Ершова Елена
ГРАД ОГНЕННЫЙ
Легенды Сумеречной Эпохи 3
Настала эпоха перемен. Военные игры кончились, и мы увидели, что мир больше не ограничен стенами Улья. Но что же дальше? Сдаться на опыты, ждать смерти или жить рядом с людьми? Ведь есть те, кто хочет, чтобы все осталось по-прежнему. Потому что только в мире, полном отчаяния и страха, проще вершить темные дела. Кольцо сжимается, надежда тает, но мы успели увидеть, куда указывает стрелка «Выход».
Последняя часть трилогии «Царство медное: Легенды Сумеречной эпохи»
ЧАСТЬ 1
Офицер четвертого Улья мертв.
Он повесился на дверной ручке, на собственной портупее.
Уже больше года как нет ни званий, ни Ульев. Но между собой мы все равно называем Пола офицером от старых привычек тяжело избавляться. Я видел его на прошлой неделе. Мы не разговаривали, но в знак узнавания Пол коротко мне кивнул.
Теперь его голова повернута под неестественным углом. Налитые кровью глаза смотрят с упреком, будто спрашивают: «Зачем?». И я повторяю про себя его посмертный вопрос. Но не спрашиваю, зачем так позорно и добровольно ушел из жизни этот нестарый и крепкий вояка, некогда командовавший лучшим роем Улья.
Спрашиваю в который раз: для чего я заварил всю эту кашу?
И не нахожу ответа.
Вести дневник задание терапевта.
Одна из тех глупостей, что навязывали нам в реабилитационном центре.
Мы не так уж общительны сами по себе. А длительная изоляция и специфический образ жизни не способствовали развитию коммуникативных навыков все это не мои слова. Ставь диагноз я, вместо «длительной изоляции» значилось бы одно слово «затворничество», а вместо «специфический образ жизни» «насилие и мародерство».
Но врачебная этика щадит наши чувства, что само по себе вызывает у меня смех (щадить чувства нелюдей? Ха!), хотя добрая часть населения все еще называет нас «выродками» и «насекомыми». Что не так уж далеко от истины.
Мы называем себя по-прежнему «васпы».
Кажется, я впервые услышал это страшное слово еще в детстве
«Кажется» потому что не помню ничего из того, что было раньше, в моей человеческой жизни. И это одна из причин, почему люди все еще ненавидят нас. Память фундамент любого народа. Мы же лишены ее, оторваны от своих корней. Навязанная нам чужая жизнь фальшива. Но у кого из нас был выбор?
«Не будешь слушаться придут злые васпы и утащат тебя в свой Улей», так говорила женщина, лица которой я теперь не вспомню. Но я помню запах ее рук запах хлеба и молока, и помню, как она укрывала меня пуховым одеялом белым, как снег на кедровых лапах. А снаружи текла морозная ночь, и было страшно вдруг они уже стоят за окном? Безликие, серые, пахнущие медью и приторной сладостью.
Они приходят с севера, из зараженного мертвого Дара и приносят с собой беду. За ними тянется след из сожженных деревень и поломанных жизней, и одних они обрекают на смерть, других же на жалкое существование, которое похуже смерти.
«Васпы забирают непослушных мальчишек, и прячут в кокон, и травят ядом, и стирают память, чтобы сделать подобными себе»
Не могу сказать, насколько непослушным был я но женщина с ласковыми руками оказалась права: именно так я стал монстром. И я позабыл о своей прошлой жизни и принял новую, полную страха и боли, и нес с собой насилие и смерть, и забирал новых неофитов и так по кругу, на протяжении многих и многих лет вот что скрывалось под корректной формулировкой о «специфическом образе жизни». Не потому ли, когда представился случай, я захотел изменить это?
Теперь один из моих соратников мертв, и я чувствую себя ответственным за его смерть. И если верить докторам, лучший способ привести в порядок мысли это поделиться ими с кем-то или записать на бумагу. Как я уже сказал общение не мой конек, а вот пространными рапортами меня не испугаешь. Итак.
Сегодня второе апреля, среда.
Мое имя Ян Вереск. Мне тридцать три года. И я васпа.
2 апреля, среда
«Вереск» не моя настоящая фамилия. Это прописали в документах, которые я получил при выходе из реабилитационного центра. Но Ян мое настоящее имя. Так называли меня ребенком, так называли меня и в Улье.
Имя одна из тех вещей, которое остается как напоминание о временах, когда мы еще были людьми. Каждый васпа дорожит именем, а теперь придумывает себе и второе, под которым будет известен в новой жизни. Так же, как придумывает себе и возраст.
Васпы забирали своих неофитов в раннем детстве. Я могу лишь предположить, что на момент инициации мне было около десяти лет. Потом я какое-то время проспал в коконе, а когда вылупился началась новая жизнь и новый отсчет. В качестве васпы я прожил двадцать три зимы, прибавить к этому десять лет человеческой жизни в общей сумме получается тридцать три.
Каждый из нас пользуется этой нехитрой арифметикой, чтобы адаптироваться в новом обществе. И это такой пустяк по сравнению со всем остальным.
Раньше я не задумывался, насколько это вообще будет тяжело начать новую жизнь. Любое начинание всегда пугающе. Любая перемена болезненна. В конце концов, каждый из нас прошел Дарскую школу, а это значит трудностями и лишениями нас не испугать. Но только отчего сломался один из самых стойких и сильных? Я не могу поверить, что пройдя через все это, Пол сдался и закончил свою жизнь столь отвратительным и наиболее позорным для васпы способом.
Самоубийство, произносит лейтенант полиции, и я вижу, с какой брезгливостью медэксперт упаковывает тело в черный пластиковый мешок. Люди еще не до конца избавились от негативного отношения к васпам (а некоторые и не собираются избавляться) а все потому, что генетически мы, скорее, насекомые, нежели млекопитающие.
