Талантливые энтузиасты космических перелетов, такие как Артур Ч. Кларк, являются, конечно, настоящим сокровищем для тысяч людей, занятых в исключительно прибыльном космическом бизнесе. Кларк говорит более завораживающе, чем они. Его искусство и коммерческие интересы этих людей полностью совпадают. «Открытие того, что температура на Юпитере достаточно высока, а атмосфера полностью тождественна той, в которой на Земле зародилась жизнь, может стать прелюдией к наиболее значительным находкам биологической науки нашего века», писал он в журнале «Плейбой».
«Плейбой».
Где-то позвякивают кассовые аппараты.
Среди прочих апологетов космических полетов мы находим и ученых, таких как доктор Гарольд С. Юрий, доктор Гарольд Масурски и иже с ними. Эти люди страстно желают узнать, были ли кратеры на Луне результатом падения небесных тел, была ли причиной их появления вулканическая деятельность или же роль свою сыграли оба фактора. Они хотели бы получить об этом исчерпывающие сведения прямо сейчас, если это возможно. И они знают, что это возможно, хотя и по фантастически высокой цене на деньги, собранные налоговыми агентами, в том числе и с американцев, бедных, как индейка Иова, если позволите мне использовать такое сравнение.
Иов.
Если с первой посадкой на Луну все пройдет успешно, все Иовы Америки, как и все люди счастливые, примут щедрое участие в финансировании дальнейших полетов, купив по пятьдесят фунтов лунных камней и пыли каждый. Так они помогут и одному из моих товарищей по студенческому братству, который является важной персоной в американской космической программе.
Он водит «Ягуар ХКЕ».
«ХКЕ».
Мы оба состояли в студенческом братстве «Дельта-Эпсилон» в Корнелльском университете.
«Дельта-Эпсилон».
Мой товарищ по студенческому братству необычайно гордится нашей космической программой и имеет на это право (он также гордится принадлежностью к нашему братству, какое, как мне кажется, опять обретает былую славу и значимость). Он инженер и однажды вечером, когда мы славно отдали дань виски с содовой, спел настоящую рапсодию той точности, с какой они изготавливают и запускают «птичек». А я вдруг подумал о Гарри Гудини, который зарабатывал себе на жизнь тем, что выбирался из смирительных рубашек, банковских сейфов и запертых сундуков, пущенных под воду.
Вода.
Виски с содовой разбудили мою фантазию, и я подумал: Гудини, будь у него 33 миллиарда долларов, мог бы нанять лучших ученых своего времени, заставил бы их построить ракету, а также нечто вроде герметичной скороварки, в которой он мог бы путешествовать. А потом попросил бы отправить его на Луну.
Зачем бы он так сделал? А затем, что, даже имея ограниченный бюджет, Гудини стал величайшим шоуменом. Он увлекал зрителей тем, чем можно было увлечь сильнее всего на кон ставил собственную жизнь. Прежде всего Гудини был инженером, вновь и вновь спасавшим свою жизнь с помощью собственных сил, отваги, инструментов и инженерного искусства.
Именно данный аспект космических программ более всего привлекает большинство жителей Земли недоумков, маргиналов, лифтеров, стенографисток и так далее. Они слишком тупы, чтобы думать о причинах появления лунных кратеров. Расскажите им о радиосигналах с Юпитера, и через пять минут они напрочь забудут о них. Что им нравится, так это шоу, в которых погибают люди.
Погибают.
Действительно погибают.
Интересно сравнить землян тупых и умных. За все время, что живу, я успел познакомиться со многими учеными и заметить, что часто их так же раздражает работа друг друга, как это бывает с людьми глупыми. Как специалисту по связям с общественностью исследовательской лаборатории «Дженерал электрик» мне несколько раз повезло увидеть одного ученого, который, взволнованный собственным открытием, вбегал в лабораторию другого ученого и кричал (точнее, лаял):
Погибают.
Действительно погибают.
Интересно сравнить землян тупых и умных. За все время, что живу, я успел познакомиться со многими учеными и заметить, что часто их так же раздражает работа друг друга, как это бывает с людьми глупыми. Как специалисту по связям с общественностью исследовательской лаборатории «Дженерал электрик» мне несколько раз повезло увидеть одного ученого, который, взволнованный собственным открытием, вбегал в лабораторию другого ученого и кричал (точнее, лаял):
Эврика! Эврика! Эврика!
Эврика.
А тот, другой ученый, вынужденный слушать этот лай, с трудом ждал момента, когда первый заткнется и уйдет.
Я пытался говорить с учеными из «Дженерал электрик» об исключительно важных проблемах, про которые вычитывал в журнале «Сайентифик американ». Я тогда постоянно читал его, полагая это занятие частью своей работы нужно же поддерживать уровень! Но если статья, которую я хотел обсудить, не относилась к сфере непосредственных интересов моего слушателя, он начинал засыпать. С таким же успехом я мог бы говорить с жителем Древнего Вавилона.
Поэтому я догадываюсь, что нашим даже самым известным ученым поднадоела космическая программа конечно, если они прямо не связаны с исследованиями Луны и прочих вещей. Если нет, то им, как и мне, все это кажется слишком дорогим шоу-бизнесом.
Эврика!
Мой брат, занимающийся изучением физики облаков, в плане финансирования частично зависит от военно-морских сил. Недавно он разговаривал о миллиардах долларов, инвестируемых в исследования космоса, с таким же, как он, ученым-попрошайкой. Тот, криво усмехнувшись, сказал:
За эти деньги они запросто могли бы открыть бога.
Открыть бога.
Добыв полста фунтов лунных камней,
Не стал я богаче, не стал веселей.
И зря святой Петр к себе меня звал
Фабричной лавке я душу продал.
Душу продал.
Земля на фотографиях, которые прислали мне из НАСА, кажется милой розово-голубой жемчужиной! Она выглядит такой чистой! И на фото не видно ни голодных и злых землян, ни дыма, ни отбросов, ни мусора, ни изощреннейших орудий убийства.
На днях я летел через Аппалачи со скоростью пятьсот миль в час и на высоте в пять миль. Говорят, что жизнь здесь, внизу, во многих местах ужасна, но сверху все выглядит как сад Эдема. Я человек небедный, могу себе позволить летать под небесами, похрустывая жареным арахисом и попивая джин.
Эдем.
«Земля наша колыбель, которую вскоре мы должны покинуть, говорит Артур Ч. Кларк. Нашим же детсадом станет Солнечная система». Конечно, большинство из нас никогда не покинут этой колыбели, если только смерть не окажется чем-то вроде астронавтики.
Хотя у нас всегда есть джин.
Джин.
Помню обезьян в широкоформатном фильме «Космическая одиссея» Кубрика, их налитые кровью глаза, ужас, который они испытывали ночью. Как они кроили друг другу черепа, только научившись пользоваться разными орудиями. По-моему, мы недалеко ушли от них по лестнице эволюции, хотя у нас и есть широкоформатное кино. В тот самый вечер, когда я смотрел «Космическую одиссею», доктор Натан Паси, президент Гарвардского университета, вызвал в кампус полицейских, и те раскроили несколько черепов.
Широкоформатное кино.
Сомневаюсь, что в поисках детсада нам следует улетать с Земли. Разве нельзя построить его здесь?
Нет.
Сейчас я читаю книгу «Защита природы» поэта-натуралиста Джона Хэя (издательство «Атлантик Литтл и Браун»). Он описывает старого собирателя моллюсков из штата Мэн, и этот человек никогда не покинет колыбель:
В то время как спутники снимают с высоты в 25 000 миль покрытую клубящимися облаками Землю, которая, вращаясь, мчится через пространство, этот старый человек, сев на камень, отдыхает. В то время, как лабораторные умы, вооруженные компьютерами, пытаются легкомысленно заглянуть в будущее, он мечтает о прошлом. Наука движется вперед, воссоздавая происходящие на солнце процессы ядерного синтеза, чтобы навек обеспечить человечество неиссякаемыми источниками энергии; он же, расставив ноги и согнув спину, своими вилами сосредоточенно разгребает песок под ногами, метр за метром проходя отмель в поисках двустворчатых моллюсков.
Бедная обезьяна.
Нынешние хорошие авторы научной фантастики не так настойчиво, как Артур Ч. Кларк, желают основать для человечества детсад на Юпитере не говоря уже о бедной обезьяне из штата Мэн, с ее вилами для моллюсков. Айзек Азимов, великий человек, полагает, что американская научная фантастика прошла к настоящему моменту три фазы развития и находится как раз в третьей фазе:
1. Доминируют приключения.
2. Доминируют технологии.
3. Доминирует социология.
Могу только надеяться, что это есть также пророчество и относительно человеческой истории. Понятие «социология» я интерпретирую широко как уважительную, объективную заботу о землянах и их колыбели на Земле.
Третья фаза.
В течение своего обычного дня в том месте, где я живу (Кейп-Код), я ни разу не встречаю кого-нибудь, кто высказывал бы идеи относительно освоения космического пространства. Только когда происходит какой-нибудь особенно опасный запуск, мы упоминаем его в разговорах на почте. Во все остальные дни наша главная тема погода. Что бы ты ни говорил на почте, это всего лишь один из способов поприветствовать своих соседей.
«Привет!»
Если космический корабль некоторое время болтался на орбите, а потом успешно приводнился, мои соседи говорят что-нибудь вроде «Слава богу!». Они благодарны Создателю за то, что какие-то коротковолосые спортсмены, слетавшие в космос в своей скороварке, не убились.
Интересно, что все вздыхают облегченно, когда благополучно возвращается домой русский космонавт. Моим соседям показалось бы неправильным, если бы имя какого-нибудь вдруг погибшего русского космонавта было включено в общий подсчет убитых коммунистов во Вьетнаме, попало бы в ободряющие сводки о том, сколько «красных» в день там убивают.
Подсчет трупов.
«Вам много говорят про воспитание ваше, а вот какое-нибудь этакое прекрасное, святое воспоминание, сохраненное с детства, может, самое лучшее воспитание и есть», писал Федор Достоевский. Я верю в это и надеюсь, что многие дети землян отнесутся к первому следу человека на поверхности Луны как к вещи святой. Нам нужны святыни. Этот след будет означать, если мы будем последовательны, что земляне совершили невероятно трудное и прекрасное деяние, которое Создатель повинуясь каким-то собственным мотивам побудил их совершить.