То есть завтра.
Да.
Джулия вскинула голову, в глазах появился неожиданный блеск:
Вы подбиваете меня на бессовестный, позорный поступок.
Вы вовсе не обязаны подчиняться.
А что будет, если я не подчинюсь?
Боюсь, вам придется расплачиваться за последствия своего упрямства.
Но я не могу идти в тюрьму! неожиданно вскричала она. Не могу, слышите, не могу! Я уже немолода, а он сказал: «Десять лет». Неужели меня могут приговорить к десяти годам?!
Раз полковник сказал, значит, могут.
О, я его знаю. Какое жестокое лицо! Он беспощаден. Боже, во что я превращусь через десять лет?! Нет, только не это!
В этот момент поезд подошел к станции и в дверь постучал стоявший в тамбуре детектив. Эшенден открыл дверь, и детектор протянул ему почтовую открытку с видом Понтарлье, невзрачного пограничного городка между Францией и Швейцарией. На открытке была изображена пыльная площадь со статуей посередине и несколькими платанами. Эшенден протянул Джулии карандаш:
Пошлите эту открытку вашему возлюбленному. Она будет отправлена из Понтарлье на адрес лозаннского отеля.
Джулия молча взглянула на Эшендена, взяла открытку и надписала адрес отеля в Лозанне.
А на другой стороне пишите: «Задержалась на границе, но все в порядке. Жди в Лозанне». К этому можете приписать все, что угодно, какие-нибудь нежности, например.
Эшенден взял открытку у нее из рук, пробежал глазами написанное на всякий случай и надел шляпу.
Ну-с, а сейчас я вынужден вас покинуть. Желаю вам хорошего сна. Завтра утром приедем в Тонон, и я отвезу вас в отель.
В это время из вагона-ресторана вернулся второй детектив, и, когда Эшенден вышел из купе, детективы заняли его место. Джулия Лаццари вновь забилась в угол, а Эшенден, передав открытку агенту, который должен был опустить ее в Понтарлье, отправился через переполненный поезд в свой спальный вагон.
Выйдя наутро из поезда, Эшенден обнаружил, что на улице солнечно, но довольно холодно. Отдав свои вещи носильщику, он налегке подошел к вагону Джулии, возле которого уже стояли танцовщица и два детектива.
Доброе утро. Вы можете быть свободны, сказал, обращаясь к детективам, Эшенден.
Те приподняли шляпы, простились с Джулией и ушли.
Куда это они? с тревогой спросила она.
Не беспокойтесь, вы их больше не увидите.
Теперь, стало быть, я под вашим надзором?
Никто здесь над вами надзирать не будет. Я лишь позволю себе отвезти вас в отель, после чего, с вашего разрешения, откланяюсь. Вы должны как следует отдохнуть.
Носильщик Эшендена взял у Джулии ручную кладь, а она дала ему багажную квитанцию. На привокзальной площади их уже ждал кеб. Дорога до отеля заняла немало времени, и иногда Эшенден перехватывал косые взгляды Джулии. Чувствовалось, что танцовщица волнуется. Всю дорогу Эшенден просидел молча. По приезде владелец отеля (это была небольшая, уютная гостиница с красивым видом, расположенная в конце тенистой аллеи) показал им номер, приготовленный для мадам Лаццари.
Идеальная комната, сказал, поворачиваясь к хозяину, Эшенден. Позвольте, я задержусь буквально на пару минут.
Хозяин поклонился и вышел.
Постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы вам здесь было уютно, мадам, сказал Эшенден. В этом отеле вы сами себе хозяйка и можете заказывать все, что вам заблагорассудится. Учтите, для хозяина вы такая же гостья, как все, и ничем от остальных постояльцев не отличаетесь. Можете собой распоряжаться.
Я могу выходить на улицу? быстро спросила она.
Естественно.
В сопровождении двух полицейских?
Вовсе нет. В этом отеле вы можете жить так же свободно, как в собственном доме. Можете уходить и возвращаться, когда сочтете нужным. Единственная просьба: не писать писем без моего ведома и не покидать город без моего разрешения.
Джулия смерила Эшендена долгим вопросительным взглядом. Она явно не понимала, что все это значит. Вид у нее был такой, словно она грезит наяву.
В моем положении я вынуждена подчиниться. Даю вам честное слово, что не буду пытаться выехать без разрешения из города, а также не стану писать писем, не показав их предварительно вам.
Благодарю. А теперь я вас покидаю. Не смогу отказать себе в удовольствии навестить вас завтра утром.
Эшенден кивнул и вышел. Зайдя ненадолго в полицию, чтобы убедиться, что там все в порядке, он взял кеб и поехал в сторону гор. На окраине Тонона находился небольшой коттедж, в котором Эшенден останавливался всякий раз, когда приезжал сюда по делам. Хотелось поскорей принять ванну, побриться и влезть в домашние туфли. Остаток дня, окончательно разленившись, Эшенден провел лежа на диване за чтением романа.
Когда стемнело (даже в Тононе, хотя городок и находился во Франции, секретные службы старались привлекать к Эшендену как можно меньше внимания), к нему наведался агент местной полиции по имени Феликс. Это был маленький смуглый француз с острым взглядом и небритым подбородком, одетый в дешевый серый неглаженый костюм, в котором он был похож на безработного стряпчего. Эшенден предложил ему стакан вина, и они сели к огню.
А ваша дамочка не теряет времени даром, сообщил Феликс. Уже через четверть часа после приезда вышла из гостиницы со свертком под мышкой и в магазине возле рыночной площади продала свои побрякушки и кое-что из одежды. Когда же пришел дневной пароход, она спустилась на набережную и купила себе билет в Эвиан.