«Wasp» это значит «оса».
А к представителям иного вида всегда будут относиться с опаской, не так ли?
Я отхожу в сторону, в тень, освобождаю дорогу полицейским. Вынужденные иметь дело с мертвым васпой, они вряд ли захотят столкнуться еще и с васпой живым. Медэксперты не удостаивают меня и взглядом, однако лейтенант косится в сторону и морщит лоб, будто вспоминая, где видел меня раньше.
Я спокойно выдерживаю его взгляд. Возможно, видел. В столице я не впервые: три года назад я уже пытался изменить что-то в своей жизни (и, возможно, в жизни всех васпов). Но тот путь оказался ложным. Теперь у всех нас появился второй шанс. И хотя я не единственный, кто принял новые идеалы и боролся за них, все остальные васпы по-прежнему считают меня своим лидером. Это накладывает на меня определенные обязательства вроде опознания тела. И я понимаю, что это своеобразное уважение к васпам, как к самостоятельной расе. И должен быть благодарен за это.
Но было бы куда лучше, если бы лейтенант спросил мое мнение.
Если бы он его спросил я бы с уверенностью ответил, что не верю в самоубийство Пола. Как никогда не поверю ни в одно самоубийство васпы, потому что такого никогда не случалось в прошлом и не произойдет в будущем. Потому что одного взгляда на Пола хватило, чтобы понять кто-то убил его.
3 апреля, четверг
я чувствую запах его не спутаешь ни с чем. Запах копоти и свежей крови. Он забивает рецепторы, им пропитался воздух и кожа на лице. В жарком мареве фигура женщины кажется нечеткой, как карандашный набросок.
Господин, пощадите! Не оставляйте ребенка без матери!
Женщина ползет на животе, ломает ногти о дощатый пол. И я вижу себя со стороны неподвижную сгорбленную фигуру, подсвеченную сполохами пожара. Лицо безэмоционально и мертво, как треснувшая глиняная маска лицо чудовища, лишь отдаленно напоминающего человека.
Где неофит? онемевший от долгого молчания язык с трудом находит и выталкивает нужное слово.
Странно, что этот глухой и хриплый голос тоже принадлежит мне.
Женщина плачет, целует разбитым ртом сапоги. От нее пахнет кровью и страхом. На тонкой белой шее пульсирует жилка: поддень ножом и на руки выплеснется целый фонтан горячей и яркой крови хороший подарок для того, кто вынужден существовать в холодном и сером мире.
Мое сердце бьется в такт ее причитаниям. Это пьянит, будоражит давно остывшую кровь. Я чувствую, как в груди разливается тепло, и сладко ноет внизу живота, а голова плывет, наполняется туманом. Сладко. Так сладко и горячо.
Я достаю нож лезвие заточено и надраено до блеска. При виде его женщина начинает выть, а я улыбаюсь бесстрастно и холодно, так умеют улыбаться только васпы.
Крики разрастаются, вплетаются в гул огня и рев вертолетных лопастей, затем сливаются в один дребезжащий нарастающий звук
Будильник разрывается до тех пор, пока я не хлопаю по нему ладонью, погружая квартиру в привычную немоту и тьму. На часах 6:30, и хотя световой день стал увеличиваться, в это время солнце еще скрыто тяжелыми облаками, и за окном царят сумерки.
Я поднимаюсь быстро сказывается военное прошлое. Но в ушах еще стоит надрывный плач, а пальцы мелко подрагивают, будто все еще сжимают рукоять ножа. Поэтому я бреду в ванную, шаркая по дощатому полу, как дряхлый старик. Облезшая краска тянется следом, как красноватые струпья. И не задумываюсь над тем, вес ли собственного тела пригибает меня к земле или тяжесть нажитых грехов.
В ванной я достаю из шкафчика стеклянный пузырек и вытряхиваю на ладонь капсулы: утром белая и голубая, вечером белая и красная.
Каждый из нас обязан поддерживать себя медикаментозно, это одно из условий сосуществования васпов и людей. Но когда тебе каждую ночь снятся кошмары таблетки не кажутся такой уж тяжелой повинностью. Я хочу сказать иногда они действительно помогают. По крайней мере, меня больше не преследует запах копоти и крови, а мир обретает прежнюю четкость.
Запив таблетки водой из-под крана, я замираю, подставив голову под ледяную струю. Другой и нет: горячую воду месяц как отключили за неуплату (сюрприз, но в мире людей не меньше неприятностей, чем в мире васпов, и необходимость платить за коммунальные услуги одна из них). В этом есть свои плюсы: иногда мне не хватает старой доброй закалки, чтобы прочистить мозг и снова обрести контроль хотя бы над собственными снами.
Я думаю над этим, пока бреюсь старой электрической бритвой быстро и не очень аккуратно. Не люблю слишком долго разглядывать себя в зеркале отсутствие глаза и шрамы во всю щеку не придают мне симпатии, безотносительно того, скрыты они повязкой или нет и насколько хорошо я выбрит. И это еще одна причина, по которой люди стараются обходить меня стороной.
Не говоря уже о женщинах
Я думаю, а не была ли смерть Пола связана с женщиной? Жизнь в новом для нас мире порой подбрасывает такие проблемы, к которым мы оказались попросту не готовы. И одна из них отношения с женщинами. За один год не компенсируешь всего, что упущено более чем за двадцать лет. Молодежи в этом плане придется легче, а вот у старших почти нет надежды. Но чтобы Дарский офицер вешался из-за бабы? Чушь! Ты ведь никогда не пасовал перед трудностями, Пол. Так почему же сдался ты?