Это одежда вашей матушки?
Я разглядывала дорогие, явно пошитые на заказ наряды, невольно любуясь меховыми оторочками прогулочных костюмов и изящным кроем вещей. Все они были рассчитаны на высокую, хорошо сложенную даму.
Каллеман меня будто не услышал. Он продолжал рассматривать одежду.
Столько хлама, сквозь зубы пробормотал маг, и лицо его исказила непонятная гримаса. Ладно, переодевайтесь.
Он нахмурился, продолжая разглядывать бездушные болванки с таким видом, словно раздумывал, каким способом их уничтожить.
Чего вы ждете? поторопил он меня.
Может быть, вы выйдете?
Что?
Я не могу переодеваться, когда вы здесь.
Каллеман посмотрел на меня, будто только сейчас понял, о чем идет речь, и собирался что-то сказать, но не сделал этого и молча вышел из гардеробной. А я посмотрела на отобранный им наряд, сняла его с манекена и принялась расстегивать собственное платье. Сложное занятие, между прочим. Ряд мелких пуговиц, идущий от поясницы вниз, было не так-то легко одолеть без помощи горничной, но я справилась и вскоре уже примеряла чужой наряд. Что сказать? Он был немного великоват в талии, но затянутый потуже пояс легко это исправил, а слишком длинные рукава я попросту подвернула.
Большое зеркало, прикрепленное на одной из стен, решило мне польстить, представив мою внешность в самом выигрышном свете. Или это действительно свет аров падал так, что казалось, будто волосы у меня отливают чистым золотом, а глаза зеленеют майской листвой?
Я скорчила рожицу своему отражению, развернулась и пошла к выходу, размышляя на ходу, что будет дальше и чего ждать от жизни.
Каллеман стоял у окна. Его темные волосы казались еще темнее на фоне светлого квадрата, а фигура массивнее. Интересно, сколько ему лет? Я знала, что высшие могут жить очень долго, некоторые до пятисот и больше, но до переезда в Амвьен никогда не общалась с сильными магами, а потому и не могла с уверенностью сказать, каков возраст моей тети или же лорда Каллемана.
Я присмотрелась к мужу внимательнее. Седины нет. И кожа гладкая, ни одной морщинки. И лицо такое молодое. Странно. При первой встрече оно показалось мне старше и суровее, а сейчас, когда маг задумчиво смотрит вдаль, складки у его губ исчезли, да и выражение изменилось, стало мягче. Такой Каллеман мне даже нравился. И казался совсем не страшным. Или это на меня переполняющая душу благодарность повлияла? Или поцелуй?
Вы всегда так долго копаетесь? обернувшись, недовольно спросил маг, и я невольно вздрогнула. Черные глаза смотрели настолько въедливо, что слова благодарности застряли в горле, а вместо них с языка сорвалось совсем иное.
А вы всегда так невежливы?
Невежлив? хмыкнул маг. Казалось, его ничуть не разозлил мой вопрос, скорее, позабавил. Но ведь это экономит время и силы, не находите?
А мне кажется, это идет от неуважения к людям. Признайтесь, вы ведь не любите окружающих?
Меня словно рес под локоть толкал. Или это от волнения?
А за что мне их любить?
Каллеман посмотрел на меня немного насмешливо и подал руку.
Идемте.
Цепкие пальцы ухватили мою ладонь, маг вывел меня из комнаты и направился к лестнице.
Высшие вообще никого не любят, да? торопясь за ним, спросила я.
Это называется свободой, равнодушно ответил Каллеман.
Я покосилась на него, но промолчала, не желая вступать в бесполезные споры. Вселившийся в меня рес наконец-то умолк, побежденный голосом разума.
Что, не согласны? усмехнулся маг.
Не думаю, что вам так уж интересно мое мнение, милорд.
Значит, не согласны.
Каллеман ненадолго замолчал, как бы давая мне возможность опровергнуть его слова, а потом продолжил:
Любовь слишком редкое чувство, чтобы растрачивать ее на кого ни попадя.
В голосе мужа мне послышались странные отголоски. Как будто Каллеман говорил о чем-то личном, о том, что его действительно волнует.
Впрочем, вы еще слишком молоды, чтобы это понять, тут же оборвал он себя.
В голосе мужа мне послышались странные отголоски. Как будто Каллеман говорил о чем-то личном, о том, что его действительно волнует.
Впрочем, вы еще слишком молоды, чтобы это понять, тут же оборвал он себя.
Лицо его снова стало замкнутым и будто потемнело изнутри, и мне нестерпимо захотелось разбить эту броню, вернуть того Каллемана, каким он был еще минуту назад.
Лорд Каллеман, я не успела поблагодарить вас за помощь, торопливо сказала мужу. Поверьте, я очень ценю то, что вы для меня сделали. Если бы не вы
Пустое, поморщился маг. Оставьте свои благодарности при себе, мне они ни к чему. Прибавьте шаг, ужин остывает.
Мы как раз подошли к распахнутым дверям столовой, и Каллеман первым прошел внутрь, привычно избегая даже минимальной вежливости. А мне стало неловко. Выходит, для мага моя благодарность ничего не стоит?
Торбен, достань бутылку мезельского, велел «муж» стоящему у входа лукару.
Темные, растрескавшиеся плиты разбежались из-под ног шахматными клетками. Над головой проплыл раскачивающийся бронзовый ар.
Да, милорд.
