Воспоминание пришло вместе с раздробившей небо на тысячи обсидиановых осколков молнией. Ночь. Эта башня. Темная фигура в меховой шубе впереди и белоснежные звездные псы. Вихрь стаскивает ее с саней, мчащихся быстрее любого людского транспорта. Она кричит, хватается за хрупкие перила, но псы закладывают лихой вираж, незнакомец впереди смеется, взмахивает рукой, и из туч сыплются ледяные шарики. Град. Теперь она знает, а тогда испугалась, что снег может быть таким крупным и твердым. Беззвучный смех незнакомца грохочет в ее голове, разламывающимся айсбергом. «Получай свою теплую зеленую землю! Теплее не бывает! смеется незнакомец. Но не вздумай отказываться от моего подарка. Пожалеешь!»
И она вываливается-таки вниз.
Кажется, она закричала, оглушенная внезапными воспоминаниями. Но только гром был ей ответом. Что там? Кажется, чья-то фигура промелькнула в окне высокая, в длинной шубе. Нет, это ветви сгибаются под тяжестью ливня, плетями хлещущего по парку.
Духи-хранители попрятались. В общежитии стих привычный шум, смех. Перед силой стихии замерли, затаились студентки.
А воспоминания сыпались на Танри фотокарточками детства. Вот мама. Не Вирия, а настоящая мама, преступившая закон, после гибели отца выбравшая мужчину из враждебного дома Чайки. Она молчит, вытирает слезы, навсегда покидая Зубастый мыс.
Духи-хранители попрятались. В общежитии стих привычный шум, смех. Перед силой стихии замерли, затаились студентки.
А воспоминания сыпались на Танри фотокарточками детства. Вот мама. Не Вирия, а настоящая мама, преступившая закон, после гибели отца выбравшая мужчину из враждебного дома Чайки. Она молчит, вытирает слезы, навсегда покидая Зубастый мыс.
Вот Раса, младшая сестричка, которой она пересказывала истории, услышанные в школе и от Бартеро.
Ее Бартеро. Он совсем не такой, каким предстал перед ней недавно. Его не гнетет тяжесть забот, не делает раздражительным. Он еще веселый, надежный, готовый болтать с ней часами, он несет в себе солнце другой, такой непостижимой зеленой земли
Танри вдруг стало холодно и тоскливо. Свернувшись клубочком под одеялом, она смотрела в незавешенное окно, опустошенная, не решившая, как жить дальше со своим прошлым. Надо завтра все рассказать Арвисо. Вместе они что-нибудь придумают.
Она не видела, как во тьме комнаты между платяным шкафом и полкой с пластинками и книгами возникли двое. Один высокий, закутанный в меха человек со сгустком тумана вместо лица. Другой огромный белый волк.
«Как ты думаешь, зверь сделал шаг в сторону девушки, но спутник удержал его за кожаный ошейник, она готова вернуться?»
Безлицый приподнялся на цыпочки и так же беззвучно ответил зверю:
«Нет, но ее это не остановит».
Волк тряхнул головой и отступил во тьму, увлекая следом безлицего.
Бартеро в этот момент вовсе не вспоминал о Танри. Вместе с Давирой он пережидал ливень на крыльце одного из учебных корпусов. Девушка поймала его за руку на выходе с территории академии, горячо прошептала на ухо: «Бежим!» и потащила в сторону общежития. Не добежали. Вернее, Бартеро не захотел добежать, спрятался с красавицей под первым попавшимся навесом. И тут началась буря.
Он два года пробыл среди льдов и умчится туда еще бог знает насколько. Только не влюбляться, чтобы не маяться в черноте полярной ночи где она, с кем. Инженер только изжил из себя тоску о своей неверной невесте, не дождалась его из самой первой экспедиции. Он вернулся как раз через неделю после ее свадьбы
Через день после гибели наставника Наридано, когда ночной дождь только обещал прекратиться, да все тянул с окончательным решением, присланный на Вису помощник Марминара слез с продавленного дивана, на котором провел ночь. Зря он решил переждать непогоду не в гостинице, а в неуютном домике за аэропортом! Сжав зубы, чтобы те не стучали от холода, накинув на голову найденное в доме покрывало, Ринальдо Самид подбежал к катеру, включил передатчик и рапортовал:
Я и не предполагал, что идиот окажется настолько инициативным! Убрал Наридано и катился бы к нечистому! Ему за это как следует заплатили! Хорошо хоть, вояка-командор оказался подготовленным.
Все случилось лучше, чем мы могли предполагать, ответил ему звучный мужской голос. Экран матово светился, скрывая заговорщика. Марминар забеспокоился, теперь будет следить только за экспедицией, а не за нами. Я сам пролистал отчеты Гисари и Ванибару, на Данироль много интересного.
Самид улыбнулся своим мыслям.
Пока Марминара следует запутать в местных делишках, продолжал вещать незнакомец. А я с этим прекрасно справлюсь и без тебя.
Как скажете. Что делать мне?
Позаботься о забастовках и бунтах на заводах, устрой парочку взрывов, как только отправишь этих олухов на полюс. Торопи их. Марминару требуются свежие новости. И возвращайся к нашему делу. У меня есть задание для Мстящих.
Звеня серебряными браслетами, по тонким белым мостикам с мраморными колоннами, под резными арками, в тенистых двориках Лиссарана плясало вечное лето, приближая праздник Середины года. В его канун хозяйки вешают на окна пестрые вышитые занавески. На клумбах, как по повелению всемогущего волшебника, повсеместно распускаются желтые и розовые розы. А в темных подвалах созревает очередной урожай молодого вина.
