«Само собой. Таможенник подмигнул блекло-голубым глазом. Понятно. Наблюдение за границей».
Я поднял руку. «Ни слова об этом, пожалуйста. Дело секретное. Поэтому я и не мог ничего сказать. Однако вы все же выяснили. Вы состоите в партии?»
«Конечно», сказал полицейский. Только сейчас я увидел, что он рыжий, и похлопал его по потному плечу: «Отлично! Вот вам обоим на стаканчик вина после всех трудов».
Шварц с меланхоличной улыбкой посмотрел на меня:
Иной раз удивительно, как легко можно обвести вокруг пальца людей, которым по долгу службы надо быть недоверчивыми. Вам это знакомо?
Без документов не получится, сказал я. Но снимаю шляпу перед вашей женой! Она предвидела, что такое письмо может вам понадобиться.
Наверно, Хелен подумала, что, предложи она мне это письмо, я бы его не взял. По моральным причинам, пожалуй, или просто потому, что счел бы опасным. Главным образом, наверно, поэтому. А так я его взял. И оно меня спасло.
Я слушал Шварца с растущим интересом. А сейчас глянул по сторонам. Английский и немецкий дипломаты находились на танцплощадке. Танцевали фокстрот, и из них двоих англичанин был лучшим танцором. Немцу требовалось больше пространства, он танцевал с ожесточенной агрессивностью и двигал партнершу перед собой, словно пушку. В полумраке мне на миг почудилось, будто ожила доска с шахматными фигурами. Оба короля, немецкий и английский, порой угрожающе сближались, но англичанин каждый раз уворачивался.
Что вы сделали потом? спросил я у Шварца.
Пошел к себе в комнату, ответил он. Я был совершенно без сил, хотел успокоиться и поразмыслить. Хелен спасла меня настолько неожиданным образом, что мне это показалось деянием некоего deus ex machina[3], театральным трюком, который внезапно приводит ужасную неразбериху к благополучному разрешению. Но мне необходимо было уехать отсюда, пока полицейский не успел раззвонить обо всем или призадуматься. Поэтому я решил положиться на удачу, покуда она еще на моей стороне. Выяснил насчет ближайшего скорого поезда в Швейцарию. Он отходил через час. Хозяйке я объяснил, что мне нужно на денек съездить в Цюрих, поэтому я возьму с собой только один чемодан, а второй пусть побудет у нее, ведь через несколько дней я вернусь. Затем я пошел на вокзал. Вам знаком этот внезапный отказ от многолетней осторожности?
Да, сказал я. Но при этом нередко впадаешь в заблуждение. Воображаешь, будто судьба задолжала тебе реванш. Только вот ничего она не задолжала.
Конечно, сказал Шварц. Но порой все равно перестаешь доверять привычным приемам и думаешь, что надо опробовать новый. Хелен хотела, чтобы я поехал через границу вместе с ней. Я отказался и пропал бы, если бы не ее спасительная хитрость, вот и решил теперь последовать ее примеру и поступить так, как она хотела.
И поступили?
Шварц кивнул.
Купил билет первого класса; роскошь всегда внушает доверие. Только когда поезд тронулся, я вспомнил о деньгах, которые были при мне. В купе их спрятать невозможно, я был не один. Вместе со мной ехал еще один пассажир, очень бледный и встревоженный. Я попытал счастья с туалетами оба оказались заняты. Между тем поезд добрался до пограничной станции. Инстинкт погнал меня в вагон-ресторан. Я сел за столик, заказал бутылку дорогого вина и стандартный обед.
«У вас есть багаж?» спросил официант.
«Да, в ближайшем вагоне первого класса».
«Тогда не угодно ли сначала покончить с таможенным досмотром? Я придержу для вас это место».
«Все это может затянуться. Принесите мне заказ. Я проголодался. И хочу заплатить сразу, чтобы вы потом не подумали, что я сбегу».
Надежда, что пограничники проглядят меня в вагоне-ресторане, не сбылась. Официант как раз ставил на стол вино и суп, когда появились двое в форме. Деньги, которые были при мне, я тем временем засунул под войлочную подкладку скатерти, а письмо Хелен положил в паспорт.
«Паспорт», резко бросил пограничник. Я протянул ему свой паспорт.
«Багажа нет?» спросил он, еще не открыв его.
«Только ручной чемоданчик, сказал я. В ближайшем вагоне первого класса».
«Вам придется открыть чемодан», сказал второй.
Я встал. «Придержите за мной это место», сказал я официанту.
«Разумеется! Вы же уплатили вперед!»
Первый таможенник посмотрел на меня: «Вы уплатили вперед?»
«Да. Иначе я бы не мог позволить себе обед и вино. По ту сторону границы надо платить валютой. А ее у меня нет».
Таможенник неожиданно рассмеялся. «Неплохая идея! воскликнул он. Забавно, что мало кто до этого додумывается. Идите вперед. Мне надо закончить здесь проверку».
«А мой паспорт?»
«Мы вас найдем».
Я вернулся в свое купе. Попутчик сидел там, еще более встревоженный, чем раньше. Он потел, то и дело утирая руки и лицо влажным платком. Я смотрел на вокзал, открыл окно. Если меня схватят, выпрыгивать не имеет смысла, убежать невозможно, однако открытое окно немного успокаивало.
В дверях появился второй таможенник: «Ваш багаж!»
Я снял с полки чемодан, открыл крышку. Он заглянул внутрь, потом досмотрел чемодан моего попутчика, козырнул и сказал: «Порядок».
«Мой паспорт», сказал я.
«Он у моего коллеги».
Коллега появился в ту же минуту. Не тот, что прежде, партиец в форме, худой, в очках и в сапогах.
