Конечно, это будет здорово. Я люблю тебя!!! Что мне делать?
Не нервничай. Просто продолжай есть.
Ха! Ты нарисуешь меня во время еды. Жующую, словно лошадь Нет. Словно свинья. Ведь правильнее в этом случае сказать свинья? Или все-таки лошадь?
Джош с улыбкой качает головой. Затем открывает блокнот на новой странице и поднимает голову. Наши взгляды встречаются. И я теряю дар речи.
У него удивительно ясные, лучистые светло-карие глаза.
Я добавляю это в мой внутренний список «Факты о Джошуа». Раньше мне его глаза казались то зелеными, то карими. Теперь я знаю почему.
Они ореховые. У Джошуа ореховые глаза.
Я погружаюсь в глубину его взгляда, меня окутывает приятное тепло. Скрип его ручки смешивается с пронзительными нотами фолк-музыки, льющейся из колонок. Эта комбинация отражает тоску, смятение, муку и любовь, царящие в моей душе. Снаружи вспыхивают молниями грозовые тучи. Дождь с ветром настолько гармонично дополняют мотив песни, что я невольно начинаю напевать. И тут голова ударяется об оконное стекло
Я испуганно выпрямляюсь. Передо мной пустая тарелка и миска.
Сколько я уже здесь сижу? испуганно спрашиваю я.
Достаточно долго. Джош улыбается. Лекарства помогли, да?
Я издаю слабый стон:
Скажи, что у меня не текли слюни во сне.
Никаких слюней. Ты выглядишь счастливой, улыбается Джош.
Это потому что я счастлива, просто говорю я.
Потому что так и есть. Я прикрываю глаза.
Айла, шепчет Джош. Пора идти.
Я поднимаю голову со стола. Когда я успела ее опустить?
«Кисмет» закрывается, продолжает он.
Что такое «Кисмет»? не понимаю я.
Судьба, отвечает он.
Что? Я по-настоящему растеряна и совсем не понимаю, о чем мы говорим.
Это название кафе, в котором мы сидим, терпеливо объясняет Джош.
Ох! Хорошо.
Я выхожу за парнем на улицу, на город уже опустилась ночь. Дождь все еще идет. Капли воды большие и теплые. Я прикрываю голову руками, а Джош засовывает блокнот под футболку. Я мельком замечаю его живот. О господи! Как же я хочу к нему прикоснуться!
Так бы и съела, невольно вырывается у меня.
Он снова удивляется:
Что?
Мм бессвязно бормочу я.
Уголки его губ приподнимаются в улыбке. Мне так хочется поцеловать их!
Ладно, чудачка. Парень качает головой. Куда идти?
Куда идти до чего? Похоже, я окончательно решила выставить себя круглой дурой.
До твоего дома, конечно. Джош спокоен и терпелив.
Куда идти до чего? Похоже, я окончательно решила выставить себя круглой дурой.
До твоего дома, конечно. Джош спокоен и терпелив.
Ты идешь ко мне в гости? Я не могу скрыть восторг.
Я провожу тебя домой. Уже поздно. И льет дождь.
Ох, как мило с твоей стороны, говорю я. Ты милый.
На мокром асфальте отражаются вспышки желтого сигнала светофора. Я указываю путь, и мы бежим по Амстердам-авеню. Дождь льет все сильнее.
Нам туда! кричу я, и мы ныряем под строительные леса, тянущиеся вдоль дороги. Стук тяжелых дождевых капель об алюминиевые перекрытия напоминает звон автомата для игры в пинбол.
Айла, подожди! кричит Джош.
Но уже слишком поздно.
Зачастую строительные леса помогают укрыться от непогоды, но в местах соединения балок остаются просветы между помостами, куда стекает вся вода. Попав под такой водопад, промокаешь насквозь. Вот я и промокла. Насквозь. Волосы тут же облепляют лицо, сарафан тело, а ноги хлюпают в сандалиях.