Бумажные фонарики украшают фасады зданий. На узорчатом соборе Держателя Небес со стрельчатыми витражными окнами начинают перезваниваться колокола Девушки в невесомых нарядах имеют право приглашать на танец любых понравившихся мужчин, не страшась гнева родителей.
Еще одна забава забраться на колокольню, выбрать из внушительной стопки цветной бумаги листок, написать на нем имя любимого, сложить в самолетик и вручить свое сокровенное желание воле ветра Махнув рукой на занятия, почти все девчонки Академии раз в год совершали такое паломничество.
Рано, еще до девяти утра, трое, Танри, Лилина и Давира, преодолели более двух сотен ступеней винтовой лестницы, взяли ярко-синие, как ясное небо, которому им всем предстояло служить, листочки, совершили над ними нехитрый девичий обряд и вручили воле ветра.
Явись жених богатый и красивый! весело выкрикнула вслед своему Лилина.
Может, именно этого озорства не хватило самолетику Танри. Он вильнул носом и штопором ушел вниз.
А еще дальнелетница! не преминула уколоть Давира. Ее послание отнесло куда-то в сторону за соседний шпиль, что нисколько не смутило стюардессу.
Чушь все, беззаботно отмахнулась Танри. Можно подумать, что теперь Илив побежит за тобой!
Мне он и даром не нужен! Белокурая красавица встряхнула ненакрученными волосами.
Танри вопросительно посмотрела на Лилину. Та только пожала плечами, сама растерянная. Теперь можно не сомневаться, она от подруги не отстанет, но выведает, выпытает ее тайну, чтобы тут же растрезвонить по всей Академии.
Вечер, жара. Воздух дрожит, искажая силуэты зданий и людей. Улицы запружены народом. Никакие силы не могут удержать студентов в аудитории. Даже ласточки, гнездящиеся под крышами высоких домов, танцуют в небе, благо высоко, не предвещая новой порции дождя.
Праздник Середины года. Кто-то надевает яркие маски, кто-то чересчур раздевается Но разве может быть что-то чересчур в этой пестрой южной столи це?
Танри, вовремя ускользнув от приставучего Рофирта, не чувствует себя одинокой, отплясывая со всеми на площади. На летчице короткое алое платье, длинные серьги и блестящая заколка в виде морской звезды
Вечер. Жарко. На улице вино почти даром. Вон Арвисо с Софией. Вон и Эрнесто, на голову ниже любой, самой невысокой девчонки, танцует с красоткой, едва дотягиваясь ей макушкой до подмышки. Боже, она еще и без каблуков! Зачем ему такая дылда?
Танри смешно. Кто-то берет ее за руки. Одна рука горячая, другая холодная Забавно. Ее подхватывает танцующий хоровод. С гиканьем он несется по улицам. Скрипки, дудки, гитары Кудрявый, жгучеглазый певец на высоких ступеньках городской управы страстно поет, по-птичьи взмахивая белыми рукавами-крыльями рубашки. Слов не разобрать, только голос глубокий и обволакивающий, словно ароматная приправа к печеным яблокам.
Душно. Прямо на улице жарят рыбу и мясо. Попробовать бы. Но хоровод несется дальше, на набережную. Чересчур разгоряченные праздником уже отмокают в фонтанах, брызгаются в прохожих.
Пирожные!
Вино, вино!
Фотографируемся, не проходим мимо!
Ночная прогулка на катере с купанием в открытом море!
Куда там! Темп нарастает. У Танри кружится голова. Но мыслимо ли разомкнуть руки? Звезды светят особенно ярко, соперничая с фонарями и неоновой рекламой кафе. Высоченная фигура висит над причалом. Неужто командор выбрался на прогулку? Кто там рядом с ним в длинном платье? Лео? Не получается рассмотреть. Да и надо ли?
Воздушные шарики, воздушные змеи, подсвеченные лампочками, устремленные в небо Наконец, хоровод рассыпался, возвратившись к сердцу праздника. Симпатичный незнакомец целует всех встречных девушек. Не уворачивается от него и Танри. Зачем, если это ни к чему не обязывает? Праздник.
На лавочке под каштанами освобождается место. Танри спешит туда. Кто там остался на уголке? Давира? На коленях у Бартеро? Целуются?
Почему-то вдруг меркнут краски праздника. Неужто эта вертихвостка хочет хочет наверно, хочет пристроиться в экспедицию, нашлась летчица. Эта стюардесса, недоучка, фифа раскрашенная! Негодование накатывает волной.
Танри! окликают ее.
Эрнесто с длинной девицей, Арвисо, София Жаль, нет Лилины. Но ничего, недолго ей быть в неведении относительно подруги, покусившейся на детскую мечту летчицы!
Как хорошо, что мы тебя нашли! Пошли, у нас место в кабачке забронировано.
Праздник вновь зажигает радостные лампочки, уносит вдаль мелодией скрипки. Сиюминутная тень тает, смывается апельсиновой шипучкой и молодым вином
Улетучившийся праздник Середины года отдавался в голове Танри глухой болью. Не от выпитого вина. Три-четыре бокала не в счет. Скорее, не выспалась, наплясалась до рассвета, вместе с Эрнесто, как всегда, отправляла друзей домой. Даже Бингара затолкала в одно из пяти чудом пойманных такси Но Эрнесто сегодня близко к аэродрому не допустили. Кризо выгнал его взашей со своего занятия, впрочем, как и добрую треть их группы.
Лучше бы и ее выгнал. На тренировке при посадке она чуть не протаранила ангар. Белоснежная, поблескивающая на солнце быстроходная внутриатмосферная яхта гатурьего производства, 84-ВЯ12, или просто «вяка», как ее прозвали люди, вела себя в руках Танри хуже взбесившейся лошади.