Вещей у Пола немного. Впрочем, как и у меня самого. Я раздвигаю в сторону пару рубашек, свитер, потертую кожаную куртку явно с чужого плеча. И вздрагиваю, натыкаясь на гладкий металл пряжек. Отодвигаю вещи в стороны: в глубине шкафа висит преторианский китель. В полумраке ткань кажется не красной, а скорее черной, поперечные погоны поблескивают тускло и безжизненно всего лишь отблески былого величия. Точно такой же мундир висит и у меня. Да и у всех выживших преторианцев.
Зачем вам это? спросили нас когда-то в реабилитационном центре. Это ведь напоминание о прошлой жизни. Обо всем, что творилось в Даре. О страданиях и смерти. Вы действительно хотите оставить себе такую память?
Тогда мы не знали, что ответить. Но теперь я знаю. И я бы ответил: да, я действительно хочу.
Королева лишила нас человечности. Мы забыли о своих корнях и начали все с нуля. А теперь мы пытаемся вспомнить но это удается не каждому. Снова потерять память страшно. Потеряешь память потеряешь себя. Никто из нас не хочет этого. Мы, наконец, приняли свою сущность, свою судьбу. Со всей грязью, со всей неприглядностью, со всеми ошибками. Значит несем за это ответственность и не хотим повторить снова. К тому же форма единственная личная вещь, разрешенная в Даре. И мы храним ее точно так же, как люди хранят старые фотографии, или первые письма возлюбленных, или детскую одежду, из которой уже выросли внуки.
Я провожу ладонью по ткани. На ощупь она кажется грубой, шероховатой. Справа подкладка слишком жесткая и похрустывает от прикосновения. Это удивляет меня. Я расстегиваю пуговицы и начинаю ощупывать тщательнее в подкладке оказывается прореха. Просовываю пальцы и достаю тетрадь в темно-зеленой выцветшей обложке. Быстро ее пролистываю она исписана уже знакомым мне мелким почерком. Сердце тут же мучительно сжимается, когда я понимаю это то, что я искал. То, что может пролить свет на смерть Пола. Его дневник.
Нашел что-нибудь? слышится из коридора голос Тория.
Я едва успеваю засунуть тетрадь за пазуху и захлопнуть шкаф, как заходит он сам раздраженный, взъерошенный.
Ничего, ответ срывается с языка раньше, чем я успеваю решить, говорить ли ему правду или солгать. Должно быть, просыпаются годами вколачиваемые инстинкты соврать, затаиться. И я не собираюсь менять свое мнение. Решаю, что сначала разберусь с записями сам.
Что и требовалось доказать! нервно бросает Торий. Все чисто, если, конечно, речь идет об уликах. В остальном твой приятель не был чистоплюем. Плита вся залита чаем, а в раковину лучше вовсе не заглядывать. Типичная квартира холостяка, хотя я думал, что васпы
Он вдруг замолкает, и я настораживаюсь тоже. В коридоре раздаются шаги. Дверь квартиры распахивается, и я слышу голос старика:
Я ведь говорил вам, пани Новак! Квартира закрыта, мало ли, какая дрянь завелась. Как ночь так шорохи.
Это с пьяных глаз у тебя шорохи! вторит другой голос, грудной и женский. Я тебя, хрыча старого, на груди пригрела! Угол выделила! А ты казенное имущество разбазариваешь?
Да какое имущество у нежити! Сказано: крыс травим. Я сам-то не справляюсь. Мышеловки ставил приманку едят, а сами не попадаются. Здоровущие!
В дверной проем, как танк на амбразуры, вваливается дородная и статная женщина. Следом за ней семенит вахтер, едва достающий ей до подбородка.
Да вот, извольте познакомиться, юлит старик, подмигивает нам слезящимся глазом. Это, значит, ребята из службы дезинфекции. А это пани Новак, председательница домового комитета. Благодетельница наша и светоч наш.
Старик картинно кланяется. Женщина встает посреди комнаты, упирая руки в боки. Окидывает нас презрительным взглядом свысока. Торий отступает и косится по сторонам, высматривая пути к отступлению. А я стою и думаю о найденной тетради. Хорошо ли я ее спрятал? Не выпадет ли при движении? На что она может пролить свет, и прольет ли вообще, или это просто очередное задание от психологов из реабилитационного центра?
Крыс, говорите, травите? спрашивает пани Новак хорошо поставленным командным тоном.
Только что на кухне отраву разложил, подает голос Торий. А мой коллега спальню обработал. Закончил, что ли?
Это он ко мне. Я киваю, эхом отвечаю на вопрос:
Закончил.
Ну, вот и отлично! Торий тянет меня за рукав, делает шаг к двери. Но уйти нам не дают. Пани Новак закрывает проход всем своим тяжелым телом, гудит:
Ну, вот и отлично! Торий тянет меня за рукав, делает шаг к двери. Но уйти нам не дают. Пани Новак закрывает проход всем своим тяжелым телом, гудит:
А ну, стоять!
Торий замирает, да и я тоже. Чую, дай ей отряд в две дюжины головорезов она отчитает и их, как злостных неплательщиков.
Откуда мне знать, что вы действительно из конторы? с подозрением произносит она.
Стал бы я кому чужому ключи выдавать! фыркает дед, но пани Новак только отмахивается.
Так вы туда позвоните, говорит Торий и диктует телефон своего кабинета. Спросите Виктора. Начальник наш. Он нам спуску не дает. За каждый грамм отчитываемся. А на вашу квартиру почти все израсходовали. Вы бы ремонт сделали, что ли. Тут не только крысы тараканы расплодятся.
