Кай достает нож из переднего кармана худи, и один уже факт, что мы разъезжаем по городу с ножом, выставляет ситуацию в мрачном, далеко не шуточном свете.
Ты ведешь наблюдение, ладно? Но сначала, чтобы никаких неясностей Ты же понимаешь, что это преступление, да?
Ты ведешь наблюдение, ладно? Но сначала, чтобы никаких неясностей Ты же понимаешь, что это преступление, да?
Так же, как и распространение непристойных видеозаписей с участием несовершеннолетнего, отвечаю я бесстрастно и спокойно смотрю на него. В эти игры я тоже умею играть. Ну, ты пойдешь или мне честь уступишь?
Кай ухмыляется, подтягивает шнурок капюшона, чтобы лучше скрыть лицо, бежит, пригнувшись, через лужайку и исчезает за пикапом Харрисона. Через несколько секунд замечаю его у колеса и, повернувшись, оглядываю улицу, прислушиваюсь к шуму приближающихся машин, присматриваюсь к соседним домам. Все тихо, никакого движения. В окнах у Бойдов свет. В комнате внизу, судя по игре света, смотрят телевизор.
Снова нахожу глазами Кая и киваю мол, давай, действуй. Я так и не узнала, почему он делает это, но меня восхищает его решительность и верность слову.
Кай исчезает из виду, и я жду у дерева, напряженно вслушиваясь в тишину и ожидая чего-то вроде громкого хлопка. Ничего. Потом негромкое шипение воздуха и словно удар грома БУМ! От неожиданности и испуга я даже подпрыгиваю.
Кай уже несется ко мне, и худи стелется за ним, словно крыло.
БЕГИ! БЕГИ! беззвучно кричит он, размахивая руками, прячет в карман нож и, добежав до дерева, прыгает на велосипед. Я поворачиваюсь к своему, спотыкаюсь и бестолково суечусь. В крови гудит адреналин, и за первой волной паники накатывает вторая я вижу, как Кай, давя на педали, улетает в темноту без меня.
Сердце колотится, грохочет в ушах. Кое-как забираюсь на велосипед, ищу ногами педали и слышу, как открывается передняя дверь.
ЭЙ! Громкий, глубокий голос летит через лужайку, и я уже понимаю, что сердце не выдержит и разорвется, потому что ни руки, ни ноги меня не слушаются. Не знаю как, но велосипед наконец трогается с места, и я мчусь в том же направлении, что и Кай, оставляя за спиной дом Харрисона Бойда, не оглядываясь.
Ветер рвет волосы, бросает в глаза, заставляя жмуриться, но я давлю на педали, и страх придает сил. Кто вышел из дома? Харрисон? Или его отец? Только бы это был отец. Если Харрисон, то, конечно, он меня узнал. Впрочем, увидев порезанные покрышки, он в любом случае догадается, что это моих рук дело. Так или иначе, мне крышка. Я уже думаю о тюремных камерах, грабительских счетах и уголовных обвинениях, которые семья Бойдов выдвинет против меня.
Несси! зовет меня Кай, и я резко торможу и останавливаюсь. Сердце только что не выскакивает из груди. Сметаю с лица волосы, оглядываюсь и облегченно выдыхаю мой напарник сидит на невысокой каменной стене. Велосипед лежит рядом на земле.
Что за фигня, Кай? Разве мы не одна команда? Ты же удрал! Бросил меня одну! кричу я и, сойдя с велосипеда, веду его к Каю и бросаю на тротуар. Он вздрагивает и как будто сжимается.
Я же здесь, жду тебя, ведь так? Кай смотрит на меня, склонив набок голову. О том, что я, может быть, повредила его велик, ни слова. Быть в одной команде значит делать все так, чтобы ни одному, ни другому не попасться. Извини, но ты там облажалась.
Вообще-то он прав. Я как будто вросла в землю, не могла и шагу сделать и совершенно растерялась, хотя, конечно, для преступника это слабое оправдание. Понурив голову, иду к стене, сажусь рядом с Каем и угрюмо молчу. Мы в соседнем квартале, но ощущение такое, что отъехали недостаточно далеко. Я со страхом жду, что в любую секунду по улице с сиренами и «мигалками» промчатся патрульные машины.
И что тогда? Что, если папе придется забирать меня из полицейского участка, потому что мне предъявят обвинение? Может, это его встряхнет? Может, тогда он наконец очнется?
Я порезал передние колеса, но заднее просто рвануло. Едва мозги не вынесло, рассказывает Кай и приглаживает растрепанные волосы. Но зато теперь у Харрисона одно колесо разорвано, а еще два спустятся к утру. Ну как себя чувствуешь? Немного полегчало?
Смотрю на него краем глаза. Он мягко улыбается в ответ.
Да, немного полегчало, признаюсь я. Впереди у Харрисона паршивая неделя, и он это заслужил. Представляю, как он, в ужасе и шоке, стоит у пикапа вместе с родителями и взирает на порезанные колеса. Он и прошлым вечером злился, когда я бросила в его машину пригоршню щебня. Ну и пусть. Пусть позлится. И пусть катится куда подальше со своим ненаглядным пикапом.
Кай поднимает голову и смотрит вверх, в холодное и темное, усыпанное звездами небо.
Весело, да? Зло творить, уныло говорит он.
Весело, да? Зло творить, уныло говорит он.
Ты так говоришь, будто для тебя творить зло дело привычное.
Только в последнее время.
Почему это?
Добро творить было не для кого. Кай соскальзывает со стены, поднимает с земли велосипед и поворачивается ко мне спиной. Чувствую, что объяснять он сейчас не хочет, и не настаиваю. Пора по домам и в кроватку. План такой: начинаем с малого, потом усиливаем давление, пока Харрисон не даст трещину.
