Сильвия случайно спускалась по лестнице, сказал торговец тетушкам. Она увидела, как эта маленькая крыса стояла у лотков с карамелью и таскала оттуда конфеты. Другая, девчонка из приезжих, стояла на страже, на случай моего возвращения.
Сильвия приподняла красиво выщипанные брови.
Наверняка это было не в первый раз, сказала она. Чистое везенье, что я спускалась.
Нет, это было в первый раз, плакала Нелли. Я больше так не буду, никогда в жизни, только не рассказывайте тете Альме.
Теперь ты за все получишь, сказал торговец. Что ты себе вообразила! Разумеется, фру Линдберг узнает, что выходит, когда берешь чужих детей из-за границы. Сильвия, присмотри за магазином, пока меня не будет.
Все еще крепко держа Нелли за косу, торговец промаршировал из магазина вниз по лестнице, по площадке, посыпанной гравием, и отправился дальше, к дому тети Альмы.
Пусть она идет сама, попросила Штеффи. Позвольте ей хотя бы идти самой!
Чтобы она сбежала и спряталась? сказал торговец. Ну уж нет, так легко ей не отделаться. Она заслужила настоящую взбучку, и я об этом позабочусь.
Штеффи шла следом. Что ей оставалось делать? Карточка осталась лежать в кармане непрочтенной. Ее сестра воровка.
Глава 32
От магазина до дома тети Альмы было рукой подать, но этот путь, казалось, длился вечность. Нелли шла, спотыкаясь, торговец держал ее за косу. Штеффи вела велосипед, следуя за ними, и смотрела на серую дорожную пыль, чтобы не встречать любопытные взгляды проходящих мимо людей.
Наконец они пришли. Мама Мауд сидела в саду с подругой. Больше никого не было видно.
Нет, фру Линдберг нет дома, сказала мама Мауд. Она поехала на соседний остров навестить кого-то из заболевших родственников. Малышей взяла с собой. Я обещала покормить Нелли ужином. Что-то случилось? Почему вы так держите девочку?
К удивлению Штеффи торговец не ответил на вопрос. Он не спросил, где Мауд. Вместо этого он отпустил косу Нелли и пробурчал:
Не думай, что так легко отделаешься. Вечером я позвоню фру Линдберг.
Как только Нелли освободилась, она бросилась в дом. Не в подвал, где жила летом с тетей Альмой, дядей Сигурдом, Эльзой и Йоном, она забежала на веранду и дальше вверх по лестнице на второй этаж, где обитали летние гости. Штеффи извинилась перед мамой Мауд и последовала за сестрой.
Она нашла Нелли в чулане под чердачной лестницей. Сначала Штеффи решила, что Нелли забилась туда, чтобы спрятаться, как напуганный зверек, но потом увидела, как Нелли что-то там искала. Порывшись в старых вещах, она достала небольшую дорожную сумку.
Штеффи узнала сумку. Та самая, с которой Нелли приехала на остров. У нее была такая же. Она сопровождала Штеффи из Вены на остров, с острова в квартиру доктора в Гётеборге. Оттуда домой к Хедвиг Бьёрк и наконец в Сандарну. Теперь сумка стояла на чердаке в чулане, принадлежавшем семье Май.
Но сумка Нелли простояла под чердачной лестницей четыре года. Нелли не покидала дома тети Альмы с тех пор, как приехала в Швецию.
Зачем тебе сумка?
Ты что, думаешь, тетя Альма захочет оставить меня, когда обо всем узнает?
Не говори глупости. Конечно, оставит.
Откуда ты знаешь? сказала Нелли. Может быть, я сама не захочу здесь больше жить.
И куда же ты собираешься отправиться?
Нелли пожала плечами. Она казалась спокойной, но Штеффи заметила, что ее нижняя губа подрагивала, так бывало, когда Нелли была маленькой и собиралась заплакать.
Нелли, сказала Штеффи. Тетя Альма рассердится, но она не выгонит тебя. Я совершенно в этом уверена. Кроме того, я совершала худшие проступки, но тетя Марта не выгнала меня, а ты знаешь, какая она строгая.
