашей реакции на слова, вы не совсем еще пришли в себя.
Нет-нет, я пришла, я могу отвечать. Вы только скажите мне, я убила его?
Кого? Мужчину, в которого стреляли? Вы знаете, кто это? При нем не было никаких документов. Он сказал лишь доктору после операции, что
Его зовут Хусейн-хан.
Вы знали его?
Вы сказали после операции?.. Он живой? Как же Казанфар?..
Значит, слушайте сюда, милая моя. Этот так называемый Хусейн-хан жив. Пуля угодила в левую область груди, но застряла в ребре, не задев ни одного жизненно важного органа.
Жив?! Это же немецкий шпион, убийца! Его надо немедленно арестовать!
Не представляется возможным. Сегодня утром он сбежал из госпиталя.
Как?..
Такие дела, милая моя. И еще вам скажу, наш разговор в форме допроса я обязана запротоколировать. Так что, если вам нужно время прийти в себя, собраться с мыслями и не наговорить лишнего, вы можете отказаться от дачи показаний. Это будет разумно с вашей стороны. В этом случае я ничего писать не буду, и мы встретимся позже. И никому, слышите, кто бы ни пришел к вам, никаких показаний не давайте, пока не выздоровеете полностью.