Эвиан был соседний с Тононом городок на французской территории, откуда пароход шел на противоположную сторону озера, в Швейцарию
Паспорта у нее, разумеется, не оказалось, поэтому на пароход ее не пропустили.
А как она объяснила отсутствие паспорта?
Сказала, что забыла, что в Эвиане у нее назначена встреча с друзьями, и попыталась уговорить чиновника пропустить ее, для чего попробовала даже сунуть ему сто франков.
Я думал, она умнее, сказал Эшенден.
Однако когда на следующий день, часов в одиннадцать утра, он пришел навестить Джулию, то ни словом не обмолвился, что знает о ее попытке бежать. Теперь, когда она привела себя в порядок, как следует причесалась, накрасила губы и напудрила щеки, вид у нее был не такой изможденный, как в поезде.
Я принес вам книги, сказал Эшенден. Ведь сейчас время для вас тянется, должно быть, ужасно медленно.
А вам какая разница?
Я бы не хотел причинять вам излишние страдания. Итак, я вам эти книги оставлю, а уж вы решайте сами, читать их или нет.
Знали бы вы, как я вас ненавижу.
Знал бы очень огорчился. Я, право, не понимаю за что. Ведь я делаю лишь то, что мне приказывают.
Что вам от меня надо? Только не говорите, что вы пришли справиться о моем здоровье.
Эшенден улыбнулся:
Я хочу, чтобы вы написали вашему возлюбленному, что из-за отсутствия каких-то штампов в паспорте швейцарские власти не разрешают вам пересечь границу, поэтому вы приехали в Тонон, уютный тихий городок, такой тихий, что, живя в нем, трудно представить себе, что идет война, и предлагаете Чандре приехать сюда.
Неужели вы думаете, что Чандра так глуп? Он откажется.
Вы, во всяком случае, должны сделать все возможное, чтобы его уговорить.
Прежде чем ответить, Джулия долго смотрела на Эшендена, и тот подумал, что она, вероятней всего, прикидывает, удастся ли ей выиграть время, если она согласится написать письмо, продемонстрировав тем самым свою лояльность.
Хорошо, диктуйте. Я напишу все, что вы скажете.
Прежде чем ответить, Джулия долго смотрела на Эшендена, и тот подумал, что она, вероятней всего, прикидывает, удастся ли ей выиграть время, если она согласится написать письмо, продемонстрировав тем самым свою лояльность.
Хорошо, диктуйте. Я напишу все, что вы скажете.
Я бы предпочел, чтобы вы написали письмо сами.
Дайте мне полчаса, и письмо будет готово.
Я подожду здесь, сказал Эшенден.
Почему?
Так мне хочется.
Глаза Джулии злобно блеснули, однако она сдержалась и ничего не ответила. На этажерке были сложены письменные принадлежности. Джулия села к туалетному столику и начала писать. Когда она вручила Эшендену письмо, он обратил внимание, что сквозь румяна на ее лице проступила мертвенная бледность. Это было письмо человека, не привыкшего выражать свои мысли посредством пера и чернил, однако написано оно было неплохо, а в конце, где говорилось о том, как она любит Чандру, и где, увлекшись, она писала от всего сердца, даже ощущалось что-то вроде истинной страсти.
Теперь добавьте: «Человек, который передаст тебе это письмо, швейцарец. Ты можешь ему всецело доверять. Почтой я посылать письмо не стану, чтобы оно не попало в руки цензора».
С минуту Джулия колебалась, но затем дописала то, что требовалось.
Как пишется слово «всецело»?
Пишите как знаете. Теперь напишите на конверте адрес, и я наконец избавлю вас от своего обременительного присутствия.
Это письмо Эшенден передал своему агенту, который должен был переправить его через озеро, а уже вечером из Швейцарии пришел ответ.
Когда Эшенден принес его Джулии, та выхватила письмо у него из рук и прижала к сердцу. Прочитав его, она даже тихонько вскрикнула от облегчения:
Он не приедет.
В написанном цветистым, высокопарным стилем письме звучало горькое разочарование. Лал писал своей возлюбленной о том, с каким нетерпением ждет встречи с ней, и умолял ее сделать все, что в ее силах, чтобы уладить неурядицы, помешавшие ей пересечь границу. Он писал, что не приедет, что это невозможно, что за его голову назначена награда и что было бы чистым безумием идти на риск. Он даже пытался шутить: «Ты же не хочешь, чтобы твоего маленького толстенького пупсика расстреляли, правда?»
Он не приедет, повторяла Джулия. Он не приедет.
Вы должны объяснить ему, что он ничем не рискует. Что, если б его жизнь подвергалась хоть малейшему риску, вам никогда бы не пришло в голову просить его приехать. Напишите, что если он вас действительно любит, то обязательно должен приехать.
Не напишу. Нет.
Не валяйте дурака. Вам же будет хуже.
Из глаз Джулии брызнули слезы. Она упала перед Эшенденом на колени и, обхватив его ноги, стала умолять сжалиться над ней.
Если вы отпустите меня, я сделаю все, что вы пожелаете.
Что за вздор! воскликнул Эшенден. Неужели вы думаете, что я хочу стать вашим любовником?! Перестаньте, возьмите себя в руки. Вы же прекрасно понимаете, что вам грозит.
Тогда она вскочила на ноги и в приступе внезапного бешенства стала осыпать Эшендена проклятиями.
Ну вот, такой вы мне нравитесь гораздо больше, сказал он. Итак, будете писать письмо или мне вызвать полицию?
Он не приедет. Это бесполезно.