Нелли смотрела недоверчиво.
Правда?
Да, сказала Штеффи. Я взяла у тети Альмы фарфоровую собачку, разве не помнишь? И ходила в кино, хотя это запрещено.
Тебя заставили просить прощения в Пятидесятнической церкви, сказала Нелли.
Да.
Думаешь, мне тоже придется это сделать?
Наверное.
Нелли села на свою сумку. Она уперлась подбородком в руки. Черные косы свисали почти до пола.
Точно так же Нелли сидела на железнодорожном вокзале в Гётеборге четыре года назад, пока сестры ждали, чтобы кто-нибудь их забрал.
Штеффи присела на нижнюю ступеньку чердачной лестницы.
Зачем ты это сделала?
Нелли вздохнула.
Я не могу рассказать.
Почему?
Это тайна.
«Мауд, подумала Штеффи. Она защищает Мауд».
Это Мауд подговорила тебя?
Нелли заплакала.
Расскажи, попросила Штеффи.
Она сказала, что теперь моя очередь угощать, сквозь слезы стала рассказывать Нелли. У нее же постоянно есть деньги, а у меня никогда. Я сказала, что у меня нет денег, а она ответила, что взять пару горстей карамелек в магазине проще простого. Она выманит торговца на склад, а я возьму карамельки и убегу, прежде чем он вернется.
Тогда она тоже виновата, сказала Штеффи. Не меньше, чем ты.
Ну и что, с горечью сказала Нелли. Ее мама никогда не сердится. Всегда наказывают меня, если что-то разобьется или сломается.
Но тогда почему ты с ней дружишь? У тебя же есть другие подруги. Соня, например.
Я ей нравлюсь, сказала Нелли. Я имею в виду Мауд.
Соне ведь ты тоже нравишься?
Да, наверное, нравлюсь. Но она постоянно ждет, когда я что-нибудь придумаю. И постоянно болтает о своей бабушке, и о тетушках, и кузинах, и обо всех людях, которых она знает на других островах, и о том, за кого она выйдет замуж, когда вырастет.
Но она твоя подруга, сказала Штеффи. Не забывай об этом. Вы дружите с тех пор, как ты начала учиться в школе. Она останется здесь осенью, когда Мауд уедет в Гётеборг. Здесь, где ты живешь.
Нелли поднялась. Она взяла сумку и спрятала ее в самый дальний угол чулана.
Ты останешься? спросила она. Пока тетя Альма не вернется домой?
Штеффи кивнула.
Конечно, останусь.
Они успели все рассказать тете Альме до того, как позвонил торговец. Тетя Альма рассердилась, и Нелли пришлось просить прощения. Сначала у тети Альмы, затем у Иисуса, на коленях. Штеффи смотрела в сторону.
Но когда тетя Альма услышала о том, как вел себя торговец, она рассердилась на него и сказала, что Нелли, конечно же, не стоит унижаться перед ним.
Так обращаться с ребенком! Это не по-христиански.
А как же Мауд? сказала Штеффи. Тетя Альма, вы поговорите с ее мамой?
Тетя Альма задумалась.
Даже не знаю.
Если бы это была Соня, сказала Штеффи, вы бы сразу же позвонили ее маме.
Да, сказала тетя Альма. Но это другое дело. Они люди особенные.
Потому что снимают у вас дом?
Ее муж профессор, сказала тетя Альма.
Ну и что?
Не будь такой упрямой, сказала тетя Альма. Вот чему тебя учат в школе? Выяснять отношения с лучшими людьми?
Лучшими? Деньги и звучные титулы не делают их лучше.
Ну хватит, сказала тетя Альма.
В этот момент мама Мауд крикнула с верхнего этажа, что фру Линдберг просят к телефону. Тетя Альма ушла.
Все это зря, сказала Нелли. Не думаю, что она поговорит с мамой Мауд. Но завтра я зайду в гости к Соне.
Лишь по пути домой Штеффи вспомнила о карточке в кармане. Но уже стемнело, и она не различала букв.