Что-то ни одного таракана я не вижу, с сомнением говорит пани Новак.
Где васпы проходят там тараканы не живут, наконец, подаю голос я.
Это почему? удивляется женщина.
Я гляжу исподлобья, поясняю снисходительно:
Конкуренция.
Вытеснение одним видом, более сильным, другого более слабого, подхватывает Торий и разводит руками. Чистая биология, мадам!
В коридоре раздаются новые шаги. В квартиру влетает Расс. Он улыбается во весь рот, оповещает громко:
Поймал!
И за хвосты высоко поднимает свой трофей: в каждой руке по дохлой крысе.
Пани Новак визжит, отскакивает к стене, едва не сносит на своем пути шкаф. Доски под ней ходят ходуном.
Убери! Убери, Бога ради! кричит она и вжимается в стену, словно хочет слиться с ней, что при ее комплекции весьма проблематично.
Расс обиженно смотрит на одну крысу, на другую. Произносит:
Работа такая. Велено было поймать.
Ну, поймал так и выбрось! стонет пани Новак, машет сдобными руками. Там, за домом, мусорные баки стоят. Туда их! Что под нос людям суешь?
Как пожелаете, пани, послушно говорит Расс и, размеренно ступая, выходит из квартиры.
Женщина дышит тяжело. Смахивает со лба прилипшие темные пряди.
Экая дрянь на свете водится, всхлипывает она и обращается к нам. Мальчики, вы бы на следующей неделе пришли тоже? Вдруг где-то их выводок прячется.
Придем, обещает Торий. Только нам на следующий объект пора. А еще за новой порцией заехать нужно, весь запас на ваш дом извели.
Идите, мальчики, идите! кивает пани Новак, и голос ее теплеет.
Мы раскланиваемся, проходим мимо вахтера, который улыбается нам сквозь запущенную бороду. Я сдаю ему ключи держать их у себя незачем. Да и если понадобится в этом доме мы теперь желанные гости.
Пани Новак провожает нас до порога. На прощанье, как бы невзначай, касается ладони Тория. Тот смущенно отдергивает руку, а она смеется и качает головой.
Ох, и дикарь! А ведь смазливый. Даже жаль, что нелюдь.
Весь последующий день у меня держится хорошее настроение.
Во-первых, у меня в руках записная книжка и дневник Пола. Во-вторых, я наконец-то беру реванш и до конца рабочей смены подкалываю Тория на предмет его скорого свидания с председательницей домового комитета.
И еще одна хорошая новость последняя за день, но не последняя по значению. Сегодня мне, наконец-то, выдают жалованье.
Часть я сразу откладываю на оплату коммунальных услуг. А на другую можно наконец-то запастись едой. Нужно купить круп, и хлеба, и котлет, и молока, и сахара. И, пожалуй, сегодня я все-таки побалую себя и возьму то пирожное в белой глазури и цукатах, что лежит на самом видном месте в витрине кондитерской. Потому что когда у тебя есть пирожное любой дождливый серый день становится немного светлее.
Ночь с 8 на 9 апреля
Дневник Пола мне не нравится с первого же беглого взгляда.
Судя по всему, это не первый его дневник и изначально он задумывался, как терапевтический.
«Дневник успеха» значится на обложке.
На первой странице дан распорядок дня стандартный график, составленный терапевтом с учетом подъема, рабочего времени и времени отдыха. В реабилитационном центре у меня был такой же. Но, по-видимому, Пол не очень-то придерживался графика: записи не разбиты по часам, а изложены хаотично. И чем дальше тем больше прослеживается общая неряшливость записей. Сам я не выношу небрежности, а у Пола то помарки, то выдранные страницы, последние и вовсе отсутствуют. Но я все же надеюсь, что записи смогут пролить свет на его жизнь и что для меня более важно, его смерть.
Дневник Пола
Завел новый дневник.
Доктор сказал новая работа новый график и новый дневник.
Спал хорошо. Утром чувствую лучше чем ночью. Плохих мыслей нет но состояние странное. Может волнение перед работой?? Как примут?
В отделе по надзору человек спросил кем я хочу быть. Ответил что врачом. Спросил что я умею?! Я все умею! В улье я делал операции! Инфекции я тоже лечил и людей тоже. Люди не отличаются от васпов только болеют чаще. Значит я всегда найду работу и я хорошо умею лечить. Я поделился своими мыслями что тело это тоже самое что механизм. Механизм ржавеет а тело болеет. Когда устраняешь неполадки механизм снова приходит в рабочее состояние. Разве нет? Это логично!! А человек почему то смеялся. Он сказал что бы я пока тренировался на технике а не на людях. Поэтому я буду работать авто-механиком. Я сказал ладно. И меня отвезли на станцию тех обслуживания.
Начальника зовут Вацлав. Имя не длинное легко запомнить.
Мужик серьезный. Но принял хорошо. Даже пожал руку и я пожал тоже. Всюду меня водил и все показывал. Со мной будут работать еще два человека. Они здесь давно. Вацлав сказал что правильные мужики.
Сработаемся ??
Встречался с Рассом. Он работает дворником!!! Много смеялись. Я спросил как ему?? Он сказал что это лучше чем на войне. Я с ним согласен. Но иногда пугает состояние пустоты. Дни похожи один на другой. Доктор сказал это пройдет тем более что я пошел на работу. Я стараюсь много гулять. Делаю спортивные упражнения. Это отвлекает.
Расс сказал что надо заниматься творчеством. Как нам показывали в центре. Он сочиняет стихи! Читал мне. Я смеялся и ничего не запомнил.