С ним можно поговорить? взволнованно спросил Гудман. Его ответы могут пролить свет на дело.
Врач тяжело вздохнул. Операция длилась шесть часов, и Раманьяну было не до двух нетерпеливых полицейских в приемном покое.
Боюсь, вы не совсем понимаете, детектив, со всем возможным терпением откликнулся он. Мистер Реймондс очень пострадал. Он на сильных препаратах и сейчас спит. Операция прошла успешно, однако пациента едва ли можно назвать счастливчиком. Левый желудочек сердца почти разорван в клочья.
Гудмал побледнел.
Все настолько
Нож вошел прямо в сердце, пояснил хирург. Мы сделали все, что было в наших силах, но это не означает, что он не умрет в ближайшие часы.
Тогда нам точно надо с ним поговорить, проворчал Джонсон. Его можно разбудить?
Нет, коротко ответил врач и с неприязнью посмотрел на обливавшегося потом копа. Нельзя.
Реймондс ничего не говорил, когда его привезли? мягко спросил Лу, надеясь узнать хоть что-то, прежде чем напарник выведет хирурга из себя. Или он был без сознания? Простите за настойчивость, доктор Раманьян, но ваш пациент мог видеть убийцу. Мы полагаем, этот же человек убил на днях молодую женщину и может напасть снова.
Я понимаю, ответил врач. Но меня вызвали прямо в операционную. Поговорите с теми, кто принимал пациента. Быть может, они что-то слышали. Эй! Он резко повернулся к Джонсону, который стоял у двери в палату. Какого черта вы творите? Это запрещено.
А я думаю, что у полиции есть немало прав, прорычал Джонсон. Я хочу задать парню несколько вопросов, ответы на которые могут спасти кому-то жизнь. И мне плевать на ваши запреты.
Я же сказал, пациент на препаратах. Он даже не услышит ваших вопросов.
Значит, мой визит ему не навредит, так? Слушайте, док, вы уже сделали свое дело. Теперь дайте нам делать свое.
Хирург настойчиво посмотрел на Гудмана, словно просил о помощи.
Боюсь, я бессилен, пожал плечами Лу.
Джонсон нажал на ручку двери и вошел в палату.
Это возмутительно! воскликнул врач. Мальчик едва жив!
И пока он возмущался, призывая на помощь медсестер, Гудман торопливо вошел в палату вслед за напарником.
Тебе обязательно вести себя как засранец? Вообще-то этот человек помогает, а не мешает следствию.
Нет, не помогает.
Джонсон застыл возле больничной кровати, на которой лежал весь перебинтованный черный парнишка. Его тело казалось еще темнее на фоне белого постельного белья и многочисленных повязок. К рукам и ногами были подключены датчики, из вен торчали трубки; чудовищный прибор, похожий одновременно на пульт управления полетами и огромный пылесос, управлял жизненными процессами. Лицо пострадавшего было таким опухшим, что потеряло очертания, и по нему Трея невозможно было узнать. Неудивительно, что убийца решил, что он мертв.
Парень умирает, Лу, буркнул Джонсон. Либо он скажет сейчас, либо никогда.
Понимаю, вздохнул Гудман. Но все же
Договорить он не успел, потому что напарник внезапно громко захлопал в ладоши прямо над ухом Трея.
Очнись! взревел Джонсон. Трей! Очнись и скажи, кто это сделал!
Мик, остановись
Я сказал, очнись и скажи! вопил тот. Открой чертовы глаза!
Ради всего святого, ты спятил! Гудман резко дернул напарника за плечо. Уймись. Оставь парня в покое! Какого черта с тобой происходит?
Джонсон обернулся, его лицо было перекошено от злости. Казалось, он собирался дать Лу по морде. В этот момент в палате раздался тихий всхлип, словно кто-то с усилием сделал вдох.
Детективы повернулись на звук. Один глаз Трея, тот, что не окончательно заплыл, распахнулся.
Я не знаю, прохрипел парень, судорожно сжимая пальцы, будто пытался во что-то вцепиться. Прошу вас! Я не знаю. Не знаю! Он замотал головой и слабо запищал. В горле что-то клокотало.
Даже Джонсон встревожился.
Один из приборов запищал, и через несколько секунд в палату вбежали медики и бросились к пациенту. Трей забился на постели и внезапно затих.
Кто вас впустил? заорала на детективов одна из медсестер. Сюда можно только персоналу. Уходите!
Гудман вылетел за дверь и быстро зашагал по коридору. Джонсон отставал всего на шаг.
Ты что творишь? Гудман резко обернулся. Да семья парня может подать на нас в суд!
Джонсон нервно хохотнул.
И что будет? Черные подали в суд на копов, эка невидаль! В его тоне отчетливо слышались презрительные расистские нотки, говорившие о непоколебимой уверенности в том, что мир держится на белых, а черным в нем места нет. Уверенности в том, что Маршу Реймондс, мать-одиночку из Вестмонта, едва ли станут слушать в суде.
Глядя на Мика, Гудман уже не в первый раз почувствовал брезгливость. Ему дьявольски хотелось оказаться как можно дальше от напарника.
Меж тем Джонсон направился к выходу.
Куда это ты?
Тут нам ловить больше нечего. Парень долго не протянет. Так что хирург впустую потратил время, зашивая этого черного. Впрочем, кое-что нам удалось узнать.
Неужели?
Когда Трей умрет, у нас будет две жертвы за одну неделю, погибшие от рук одного и того же психа.
Велико открытие, покачал головой Лу, не понимая, зачем с таким пафосом говорить об очевидных вещах.