Ха-ха! натужно смеюсь я.
Ты в порядке? Джош ныряет под леса, уклоняется от водопада и оказывается рядом.
Я смеюсь все сильнее и сильнее. Хватаюсь за живот.
Болит рот от смеха. Мой рот. Рот и живот. И рот
Он тоже смеется, но как-то нервно. Я замечаю, как Джош резко переводит взгляд на мое лицо, и понимаю, что он смотрел на кое-что другое. Моя улыбка становится шире. Спасибо тебе, гроза!
Джош переступает с ноги на ногу, будто ему неудобно.
Мы почти пришли, да?
Я показываю на ряд остроконечных крыш, высящихся над улицей.
Второй дом отсюда. Тот, что с медно-зелеными окнами и черепичной крышей.
Я как-то рисовал эти дома. Глаза Джошуа расширяются от переполняющих его чувств. Они прекрасны.
Наша квартира находится в одном из этих домов, выстроенных в конце девятнадцатого века во фламандском стиле. В городе не так много районов, похожих на наш, районов, где жители выращивают цветы на верандах, не боясь, что их сорвут прохожие.
Маман они тоже нравятся. Ей нравятся красивые вещи. Она француженка. Вот почему я учусь в нашей школе.
Я умолкаю, когда Джош подводит меня к двери, вокруг которой, цепляясь за стену, ползут розовые розы. Мой дом. Он убирает руку с моей поясницы, и только тут я понимаю, что все это время он прикасался ко мне.
Merci, говорю я.
Не за что.
Спасибо, повторяю я.
Derien[6], не отстает он.
В воздухе витает тяжелый аромат омытых дождем роз. Под взглядом застывшего на дорожке, словно статуя, Джошуа я проскальзываю в двери. Его темные волосы намокли, как и мои. С носа стекает ручеек. Одной рукой парень прижимает к груди блокнот, спрятанный под мокрой футболкой.
Спасибо, снова говорю я.
Он повышает голос, чтобы я услышала его сквозь стеклянную дверь:
Отдохни немного, чудачка. Сладких снов.
Сладких повторяю я за ним. Снов
Глава 2
О господи, какого черта я творила вчера вечером?!!
Глава 3
И все как в тумане. Не помню ни слова из нашего разговора. Но он, судя по всему, проводил меня домой, потому что понимал: я не в себе и точно попаду под колеса.
Курт Дональд Кобейн Бэйкон мой лучший друг продолжает пялиться в потолок.
Так, значит, Джош заплатил за твою еду?
Какое-то время я раздумываю над этим заявлением, пока мы с Куртом лежим рядышком на моей кровати. Неосознанно я тянусь к его футболке и с силой сминаю ее полу.
Перестань. Его голос всегда звучит несколько грубовато, однако он никогда никого не хочет обидеть, и я это знаю.
Я убираю руку и тут же прижимаю ее к щеке десна болит еще сильнее, чем вчера, и, похоже, еще больше опухла. Не выдержав, я издаю протяжный стон.
Ты сказала, он разбудил тебя, а затем вы ушли из кафе, говорит Курт. А значит, он оплатил твой счет.
Знаю. Знаю, соглашаюсь я.
С этими словами я слезаю с кровати, хватаю сумочку, переворачиваю ее вверх дном и яростно трясу.
Ты его не найдешь, говорит Курт.
На ковер плюхается моя любимая книга в мягкой обложке. В ней рассказывается о трагедии, произошедшей с альпинистами при восхождении на Эверест. Вываливаются и катятся в разные стороны ручки, помады и четвертаки. За ними летят пустая упаковка из-под бумажных платочков, солнечные очки, смятый флаер из новой пекарни. Ничего. Я трясу сильнее. Все равно ничего. Проверяю кошелек, хотя уже знаю, что там точно нет чека из кафе.
Я же говорил, заключает Курт.
