Как сверху донеслись звуки: обутый в сапоги человек медленно, нерешительно шел по деревянному полу. Неторопливо (под воздействием обстановки я бы сказал меланхолически) сделав несколько шагов, он остановился; еще несколько шагов и опять остановка; интервалы были неравномерные, и нельзя было сказать, что передвижения составляют какую-то осмысленную картину. Вдобавок, как будто мало было этих шагов, к ним скоро присоединился голос: человеческий, точнее мужской; он медленно, медленно и мрачно выводил мелодию чем-то знакомую и в то же время бесконечно чуждую.
Мисс Маккензи мгновенно прикрыла рот рукой, и ее новообретенный румянец почти так же быстро уступил место бледности.
Это он! отчаянно прошептала девушка.
Он? спросил Холмс, разглядывая панели потолка. Сэдлер?
Нет! прорыдала Элисон. Он! Она взглянула на нас, каждой чертой своего лица выражая ужас. Тот бедняга, которого убили тут, много лет назад! Он до сих пор тут бродит, неужто не ясно? Она опять посмотрела на потолок. Итальянский джентльмен, это его дух, и он пришел отомстить
Это он! отчаянно прошептала девушка.
Он? спросил Холмс, разглядывая панели потолка. Сэдлер?
Нет! прорыдала Элисон. Он! Она взглянула на нас, каждой чертой своего лица выражая ужас. Тот бедняга, которого убили тут, много лет назад! Он до сих пор тут бродит, неужто не ясно? Она опять посмотрела на потолок. Итальянский джентльмен, это его дух, и он пришел отомстить
Глава 9
Полночные визиты и гости-полуночники
Я быстро сунул руку в карман, где хранился «наладонный защитник» Шинвелла Джонсона и дюжина патронов, бережно завернутых в носовой платок. Движение было чисто инстинктивным в конце концов, пистолет не поможет против привидений, но все же успокоило меня.
Итальянский джентльмен? прошептал я. Холмс, неужели она действительно хочет сказать, что
Именно, ответил Холмс, вслушиваясь в шаги и голос наверху. Давид Риццио.
Да! выдохнула мисс Маккензи. Значит, он его по правде вызвал!
Так Сэдлер рассказал вам эту легенду? спросил Холмс.
И показал! ответила девушка. Это не легенда, мистер Холмс! Я сама видела лужу крови, которая никогда не высыхает!
Я повернулся к Холмсу:
Боже милостивый, это еще что за
Да, Хэкетт мне и об этом тоже рассказал, Ватсон. И показал вот это. Холмс достал из кармана грубо напечатанную брошюру, на обложке которой было написано:
ТАЙНЫ ВСЕХ ТЕМНЫХ И МРАЧНЫХ ЗАКОУЛКОВ ЭДИНБУРГА РАСКРЫТЫ!
На нескольких страницах описывались разные места, где лица, готовые расстаться с неназванной (но, по всей вероятности, немалой) суммой денег, а также отважиться на ночную прогулку, могли получить «ВЕСТИ ИЗ ПОТУСТОРОННЕГО МИРА!». Судя по всему, гвоздем программы был визит в королевский дворец Холируд-Хаус, где желающие могли обозреть место «самого ужасного убийства за всю историю Шотландии, столь ужасного, что убитый каждую ночь посещает место, где он испустил дух, и возобновляет лужу пролитой им крови, ища ничего не подозревающего шотландца (или шотландку!), на ком он мог бы выместить свою ярость; ведь эта нация так жестоко обошлась с ним и не отомстила за его смерть!».
Я несколько минут изучал этот документ совершенно бессмысленный, но весьма, надо сказать, эффектный.
Но где можно получить такую брошюрку? Кто проводит эти экскурсии? Конечно, это должен быть человек, работающий в замке. Но если Ее Величество узнает
Если Ее Величество узнает, то, скорее всего, уволит всех слуг во дворце и наберет новых, ответил Холмс. Ведь она не сможет больше доверять ни одному. Разве они могли не знать, что происходило, что происходит не однажды или дважды, но почти каждую ночь?
Да, сказала мисс Маккензи. Верно, сэр, и как раз потому ни одна живая душа не осмеливалась заикнуться, хотя вы правильно сказали кто здесь работает, все про это знают.
И все знают, кто устраивает эти незаконные визиты? спросил я.
Девушка быстро покачала головой:
Каждого из нас предупреждают, чтоб не любопытствовал. И все слушаются, потому как никто не хочет лишиться места. Она боязливо глянула на нас. И никто не хочет, чтоб призрак за ним явился! Я слушалась этого правила, пока если бы я только знала! Но он все превратил в игру, сэр, опять обманул меня. Он сказал, что покажет мне и что, если я буду с ним, со мной ничего не случится! Но теперь я вижу
Что тем он держал вас в своей власти, продолжил Холмс. Он обещал показать вам то самое место, где никогда не высыхает лужа крови, представил это как приключение, поняв ваш характер, а потом сказал, что если вы когда-нибудь его предадите
Бедняжка при этих словах так задрожала от страха, что я бросился к ней и обнял за плечи, а она прошептала:
Да! Если я выдам, что знаю, за мной явится итальянский джентльмен! И вот он явился! Но я не предавала его, мистер Холмс, клянусь своей жизнью, не предавала! Тогда почему? Почему этот несчастный неупокоенный дух является меня мучить
Девушка была близка к истерике, но тут раздался новый звук, и она онемела от страха: с верхнего этажа донесся голос. Голос был мужской и говорил с акцентом:
Синьорина синьорина час уже близок
Мисс Маккензи, которая теперь едва могла дышать, не то что говорить, боязливо цеплялась за лацкан моего сюртука и прижималась ко мне.
Не бойтесь, шепнул я, плотнее обнимая ее плечи. Дух это или человек клянусь, он не причинит вам вреда.
Я поглядел на Холмса, ожидая, что он присоединится к моей клятве но, к удивлению своему, увидел, что мой друг улыбается. Не в первый и не в последний раз меня ставило в тупик непостижимое веселье, которое вызывала у Холмса тема общения с потусторонним миром. Холмс догадался, что я не разделяю его чувства, быстро подошел к большому камину и указал мне на трубу; и тогда я понял, что́ он хотел сказать. Призрачный голос опять принялся напевать тот же переменчивый мотив, одновременно знакомый и неизвестный, и я понял, что звук вовсе не порождается в пространстве вокруг нас, а просто доносится через трубу и усиливается, резонируя в огромной полости камина.
Это воистину жестокая шутка, сказал я и опять полез в карман за «наладонным защитником», и он за нее заплатит, клянусь богом!
Я посмотрел вверх и уже собирался было выкрикнуть самую жестокую угрозу, какую только мог придумать, но Холмс быстро прошептал:
Нет, Ватсон! Час еще не пробил! Этот человек считает себя умнее других, но, как часто бывает, он в конце концов окажется в дураках!
Холмс прислушивался к напеву и, похоже, дожидался чего-то; он знал, что шаги возобновятся, и ждал, пока они пройдут над нами и скроются в том направлении, где на нашем этаже расположена передняя; и лишь когда они совсем затихли вдали, направляясь к новой части дворца, Холмс опять заговорил:
Даже странно, что бестелесное создание так звучно шагает а мелодия-то!
А что с мелодией? спросил я, предлагая мисс Маккензи выпить еще виски.
Вы ее не узнали?
Она как-то подходила к голосу в ней было что-то итальянское, и по временам мне казалось, что узнаю. Но так и не узнал.
Что-то итальянское? многозначительно ответил Холмс. Ватсон, ваше невежество в области музыки по временам внушает мне отчаяние. Впрочем, не будем отвлекаться. Я знаю, что нам делать, но нельзя терять ни минуты!