Это не все, фыркнул Джонсон. Вспомни, кто из наших знакомых хорошо знал обе жертвы.
Повисла пауза.
Признавать правоту напарника Гудману не хотелось. Однако все ниточки действительно вели к одному человеку, который знал и Лизу Флэннаган и Трея Реймондса.
К доктору Никки Робертс.
Глава 11
Никки Робертс, тяжело дыша и ощущая дрожь в теле, словно ее облили ледяной водой, рывком села в постели. Футболка была мокрой от пота.
Взглянув на часы, которые показывали 4:52, Никки рухнула обратно на подушку.
Один и тот же сон на протяжении уже нескольких месяцев терзал ее ночами и заставлял с криком просыпаться. В этом сне умирающий Дуглас просил Никки о помощи, умолял сделать хоть что-нибудь, но она оказывалась бессильна. Сегодня ночью все повторилось: Дуглас умер, и его смерть была на ее совести. Каждый раз муж погибал по-разному. То тонул в реке и тянул к Никки руку, а она стояла на берегу и смотрела, как он уходит под воду. То летел в скоростной тачке, у которой отказывали тормоза, а Никки могла каким-то образом остановить машину, но бездействовала. Этой ночью она увидела очередную версию личного ада: они с Дугласом прогуливались по краю обрыва, муж оступился и чуть не упал в пропасть. Цепляясь одной рукой за каменный выступ, вторую он тянул к Никки, умоляя помочь. Но она просто стояла и смотрела, а затем села на корточки и принялась разжимать пальцы мужа. Никки следила за его полетом вниз, слышала удар о скалы, видела распростертое тело. Она убила Дугласа и при этом, что было самым страшным, чувствовала невероятное удовлетворение. Власть. Освобождение.
В полдень миссис Робертс встретилась со своей подругой Гретхен Адлер в кафе «Глориус гринс». Они договаривались о позднем завтраке.
Мне снова снился Дуглас, выдавила Никки.
Опять тот сон?
Она кивнула.
Только в этот раз было еще хуже.
И пока официант расставлял на столе чашки и тарелки, Никки в подробностях рассказала о кошмарном сне.
Она, как обычно, заказала яйца пашот, тост и латте на цельном молоке, тогда как Гретхен ограничилась смузи из свеклы и шпината с каплей сливок и чашкой каких-то зерен в йогуртной заливке. Они с Гретхен дружили давно, еще со школы, и сколько Никки себя помнила, подруга всегда вела войну с лишним весом. Серьезно похудеть Гретхен не удалось ни разу, однако диеты позволяли ей хотя бы не переходить из разряда «пышек» в разряд «толстух». Все эти годы Гретхен не складывала оружия и пробовала все новые и новые диеты. Сейчас у подруги был этап сыроедения и веганства.
Выглядишь усталой, заметила Гретхен. Если у тебя проблемы со сном, подумай о том, что ты ешь. Веганская пища легкая, но вкусная. Съеденные на ночь овощи и фрукты сделают сон крепким и здоровым. Вот что ты ела вчера на ужин?
Бургер, ляпнула Никки.
Вот видишь! Гретхен улыбнулась, радуясь, что ее догадка подтвердилась. Красное мясо. Прямо подарок для твоих кошмаров.
Неужто?
Ага. А уж если с сыром только не говори, что это был чизбургер! Гретхен драматично закатила глаза.
Никки расхохоталась и призналась, что это действительно был чизбургер.
Но едва ли сыр и котлета заставляли меня убивать собственного мужа.
Тогда что?
Не знаю. Может, чувство вины?
Гретхен не купилась.
Надуманное объяснение по старине Фрейду. Откуда взяться чувству вины? Смерть Дугласа случайность.
Да знаю я. И что с того?
Ты была прекрасной женой.
Прекрасной, любящей и очень наивной женой, добавила Никки.
Гретхен нахмурилась.
Да перестань! Ваша любовь была взаимна, вы заботились друг о друге.
А так ли было на самом деле? Никки казалось, что память изменяет ей.
Тогда, может, это гнев? Возможно, я все еще бешусь из-за того, что он умер и бросил меня? И пытаюсь отомстить за причиненную мне боль, убивая его снова и снова в своих снах?
Хочешь знать, что я думаю? Я думаю, что проблема всех психотерапевтов в том, что они подавляют в себе эмоции, которые их обуревают. Серьезно! Вот ты, Никки, пережила настоящий стресс, но вместо того чтобы предаться скорби, принялась анализировать себя и создавшуюся ситуацию. Ты терзала свой мозг чертовым психоанализом, пытаясь докопаться до истины! Тебе нужно отвлечься.
Я не могу, вяло ответила Никки.
Ну, Гретхен подалась к ней навстречу, ты же смогла переключиться с собственных переживаний на убийство любовницы Уильяма Бадена. Разве нет?
Что?
Гретхен достала из сумочки планшет и открыла электронную версию журнала «Ю-Эс уикли», опубликовавшего статью под броским названием «Предательство Уилла» о недавнем романе Уильяма Бадена и Лизы Флэннаган. Статья сопровождалась фотографиями самого владельца команды «Рэмс», развалившегося в шезлонге на мексиканском пляже, его жены и Лизы Флэннаган трехлетней давности, когда она еще работала моделью.
Никки внимательно смотрела на снимок миссис Баден. Стройная, элегантная, с коротким светлым бобом, она выглядела довольно привлекательно для своих шестидесяти, однако на всех фотографиях на лице Валентины Баден застыло мученическое выражение, которое не скрывали даже большие зеркальные очки.
Бедняжка, протянула Никки. Почему они просто не оставят ее в покое?