СВИФТ (в переговорном устройстве): Будет сделано!
СИЛЬВИЯ: С чем я должна расстаться на сей раз? С ушами? Волосами?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Сейчас мы поможем вам успокоиться.
СИЛЬВИЯ: Или с глазами? Мои глаза, Норберт! Настал их черед?
ФРАНКЕНШТЕЙН (ГЛОРИИ): Ну что, крошка? Смотри, что ты наделала! (В микрофон.) Где там твои чертовы транквилизаторы?
СВИФТ: Сейчас начнут действовать.
СИЛЬВИЯ: Ладно. Не имеет значения. (ФРАНКЕНШТЕЙН осматривает ее глаза.) Так все-таки мои глаза?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Ни то, ни другое, ни третье.
СИЛЬВИЯ: Легко досталось, не жаль и потерять.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Ни то, ни другое, ни третье.
СИЛЬВИЯ: Легко досталось, не жаль и потерять.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Вы здоровы, как молодая породистая лошадь.
СИЛЬВИЯ: Я уверена, появился производитель отменных глаз!
ФРАНКЕНШТЕЙН: «Эр-си-эй» делает отличный товар, но мы пока не собираемся что-либо у них покупать. (Отходит, вполне удовлетворенный.) Все отлично. (ГЛОРИИ) Вам повезло.
СИЛЬВИЯ: Я радуюсь, когда моим друзьям везет.
СВИФТ: Усыплять?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Подожди. Мне нужно еще проверить кое-что внизу.
СВИФТ: Понял. Конец связи.
СЛЕДУЮЩАЯ СЦЕНА
ЛИТТЛ, ГЛОРИЯ и ФРАНКЕНШТЕЙН минутой позднее входят в комнату с машинами. СВИФТ сидит у консоли управления.
СВИФТ: Сменщик опаздывает.
ФРАНКЕНШТЕЙН: У него дома проблемы. Хочешь хороший совет? Никогда не женись. (Он изучает прибор за прибором.)
ГЛОРИЯ (потрясенная обстановкой в комнате): О господи! О господи!
ЛИТТЛ: Никогда не видели ничего подобного?
ГЛОРИЯ: Нет.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Она была здесь великим специалистом по волосам. Обо всем остальном заботились мы обо всем, кроме волос. (Показатели одного из приборов озадачивают его.) Что это? (ФРАНКЕНШТЕЙН легонько ударяет по прибору, и тот начинает показывать правильные данные.) Так-то лучше!
ГЛОРИЯ (глухо): Наука
ФРАНКЕНШТЕЙН: А что, вы думали, находится в этой комнате?
ГЛОРИЯ: Я боялась думать. Теперь я понимаю, почему.
ФРАНКЕНШТЕЙН: У вас есть хоть какое-нибудь научное образование, чтобы оценить хотя бы приблизительно то, что вы здесь видите?
ГЛОРИЯ: В школе я два раза засыпалась на экзамене по естественной истории.
ФРАНКЕНШТЕЙН: А чему вас учили в колледже косметологов?
ГЛОРИЯ: Дурацким вещам для последних дураков. Как красить лицо. Завивать и развивать волосы. Стричь волосы. Красить волосы. Ухаживать за ногтями на руках, а летом и на ногах.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Я полагаю, вы разболтаете всем о том, что видели здесь, когда выйдете отсюда?
ГЛОРИЯ: Вероятно.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Зарубите себе на носу: у вас нет ни мозгов, ни достаточного образования, чтобы квалифицированно говорить о том, что мы здесь делаем. Понятно?
ГЛОРИЯ: Возможно.
ФРАНКЕНШТЕЙН: И что же вы скажете людям там, снаружи?
ГЛОРИЯ: Ничего особенно сложного. Просто
ФРАНКЕНШТЕЙН: Ну?
ГЛОРИЯ: Что у вас есть голова мертвой женщины, подсоединенная к разным машинам и механизмам, и вы целыми днями играете с ней. И что вы не женаты, и все такое прочее.
Сцена замирает, как на неподвижной фотографии. Темнеет. Светлеет. Фигуры начинают двигаться.
ФРАНКЕНШТЕЙН (в ужасе): Как вы можете называть ее мертвой? Она читает «Домашний женский журнал»! Разговаривает! Вяжет! Пишет письма друзьям по всему миру!
ГЛОРИЯ: Она как какая-то ужасная машинка из парка развлечений, которая будущее предсказывает.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Мне казалось, вы ее любите.
ГЛОРИЯ: Иногда я вижу в ней искру того, кем она была. Эту искру я и люблю. Большинство людей говорят, что любят ее за ее мужество. Но чего стоит ее мужество, если его источник здесь, в этой комнате? Вы повернете тут несколько выключателей или вентилей, и она с удовольствием полетит на ракете добровольцем на Луну. Но что бы вы ни делали здесь искра живет в ней и кричит: «Ради Господа, кто-нибудь, вырвите меня отсюда!»
ФРАНКЕНШТЕЙН (глядя на консоль): Доктор Свифт, этот микрофон включен?
СВИФТ: Да.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Не выключайте. (ГЛОРИИ) Она слышала каждое сказанное вами слово. Что вы по этому поводу думаете?
ГЛОРИЯ: Она сейчас меня слышит?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Валяйте дальше, говорите! Вы избавляете меня от множества хлопот. Теперь мне не нужно будет объяснять Сильвии, каким другом вы ей были и почему я дал вам пинка.
ГЛОРИЯ (склонившись над микрофоном): Миссис Лавджой?
СВИФТ (передавая то, что он слышит в наушниках): Она говорит: «Что такое, моя милая?»
ГЛОРИЯ: В вашей сумочке для вязания лежит заряженный револьвер, миссис Лавджой, на тот случай, если вы больше не хотите жить.
ФРАНКЕНШТЕЙН (не обеспокоенный тем, что он услышал о револьвере, но полный ненависти по отношению к ГЛОРИИ): Вы полная идиотка. Где вы взяли револьвер?
ГЛОРИЯ: Прислали почтой из Чикаго. Было объявление в журнале «Истинная любовь».
ФРАНКЕНШТЕЙН: Они продают оружие чокнутым телкам!
ФРАНКЕНШТЕЙН: Они продают оружие чокнутым телкам!
ГЛОРИЯ: Если бы было нужно, я получила бы базуку. Четырнадцать девяносто восемь.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Сейчас я возьму оружие, и оно станет вещественным доказательством номер один на вашем суде. (Уходит.)
ЛИТТЛ (СВИФТУ): Не усыпите ее?
СВИФТ: Пациентка не сможет нанести себе вреда.
ГЛОРИЯ (ЛИТТЛУ): Что это значит?
ЛИТТЛ: Ее руки устроены так, что ей не прицелиться в себя из револьвера.
ГЛОРИЯ (шокированная): Они и об этом подумали!
СЛЕДУЮЩАЯ СЦЕНА
Палата СИЛЬВИИ. Входит ФРАНКЕНШТЕЙН. СИЛЬВИЯ в задумчивости держит оружие.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Хорошие тут у вас игрушки.
СИЛЬВИЯ: Не сердитесь на Глорию. Это я ее попросила. Умоляла принести мне револьвер.
ФРАНКЕНШТЕЙН: В прошлом месяце?
СИЛЬВИЯ: Да.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Но сейчас все уже лучше?
СИЛЬВИЯ: Да, кроме той искры.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Какой?
СИЛЬВИЯ: Искры, которую любит Глория, крохотной искры того, кем я была раньше. Какой бы счастливой я ни была, эта искра просит: возьми револьвер и уничтожь то, что осталось.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Что вы ей отвечаете?
СИЛЬВИЯ: Я собираюсь это сделать, Норберт. Прощайте. (Она вновь и вновь пытается направить на себя револьвер, но у нее не получается. ФРАНКЕНШТЕЙН спокойно стоит рядом и наблюдает.) Что это? Почему? Это ведь случайность, верно?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Мы очень не хотим, чтобы вы навредили себе. Мы ведь вас тоже любим.
СИЛЬВИЯ: И сколько я должна так жить? Раньше я боялась спрашивать.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Я должен число вытащить из шляпы?
СИЛЬВИЯ: А может, не стоит? (Пауза.) Вы уже тащили? Сколько получилось?
ФРАНКЕНШТЕЙН: По меньшей мере пятьсот лет.
Молчание.
СИЛЬВИЯ: И что, я буду жить и после того, как вы умрете?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Ну что же, моя дорогая Сильвия, пора объяснить вам то, что я хотел вам сказать все эти годы. Каждый орган, находящийся там, внизу, способен позаботиться о двоих человеческих существах, а не об одном. Все трубки и провода спроектированы так, что к ним в считаные секунды можно подцепить второго человека. (Тишина) Вы понимаете, Сильвия? (Молчание. ФРАНКЕНШТЕЙН, страстно.) Сильвия! Я буду тем вторым. Ни один брак на свете не сравнится с нашим. Все величайшие истории любви померкнут перед нашей любовью. Ваша почка станет моей почкой! Ваша печень моей печенью! Ваше сердце моим сердцем. Мы будем жить в столь совершенной гармонии, Сильвия, что боги от зависти станут рвать на себе волосы.
СИЛЬВИЯ: Вы этого так хотите?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Больше, чем чего-нибудь в этом мире.
СИЛЬВИЯ: Ну что ж, тогда пожалуйста! (Она разряжает револьвер во ФРАНКЕНШТЕЙНА.)
СЛЕДУЮЩАЯ СЦЕНА
Та же палата через полчаса. Установлен второй треножник, на котором покоится голова ФРАНКЕНШТЕЙНА. ФРАНКЕНШТЕЙН и СИЛЬВИЯ спят. СВИФТ, рядом с которым стоит ЛИТТЛ, лихорадочно осуществляет последние соединения второй головы с механизмами, находящимся внизу. Рядом лежат гаечные ключи, горелка, прочие инструменты водопроводчика и электрика.
СВИФТ: Как-то так. (Выпрямляется, осматривается.) Как-то так.
ЛИТТЛ (смотрит на часы): двадцать восемь минут с момента первого выстрела.
СВИФТ: Слава богу, мы находились поблизости.
ЛИТТЛ: Конечно, вам нужен был водопроводчик.
СВИФТ (в микрофон): Чарли мы здесь все установили. Как у вас там?
ЧАРЛИ (в переговорном устройстве): Все установлено.
СВИФТ: Дай им побольше мартини.
ГЛОРИЯ с остановившимся взглядом появляется в дверях.
ЧАРЛИ: Дал. Сейчас они будут на седьмом небе.
СВИФТ: Подкинь им еще и ЛСД.
ЧАРЛИ: Даю!
СВИФТ: Подожди! Я забыл про фонограф. (ЛИТТЛУ) Доктор Франкенштейн сказал если это когда-нибудь случится, он хотел бы прийти в себя под определенную пластинку. Она среди других пластинок простой белый конверт. (ГЛОРИИ) Попробуйте найти ее.
ГЛОРИЯ идет к фонографу, находит пластинку.
ГЛОРИЯ: Эта?
СВИФТ: Поставьте.
ГЛОРИЯ: Какой стороной?
СВИФТ: Не знаю.
ГЛОРИЯ: Одна сторона заклеена пленкой.
СВИФТ: Ставьте ту, что без пленки. (ГЛОРИЯ ставит пластинку на фонограф. В микрофон.) Будь готов разбудить пациентов.
ЧАРЛИ: Готов!
Пластинка начинает крутиться. Звучит дуэт Джанетт Макдональд и Нельсона Эдди «О, сладкая тайна жизни».
СВИФТ (в микрофон): Буди их!
ФРАНКЕНШТЕЙН и СИЛЬВИЯ просыпаются, исполненные радости и удовольствия. Сквозь полусон они наслаждаются музыкой, потом замечают друг друга и нежно улыбаются, как старые добрые друзья.
СИЛЬВИЯ: Привет, милый!
ФРАНКЕНШТЕЙН: Привет, дорогая!
СИЛЬВИЯ: Как ты себя чувствуешь?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Отлично! Просто отлично!
Где-то там, на свободе, бродит маньяк!
Джек-потрошитель неоднократно получал комплименты по поводу того, как умело он расчленял женщин, которых убивал. «Установлено, что при вивисекции нижней части тела убитой были продемонстрированы изрядные анатомические навыки», писала лондонская «Таймс» 1 октября 1888 года.
Теперь свой маньяк-потрошитель есть у Кейп-Кода. Фрагменты тел четырех молодых женщин в феврале и марте были найдены в Труро, в наспех выкопанных неглубоких могилах. Тот, кто это совершил, не слишком хорошо владел ножом. Он порубил женщин, как предполагает полиция, либо кусторубом, либо топором. И сделал это достаточно быстро.
По крайней мере две из женщин, школьная учительница и студентка колледжа из Провиденс, что на Роуд-Айленд, были застрелены из револьвера. Так как жертвы были разрублены на много кусков разного размера и формы, только убийца мог сделать достаточно веское предположение относительно действительной причины смерти. Возле корней дерева неподалеку от могил обнаружили испачканную веревку. Веревкой была обмотана и голова одной из жертв. Детали ужасны и вызывают жалость вместе с тошнотой.