Я убедил мисс Маккензи выпустить мой лацкан и опять сесть на кровать. Как утопающий за соломинку, девушка цеплялась за серебряную рюмочку с виски, которую я ей дал, и хоть я видел, что она почти пьяна, я налил ей еще чуть-чуть.
Мисс Маккензи, обратился к ней Холмс. Быть может, этот человек, Вилл Сэдлер, бывает в пабе какой же это паб, их ведь так много в Эдинбурге?
«Дудка» «Дудка и барабан», наконец выдохнула она. На Джонстон-террас, возле замка.
Значит, это паб для солдат? спросил Холмс.
Да, ответила девушка. Для гарнизонных, он с ними почти со всеми приятель, он ведь там работает.
Работает?
Она быстро кивнула:
Да, чинит старое оружие, даже иногда старые пушки.
Холмс встал и повернулся ко мне, явно обеспокоенный.
Осложнение, Ватсон. Без сомнения, эти солдаты собутыльники Сэдлера и будут оборонять его. Нам надо действовать с осторожностью Холмс поглядел на потолок. Значит, он чинит старые пушки? Талантливый человек, я бы сказал. Холмс опять склонился над девушкой, чтобы задать ей оставшиеся вопросы: Мисс Маккензи, вы теперь понимаете, что слышали голос не призрака, но человека? Девушка попыталась кивнуть, но у нее вышло лишь слабо дернуть головой. Вы верите этому?
Я я стараюсь, мистер Холмс. Я знаю, что вы желаете мне добра
Отлично, юная дама, отлично сказано. Может, у вашего ребенка и не будет отца, но зато у него будет мать, которая восполнит нехватку! Мисс Маккензи, услышав это, даже слабо улыбнулась. Теперь последует первое ваше испытание. Ясно, что оставаться здесь вам небезопасно. Вы должны спуститься вниз, в кухни, к тете, дяде и кузену. Они вам
Зеленые шотландские глаза широко раскрылись:
В ку нет, мистер Холмс, не могу! Я не могу никому из тамошних показаться на глаза! Дядя с меня шкуру сде
Ничего подобного он не сделает, ответил Холмс. Мы пойдем с вами и расскажем вашим родным, как храбро вы себя вели и как вы нам помогли в наших попытках развеять ужас, так долго царивший во дворце. Я говорил с вашим дядей, и я знаю, что он примет вас, узнав, что вы решили всеми силами противостоять Сэдлеру. И мы оба знаем, почему он так поступит, верно?
Немного подумав, мисс Маккензи неохотно кивнула:
Верно, сэр. Это правда, у него есть причины ненавидеть Вилла. Но почему вы думаете, что с вами не приключится того же, что постигло дядю Гэвина мистера Хэкетта? Может, вам лучше просто пойти в полицию
К несчастью, это дело требует абсолютной секретности, поэтому нам некуда пойти. Но не бойтесь, нам помогут завтра вечером мы с Ватсоном будем не одни, сюда явятся другие люди, наши знакомые, они гораздо надежнее и умнее любого полицейского и, конечно, ваш дядя и ваш кузен нам тоже помогут. Холмс поднялся с места. Скажите только, что вы с нами это тем более необходимо, что Вилл Сэдлер сюда вернется, и я обещаю, что вы в какой-то степени загладите свою вину.
К несчастью, это дело требует абсолютной секретности, поэтому нам некуда пойти. Но не бойтесь, нам помогут завтра вечером мы с Ватсоном будем не одни, сюда явятся другие люди, наши знакомые, они гораздо надежнее и умнее любого полицейского и, конечно, ваш дядя и ваш кузен нам тоже помогут. Холмс поднялся с места. Скажите только, что вы с нами это тем более необходимо, что Вилл Сэдлер сюда вернется, и я обещаю, что вы в какой-то степени загладите свою вину.