Садимся на велосипеды и едем к дому Кая, где остался мой Зеленый Рыжик. Время близится к одиннадцати, и Уэстервилль ничего не видит и не слышит, потому что спит. По крайней мере, в этих кварталах так оно и есть. Мы проносимся по газонам и пролетаем перекрестки, не глядя и чувствуя себя неуязвимыми. Большую часть пути мы оба молчим, и только когда подъезжаем к дому, Кай неодобрительно цокает языком и кивает в сторону моего страшноватого зеленого монстра:
Надо же, какая беда, на него никто не позарился.
Я соскакиваю с велосипеда, достаю из кармана ключи и подхожу к внедорожнику. Сердце только-только успокоилось и переключилось в нормальный режим. Держу за руль велосипед и жду, когда же Кай заберет его у меня.
Ну что, увидимся завтра в школе.
Нет, в школе ты меня не увидишь, сухо сообщает Кай. Он сидит на отцовском велосипеде, опустив ноги на землю. Я смотрю на него недоуменно, и он картинно закатывает глаза с таким видом, будто причина очевидна. Мы никакие не друзья и вообще не знакомы. Нас не должно ничто связывать. Так что в мою сторону даже не смотри. И пусть велосипед побудет пока у тебя, пригодится в следующий раз.
Ну ладно. Молчу, озадаченная таким предложением. Потом смотрю на него, ищу объяснение в его лице, но выражение на нем спокойное и отстраненное. Ты доверяешь мне свой велосипед?
А что ты с ним сделаешь, Несси? Умчишься за горизонт?
Поджимаю обиженно губы и запихиваю велик на заднее сиденье. Захлопываю сердито дверцу. Потом поворачиваюсь и вежливо улыбаюсь. Получается неловко, и я сама это чувствую, но чувствует ли он? Смотрю и не знаю, как попрощаться с ним, чужаком, с которым мы теперь соучастники. К счастью, он решает проблему за меня.
Спокойной ночи, Несси. Извини, что бросил тебя там, возле дуба.
Все в порядке. Спокойной ночи.
Кай морщится, качает головой.
Нет, Несси, так не получится. Хочу услышать, как ты это говоришь.
Спокойной ночи Капитан Вашингтон, цежу я сквозь стиснутые зубы.
Его лицо радостно вспыхивает, освещенное какой-то детской улыбкой, а я почему-то вспоминаю его слова о том, что в последнее время добрых дел он не совершал. Что он имел в виду? Совсем даже неплохой парень, не склонный к какому-то особенному злодейству, если не считать, что несколько минут назад у меня на глазах порезал покрышки на чужой машине. У каждого из нас есть разные стороны. Сегодня вышло так, что я увидела не лучшую сторону Кая.
Мы поворачиваемся друг к другу спиной. Кай катит в задний двор, я сажусь в машину и уже через несколько секунд еду от его дома к своему. Путь недолгий и занимает считаные минуты, но и этого достаточно, чтобы усталость растеклась по всему телу. День выдался трудный, и эмоциональный стресс вымотал меня окончательно.
Моя голова зона военных действий, в которой сражаются между собой множество самых разных мыслей. Победительница пробивается на вершину, отталкивая соперниц, но не успевает обосноваться там, как другие уже сбрасывают ее вниз. И этот конфликт мыслей и чувств не утихает.
Я злюсь на Харрисона за его предательство, за то, что показал всем то, что никто видеть был не должен. И я также злюсь и на себя саму за то, что вообще разрешила ему сделать ту запись. С другой стороны, так ли уж сильно я была не права, когда доверилась ему? Один, слабенький, голосок во мне пытается утверждать, что я простодушная овечка, невинная жертва, но другой, громкий и сильный, настаивает, что во всем случившемся только моя вина, что мне не следовало связываться с Харрисоном, что с этого все и началось.
Жизнь горазда на сюрпризы. Ты принимаешь какие-то решения, они кажутся тебе правильными, но потом мир вдруг щелкает пальцем, и один-единственный миг неосторожности превращается в нечто страшное, о чем тебе хочется поскорее забыть. Я испытываю отвращение к себе самой не из-за того, что связалась с Харрисоном, а из-за того, что не понимала, к чему это может привести, чего не было еще вчера. И наша сегодняшняя расплата с Харрисоном никак этого отношения к себе не изменила.
Останавливаюсь возле дома и вытаскиваю с заднего сиденья велосипед Кая. Не хочу, чтобы папа, отправляясь завтра утром на работу, увидел его в зеркале. Завожу велик во двор и там оставляю с надеждой на то, что за ночь его никто не утащит.
Район у нас не особенно опасный, но есть несколько типов, которые по пути в центр высматривают, что плохо лежит. Не думаю, что Кай устроит скандал, если я скажу, что велик увел какой-то бродяга.
Передняя дверь открыта. Папа постоянно забывает ее запереть, но я убеждаю себя, что он делает это намеренно, ради меня: а вдруг я забуду ключи и не смогу попасть домой.
Пап? негромко зову я. Повсюду горит свет, значит, отец еще не спит. Захожу в гостиную так и есть: он стоит на приставной лестнице и пытается выровнять картину.
Снова упала, представляешь, говорит папа, не оглядываясь, как будто и без того знает, что это я. Он приподнимается, тянется вверх, и лестница покачивается. Картина, конечно, ужасная, но Деборе нравилась, так что надо повесить. Он сует картину под мышку и возится с крючками на стене. Картина действительно не вписывается в общее цветовое решение гостиной, и раньше, когда мы с сестрой были помладше, у Кеннеди из-за нее случались кошмары, но и представить эту комнату без жутковатого озера с человеческими лицами под темной водой невозможно. Мама купила ее у кого-то из своих чудаковатых друзей-художников лет десять назад.