Внезапно Штеффи почувствовала беспричинную спешку. Нужно как можно скорее узнать, что написано на этом небольшом куске твердой желтоватой бумаги.
Велосипедный фонарик отбрасывал тусклый свет на дорогу. Но как только Штеффи останавливала велосипед, генератор переставал получать ток и свет гас.
Она попробовала вращать переднее колесо, держа карточку перед фонариком. Ничего не вышло. Недостаточно трения. Придется подождать, пока не доберется до дома.
Штеффи изо всех сил крутила педали. Она поставила велосипед на углу и выхватила из кармана карточку. Остановилась перед освещенным кухонным окном подвала и прочла:
«Терезиенштадт, 3 июля 1943
Милая моя Штеффи,
Прости меня, я был не в силах написать раньше. Мама умерла от тифа семнадцатого июня. Горю нет конца. Постарайся рассказать об этом Нелли как можно более деликатно.
Твой папа».
Глава 33
Только тридцать слов.
Тридцать слов, тяжелых, словно каменные глыбы у берега. Темные, неподвижные. Их тяжесть прижимала к земле и грозила раздавить ее.
Недавняя спешка исчезла. Штеффи словно парализовало. Медленно опустилась рука, державшая карточку, и бессильно повисла вдоль тела. Ноги словно вросли в землю.
Ноги подгибались. Все кости, мускулы и хрящи, казалось, растворились. Тело стало дрожащей массой, как тошнотворные голубые медузы на краю берега.
Ей хотелось кричать, но голос тоже пропал. Слабый стон вот все, что сорвалось с ее губ.
Штеффи провалилась в черную дыру. Черное ничто затянуло ее в водоворот отчаяния.
Тетя Марта открыла дверь подвала.
Штеффи? Штеффи, это ты? Почему ты не заходишь?
И добавила беспокойным голосом:
Что случилось? Почему ты там лежишь? Ты заболела?
Прошло порядком времени, прежде чем к Штеффи вернулся дар речи. Тетя Марта помогла ей подняться и бережно отвела к кухонному дивану. Обняла ее и прижала темноволосую голову к своей груди. Тихим голосом сказала:
Моя девочка, моя милая маленькая девочка.
Хотя Штеффи не произнесли ни слова и хотя тетя Марта не могла прочесть по-немецки текст на карточке, Штеффи знала, что тетя Марта догадалась. Она поняла.
Все причиняло боль. Одежда царапала кожу, словно кожа сгорела на солнце. Свет лампы резал глаза. Даже если она их закрывала, световые вспышки прыгали перед опущенными веками.
Язык во рту еле ворочался. Казалось, он стал бесформенным комком.
Тетя Марта будьте добры, потушите свет.
Тетя Марта зажгла огарок свечи и выключила лампу под потолком.
Так лучше?
Да, спасибо.
Штеффи снова закрыла глаза. Она лежала совершенно тихо.
Вспышки света исчезли. Вместо них мелькали картинки. Воспоминания о маме Царице Ночи, безмолвно поющей. Мама в больничной постели. Мама на железнодорожном вокзале в тот день, когда они расстались; ее губы, накрашенные красной помадой, словно зияющая рана.
Штеффи не должна была уезжать. Надо было остаться с мамой и папой. Теперь слишком поздно.
Эта ночь была самой темной и самой долгой. Хотя еще было лето, рассвет медлил. Над морем повисла тяжелая дождливая мгла.
Всю ночь тетя Марта просидела на стуле у кухонного дивана, пока Штеффи металась в беспокойном сне. Время от времени ее худая рука касалась щеки Штеффи, как в ту первую ночь, когда после долгих бездетных лет в ее доме снова появилась маленькая девочка.
Рассвет принес с собой дождь. На верхнем этаже, где спали Хедвиг Бьёрк и Дженис, тяжелые капли барабанили по крыше. Дождь потоком заливал окна подвала. Тетя Марта задула свечку и приготовила утренний кофе.
Штеффи проснулась с пылающей пустотой в груди.