Шварц усмехнулся:
До чего же немцы любят сапоги!
Они им нужны, сказал я. Ведь по такой грязище топают!
Шварц осушил свой бокал. За ночь он выпил немного. Я взглянул на часы: половина четвертого. Шварц заметил.
Осталось недолго, сказал он. Вам хватит времени на пароход и все прочее. Теперь мне нужно рассказать о времени счастья. А о счастье много не расскажешь.
Как же вы выкрутились?
Партиец прочитал письмо Хелен. Вернул мне паспорт и спросил, есть ли у меня знакомые в Швейцарии. Я кивнул.
«Кто они?»
«Господа Аммер и Ротенберг».
Так звали двух нацистов, работавших в Швейцарии. Каждый эмигрант, который жил в Швейцарии, знал их и ненавидел.
«А еще?»
«Наши в Берне. Незачем называть их всех, не правда ли?»
Он выбросил вперед руку. «Желаю удачи! Хайль Гитлер!»
Моему попутчику повезло меньше. Ему пришлось предъявить все документы и выдержать перекрестный допрос. Он потел и запинался. Сил не было смотреть. «Я могу вернуться в вагон-ресторан?» спросил я.
«Разумеется! ответил партиец. Приятного аппетита!»
В вагоне-ресторане оказалось полно народу. Группа американцев оккупировала мой столик. «Где мое место?» спросил я у официанта.
Он пожал плечами. «Я не мог его сохранить. Что сделаешь с этими американцами? По-немецки они не понимают и садятся где ходят! Садитесь вон там. Столик есть столик, не так ли? Я уже переставил туда ваше вино».
Я не знал, как быть. Целое семейство радостно конфисковало все четыре места за моим столиком. Там, где лежали деньги, сейчас сидела очень красивая девушка лет шестнадцати, с фотоаппаратом. Начни я настаивать на том, чтобы сесть на прежнее место, я привлек бы внимание. Мы находились еще на германской территории.
Пока я стоял в замешательстве, официант сказал: «Почему бы вам не устроиться пока что за тем столиком, а потом пересесть, когда старое место освободится? Американцы едят быстро бутерброды и апельсиновый сок. А я после принесу вам настоящий обед».
«Ну хорошо».
Я сел так, чтобы не выпускать из виду свои деньги. Странно, еще минутой раньше я бы охотно отказался от всех денег, лишь бы выкрутиться, а теперь сидел тут, думая только о том, что хочу получить их обратно, правда в Швейцарии, пусть даже мне придется напасть на американское семейство. Потом я заметил, как по перрону уводят маленького потного человека, и меня охватило чувство глубокого, бессознательного удовлетворения, что это не я, соединенное с лицемерным сожалением, которое представляет собой всего-навсего подкуп судьбы посредством дешевого сочувствия. Я ощутил отвращение к самому себе и не мог да и не хотел ничего предпринять. Хотел спастись и вернуть свои деньги. Даже не деньги как таковые, а безопасность, Хелен, месяцы будущего, и все же это были деньги, и моя собственная шкура, и мое собственное эгоистичное счастье. Нам никогда от этого не избавиться. Но тот у нас внутри, кого мы не можем контролировать, должен бы оставить притворство
Господин Шварц, перебил я. Как вам удалось забрать свои деньги?
Вы правы, сказал он. И без этой опрометчивой тирады тоже не обойтись. В вагон-ресторан явились швейцарские таможенники, а у американского семейства, как выяснилось, был не только ручной багаж, но и чемоданы в багажном вагоне. Пришлось им выходить. Вместе с детьми. Обед они закончили. Со стола убрали. Я пересел, положил руку на скатерть, почувствовал узкое возвышение.
«Закончили с таможней?» спросил официант, подойдя с моей бутылкой.
«Конечно, ответил я. Несите-ка ростбиф. Мы уже в Швейцарии?»
«Пока нет, сказал он. Только когда поедем».
Он ушел, а я стал ждать, когда поезд тронется. Последнее безумное нетерпение, вероятно знакомое и вам. Я смотрел в окно на людей на перроне, где какой-то карлик в смокинге и не в меру коротких брюках изо всех сил старался продать с передвижной никелированной тележки гумпольдскирхенское вино и шоколад. Потом я увидел своего потного попутчика, он возвращался. Один, бегом бежал к вагону. «А вы в ударе», сказал официант, возникший рядом.
«Что?»
«В смысле, здорово пьете, сударь, будто пожар тушите».
Я взглянул на бутылку. Она была почти пуста. Я пил, сам того не замечая. В этот миг вагон-ресторан дернулся. Бутылка закачалась и едва не упала. Я поймал ее. Поезд тронулся. «Принесите еще одну», сказал я. Официант исчез.
Я извлек из-под скатерти деньги, спрятал в карман. Сразу после этого вернулись американцы. Сели за тот столик, где только что сидел я, заказали кофе. Девушка принялась фотографировать пейзаж. Я решил, что она права: это был самый красивый пейзаж на свете.
Официант принес бутылку. «Вот теперь мы в Швейцарии».
Я заплатил за бутылку и дал ему щедрые чаевые. «Возьмите вино себе, сказал я. Мне оно уже не требуется. Хотел кое-что отметить, но теперь вижу, что и первой бутылки было многовато».
«Вы же пили почти что на голодный желудок, сударь», сказал он.
«То-то и оно». Я встал.
«Может быть, у вас день рождения?» спросил официант.
«Юбилей, ответил я. Золотой юбилей!»
Маленький попутчик несколько минут сидел молча; он уже не потел, но было видно, что костюм и белье отсырели. Потом он спросил: «Мы в Швейцарии?»