Надо извиниться за то, что вела себя как лунатик. Надо вернуть ему деньги.
Вернуть деньги кому? раздается вдруг девичий голос.
Я резко поворачиваю голову и вижу младшую сестру, Хэтти, которая пристально разглядывает меня. Она, скрестив руки, прислонилась к дверному косяку и чуть согнулась, но все равно она выше меня. В прошлом году Хэтти не только обогнала меня в росте, но и превзошла меня в учебе.
Я знаю, чем ты занималась прошлой ночью, говорит она. Знаю, что ты улизнула.
Я не улизнула. Просто вышла прогуляться на несколько часов, ворчливо отвечаю я.
Но мама и папа этого не знают, парирует Хэтти.
Я не отвечаю, и сестра улыбается. Она выглядит такой довольной, словно домашняя кошка, наевшаяся сметаны и улегшаяся под батарей. Сразу понятно она ни о чем не расскажет родителям. По крайней мере, сразу. Обладая такой ценной информацией, сестра прибережет ее, чтобы использовать в своих целях. Хэтти поднимает с пола мой кошелек и бросает его в мою сумочку. А потом молча разворачивается и уходит.
Отшвырнув сумочку, я забираюсь на кровать и обеими руками хватаю Курта за руку.
Ты должен пойти со мной. Мой голос звучит умоляюще. В кафе. Сегодня.
Думаешь, Джош там часто бывает? хмурится Курт, и на его лице появляется привычная угрюмая гримаса.
Вполне возможно.
У меня нет причин так думать. Мне просто этого чертовски хочется.
Пожалуйста, я должна объясниться, продолжаю я уламывать друга.
Курт пожимает плечами:
Тогда надо выбрать правильный путь.
Курт всегда был слишком дотошным и, куда бы ни шел, всегда старался заранее проложить маршрут, даже если собирается в кафе на соседней улице. Эти маршруты он называет «правильный путь» и не включает в них общественный транспорт, людные перекрестки или улицы, на которых расположены магазины «Аберкромби и Фитч», в которых всегда орет препротивная музыка и удушающе пахнет благовониями.
Мой друг еще в шесть лет увлекся картографией, когда увидел на столе сестры Всемирный атлас, который она использовала как пресс для какого-то своего очередного школьного проекта. Книга полностью захватила воображение маленького Курта, и с тех пор он прочитал ее от корки до корки должно быть миллион раз, запомнив все названия, очертания стран и континентов и расстояния. В детстве мы частенько валялись на полу и рисовали свои собственные карты. У Курта получались аккуратные, подробные и соразмерные карты нашего района, у меня острова, отдаленно напоминающие Англию, а от названий веяло глубокой древностью. Мои карты покрывали густые леса, похожие на паутину реки, и горы с покрытыми снегом вершинами. Вокруг островов виднелись треугольные плавники акул и изогнутые шеи морских чудовищ. Курта моя фантазия сводила с ума, он не понимал, почему я не хочу нарисовать что-то реальное.
Мы с Куртом знакомы уже целую вечность. Наши мамы на протяжении многих лет были лучшими подругами две француженки, живущие в Нью-Йорке, поэтому Курт всегда был рядом. Мы ходили в одну школу на Манхэттене, а теперь вместе учимся в старшей школе в Париже. Курт на тринадцать месяцев младше меня, поэтому один год мы провели врозь, когда он учился в восьмом, а я уже в девятом классе. И мы не очень любим вспоминать то время.
Я сдуваю с лица прядь его светлых волос.
Ты не думаешь начинаю я.
Подумай, тебе придется закончить это предложение. Курт внимательно посмотрел на меня.
Просто Понимаешь, мы с Джошуа разговаривали. И я помню, что чувствовала себя счастливой. Как думаешь, может, прошлый вечер был не каким-то досадным недоразумением, а В общем, вдруг моя жизнь вчера круто изменилась?
Курт снова нахмурился: