В соседней комнате послышались стоны, и Пахомов, вскочив со стула, будто лев, изготовился к прыжку.
Жена проснулась, сказал он немного виновато. Если у вас остались вопросы, можете прийти позже. А если нет Ну, тогда в добрый путь. У меня к вам будет одна-единственная просьба.
Я вас слушаю, доброжелательно улыбнулся Виталий. Несмотря на то что у него всегда существовали предубеждения против такого рода профессий, пожилой мужчина вызывал симпатию и совершенно зря, Рубанов догадывался об этом, иногда сравнивал себя с Танькой. Да разве их можно было сравнивать? Маркова предательница, расстреливавшая соотечественников, считая преступниками тех, кто стремился освободить родную землю от захватчиков. За это, кстати, еще получала деньги.
Пожалуйста, измените мою фамилию в своей статье, жалобно попросил Василий Петрович. Я знаю, так делают.
Пожалуйста, измените мою фамилию в своей статье, жалобно попросил Василий Петрович. Я знаю, так делают.
Хорошо, пообещал ему журналист, не ведая, согласится ли на это главный редактор. Но такое право имели герои газетных статей. Пахомов хотел спокойно дожить свой век, и только. Почему ему нужно было отказывать?
Женщина застонала громче, и Виталий, подхватив спортивную сумку, направился к выходу. Хозяин, бережно спрятав коробочку с медальоном в шкаф рядом с ингаляторами, вышел проводить его на крыльцо и, положив сухую руку с коричневыми старческими пятнами на плечо гостя, вдруг спросил:
Вам знакомо слово «дежавю»? Ну, конечно, знакомо, что это я спрашиваю. Так вот, мне показалось Я даже проверил Ездил туда Интересно получается
Бедная парализованная жена застонала громко, протяжно, наверное, удивляясь, почему верный супруг не спешит на ее зов, и Пахомов оборвал себя:
Ладно, об этом потом. Оставьте свой телефон, я вам позвоню. Обязательно позвоню. Мне нужно рассказать вам что-то очень любопытное Но потом, уже в следующий раз.
Рубанов вытащил визитку и сунул в холодные руки старика.
Да-да, конечно, звоните, торопливо произнес он и, кивнув, направился по протоптанной дорожке к остановке автобуса. Василий Петрович юркнул в дом.
Глава 8
Москва, 1941-йТаня открыла глаза и удивилась, что на улице было довольно светло. Время явно перевалило за семь, и девушка потянулась к тумбочке, чтобы посмотреть на будильник с неработавшим звонком. Да, она не ошиблась. Большая стрелка замерла на семи, а маленькая приближалась к половине. Черт бы побрал эту старуху, которая забыла ее разбудить. Таня вскочила с постели, протирая заспанные глаза, и, услышав голоса под окном, выглянула во двор. На ее удивление, половина общежития стояла возле старенького репродуктора, прикрепленного к столбу, и прислушивалась к вылетавшим из него словам. Маркова обратила внимание на серьезные, сосредоточенные выражения лиц, как молодых, так и старых, и слезы, которые большинство из них утирали платками. Проведя расческой по волосам, девушка выскочила на улицу.
Что случилось? спросила она у первой попавшейся навстречу женщины. Та ответила, размазывая влагу по впалым щекам:
Война, деточка. Германия на нас напала.
Таня прикрыла рот рукой:
Этого не может быть. Я слышала, что Германия обещала этого не делать.
А вот сделала, простонала женщина и схватилась за сердце. Ох, горе-то какое. Муженька моего и сыночка обязательно заберут. Как же я одна останусь, словно сиротинушка?
Девушка прерывисто обняла ее:
Война, если и началась, то скоро закончится, тетя Клава. Наша Красная армия непобедима. Да и вообще русский народ не сломить никому. Вспомните французов. Наполеон далеко ли прошел? Хорохорился-хорохорился, Москву взял, а потом как драпал? Ух и дали ему жару! Ее щеки раскраснелись, как спелые вишни, пухлые губки дрожали от волнения. Сам пришел мира просить, да Кутузов молодец, его и слушать не стал. Так и с Гитлером будет, вот увидите. Не пройдет и месяца назад побежит.
Ты вправду так думаешь? пожилая женщина с надеждой посмотрела на нее. Сыночек-то у меня единственный. Потеряю его зачем мне жить? Буду словно смоковница бесплодная. Перед смертью и воды никто не подаст.
Таня по-дружески похлопала ее по плечу:
Да перестаньте вы, тетя Клава, ей-богу! Будто маленькая. Не продвинутся гитлеровцы в глубь страны! Да каждая девушка навроде меня автомат возьмет. Ее глаза засверкали, пальчики сжались в кулачки. Как Анка-пулеметчица, помните? Ну, отвечайте, помните?
Тетя Клава кивнула:
Помню, деточка.
Вот увидите. Она взбежала на второй этаж, в свою комнату, и принялась лихорадочно распаковывать чемодан. Нет, домой она не поедет, это решено. Вернее, поедет, когда с немцами будет покончено. Ждать не так долго Таня была в этом уверена. Но поскольку ждать все равно придется, нужно приложить все усилия, чтобы Красная Армия погнала фрицев как можно скорее. А она в этом обязательно поучаствует. Тихо мурлыча себе под нос, девушка надела скромное черное платье, плотно облегавшее ее стройную фигуру, поправила прическу и бросилась к двери. Сейчас она отправится на сборный пункт или куда-нибудь еще нужно узнать у кого-то из мужчин и попросится на фронт. Пусть ее обучат строчить из пулемета, тогда Таня станет второй Анкой-пулеметчицей. Тра-та-та и побегут немцы, только пятки засверкают.
Выйдя в коридор, девушка захлопнула дверь и нос к носу столкнулась с взволнованной Людой. Подруга, в отличие от нее, не была в приподнятом настроении.
Слышала? не здороваясь, спросила она и выдохнула: Война! Семка в военкомат пошел, а мамка рыдает, жалко ее. Коли с Семкой что-нибудь случится как жить будем? Папка наш еще в финскую сгинул.
Таня приосанилась, почувствовав важность момента. Она казалась себе величественной, мудрой и необыкновенно проницательной.
Дура ты, Людка, произнесла она с пафосом. Да у нас с тобой, можно сказать, другая жизнь начинается. Забыла, о чем мы с тобой после «Чапаева» говорили? Забыла, как Анке завидовали? А теперь, когда наш час пробил, ты ревешь. Да нам гордиться надо, что можем пользу Родине принести. А ты сопли да слюни развозишь!
Люду ничуть не успокоило заявление подруги.
Таня, это не фильм, прошептала она и схватила Маркову за горячие руки. Это война, там убивают. Мне страшно, Таня!
А мне нисколько. Девушка высвободила ладони и тряхнула русыми волосами. Пусть попробуют ко мне сунуться, когда я буду под защитой пулемета. Она прицелилась, изображая бой. Они из своих пугалок тук-тук, а я из пулемета тра-та-та! Ну что, здорово?
Люда вздохнула:
Ты живешь, будто в кино, Таня, а война это не фильм, а суровая реальность.
Да никто не говорит, что это фильм, отмахнулась девушка. Ты что, не веришь в свои силы?
Люда закусила губу и отвернулась. Таня вздохнула:
Значит, не веришь. Что ж, справимся без тебя. Она взмахнула руками. Я в военкомат.
Она упрямо зашагала по пыльному тротуару. Люда всхлипнула и откинула назад непослушную прядь волос.
Тань, подожди!
Подруга обернулась, и на ее пухлых губах заиграла довольная улыбка.
Ты молодец, девушка сжала влажную ладошку Людмилы. О нас еще услышат, будь уверена.
Да. Глаза Люси встретились с глазами Татьяны, и она вздрогнула. Во взгляде подруги читалась ненависть, но не простая, нет, а Впрочем, тогда она не могла подобрать подходящее слово. От такой ненависти становилось страшно, Таня не восхищала, а пугала, и у Людмилы не осталось никакого сомнения: ее подруга действительно сможет взять в руки оружие и убивать людей. Вероятно, это здорово, вероятно, ее слова не просто слова Она действительно встанет на защиту страны, как и сотни тысяч других бойцов. И все же до самого военкомата Люсю не покидало чувство, что она не до конца узнала девушку, которую несколько лет считала близкой подругой.
Глава 9
Лесогорск, наши дниСидя в автобусе до Архангельска, Рубанов составлял в голове план статьи. Как ни хотел главный редактор, сенсации не получалось. Во-первых, фамилия героя будет изменена, во-вторых, Пахомов не разговаривал с Татьяной с глазу на глаз, спорил с ней только в своем воображении. Что касается медальона, о нем тоже не нужно писать. Тогда человек, расстрелявший Маркову, точно станет на нее похожим. Ведь снимала же Танька вещи с убитых!
Подумав обо всем этом, Виталий поморщился. Нет, из Лесогорска определенно нужно было бежать. В этих краях никогда не прославишься. Главный редактор полагал, что из Пахомова можно сделать сенсацию, но по всему выходило, что ею здесь и не пахло. Настроение Виталия сразу испортилось. Встреча с матерью уже не радовала. Доехав до города, он сел на маршрутку и добрался до трехэтажного старого дома, где в одиночестве жила его мама. Рубанов знал: несмотря на то, что он не позвонил ей, подъезжая к городу, она караулит его у окна наверняка взяла отгул. Войдя во двор, такой же невзрачный, как и в Лесогорске, только менее зеленый, он поднял глаза на окна второго этажа, забрызганные мелким дождем, словно слезами, и увидел, как дернулась желтая занавеска. Сердце сжалось, и Виталий с теплым чувством поднялся по лестнице. Ему не пришлось звонить в дверь она распахнулась, как только он ступил на лестничную клетку. В подъезде, в отличие от Лесогорска, пахло моющими средствами, и Рубанов, улыбнувшись, подумал, что его мама, всегда любившая чистоту, продолжает одна мыть лестницу. Когда на пороге показалась измученная женщина с худым вытянутым лицом, он бросился к ней и заключил в объятия.
Извини, что не позвонил.
А я и не ждала. Она толкала его в квартиру. Да проходи быстрее. Голодный небось. Я приготовила твой любимый салат с жареной картошкой и рыбные котлеты.
Журналист потянул носом, поймав вкусные запахи, и сглотнул. Рыбные котлеты он обожал с детства. Так, как их готовила его мама, не умел больше никто.
М-м-м. Виталий зажмурил глаза, как кот, объевшийся сметаны. Мамочка, ты кудесница. Знаешь, он бросил в угол сумку и стащил ботинки, однокурсники смеялись надо мной, пока не попробовали твои котлеты.
Нина Петровна улыбнулась уголками губ:
Да, почему-то многие считают их плебейским блюдом. И, кстати, неправы. Рыбные котлеты очень полезны, поэтому всегда входили в меню детских садов и школ.
Конечно. Он расстегнул рубашку. В квартире было жарко, и Рубанов обычно облачался в шорты и майку. Мама не сводила с него глаз.
Ты надолго? робко спросила она, и ее голос дрогнул. Как любая мать, она мечтала, чтобы сын погостил подольше, и боялась ответа. А если скажет, что уезжает завтра? Что тогда?