Дворецкий с достоинством поклонился, глиняная лысина заметно сверкнула в тусклом свете, и лукар медленно, чуть скованно направился к буфету, на котором стояли несколько бутылок вина. Тяжелые шаги отдавались в тишине залы глухим стуком, рождая угрюмое эхо.
Я незаметно огляделась. Высокие узкие окна, обрамленные темными шторами, деревянные панели по стенам, пыльная стеклянная горка, огромный камин сейчас в нем едва тлели несколько тонких поленьев и длинный стол со стоящими на нем канделябрами, накрытый на две персоны.
Столовая, да и весь дом, выглядели такими же мрачными и неприветливыми, как и сам Каллеман. И я невольно подумала о том, что если навести здесь порядок и постараться придать замку хоть какое-то подобие уюта, может, и сам маг подобреет?
Сюда, кивком указал мне на стул хозяин дома, но не потрудился проявить любезность и отодвинуть его.
Что ж, не сказать, чтобы я ждала от мага обычной вежливости, не говоря уже о галантности, поэтому позаботилась о себе сама.
Миледи, тут же возник рядом со мной Торбен. Он наклонил бутылку, собираясь налить в мой бокал вино, но я отказалась.
Леди Шарлотта не употребляла ничего крепче воды, леди Вонк тоже терпеть не могла спиртное, поэтому мне раньше не доводилось пробовать даже самое слабое пиво, не то, что вино. К тому же, за время, проведенное в доме предыдущей благодетельницы, я достаточно нагляделась на вечно пьяного лорда Вонка, так что не испытывала никакого желания знакомиться с алкоголем. Нет уж. Я и так с трудом контролирую собственную жизнь, не хватало еще потерять ее окончательно!
Милорд.
Торбен подошел к сидящему во главе стола Каллеману. Двигался лукар скованно, но бутылку держал крепко. Плавающий ар сменил направление и последовал за лукаром.
Я наблюдала, как льется в бокал темно-красное вино, разглядывала алые блики на золотом ободке тарелки и размышляла о том, как же странно повернулась моя судьба. Жила я худо-бедно в Аухвайне, разжигала камины и помогала Милли по хозяйству, и ничто не предвещало перемен. А тут вдруг столько всего! И появление новой родственницы, и переезд в Амвьен, и помощь беглецу знать бы, где он сейчас, и все ли у него хорошо? и коварство тетушки, собиравшейся продать меня Овенбау, и неожиданное замужество, и Дартштейн
Додумать я не успела. Откуда-то из коридора послышались странные звуки, похожие на стук паровозных колес: чух- шварк, чух- шварк. А спустя несколько секунд в столовой появилось новое существо лукар-женщина. Невысокая, коренастая, с круглым коричневым лицом и цепкими маленькими руками, она несла большое глубокое блюдо с каким-то непонятным кушаньем и широко улыбалась безгубым ртом. И именно из-под ее старомодных ботинок раздавалось это самое «чух-шварк».
Добро пожаловать в Бронен, миледи, милорд, скороговоркой произнесла глиняная служанка и водрузила блюдо на стол между мной и магом. Поздравляю с бракосочетанием, милорд. Долгой и счастливой жизни, миледи.
Круглые выпуклые глаза-камешки, в которых отражалось пламя канделябра, смотрели на меня с детским любопытством.
Благодарю, улыбнулась я служанке, а Каллеман только недовольно поморщился и отпил из бокала.
Бронен счастлив, что вы вернулись домой, милорд, не отступала лукарша.
Похоже, она хотела во что бы то ни стало донести до Каллемана, как ему тут рады.
Похоже, она хотела во что бы то ни стало донести до Каллемана, как ему тут рады.
Бронен любит своего хозяина, вытянув руки по швам, как заправский солдат, отрапортовала служанка, а я разглядывала ее старомодное платье, застиранный белый фартук, седые, собранные в низкий пучок волосы почти настоящие, плотно крепящиеся к гладкому глиняному лбу, и не могла заставить себя отвести взгляд. Лукарша была такой живой! В ней чувствовались эмоции, характер, привязанность к Каллеману и к замку.
Бронен будет любить и новую хозяйку, не замолкала служанка.
Марта, иди на кухню, оборвал ее маг.
Слушаюсь, милорд.
Мне досталась еще одна широкая улыбка, и Марта медленно поковыляла к выходу.
А кто такой Бронен? спросила я Каллемана.
Смотреть на переваливающуюся с боку на бок лукаршу было неловко. И в глазах почему-то защипало.
Так называется замок, неохотно ответил маг и залпом допил вино. Бронен построили еще при первых королях, в Древнюю эпоху, и с тех пор ни разу не перестраивали.
Что ж, теперь понятно, почему дом такой мрачный. Асвальд, Алан и Курт Дартцингеры были тремя братьями-некромантами, основавшими Дартштейн. И именно при них магия Поглотителей получила такое широкое распространение. У нас в Кроненгауде высших магов было не так много, а вот у дартов вся верхушка аристократии состояла из темных. Они разделялись на Эрдов тех, кто владел дарами Хаоса в небольшой степени, Поглотителей магов, способных забирать у людей часть силы, и Девораторов. Но последние, как я слышала, были большой редкостью. Хотя, может, оно и к лучшему. Слишком уж страшными возможностями они обладали.
Позвольте, миледи, раздался позади меня скрипучий голос.
Я вздрогнула от неожиданности, а Торбен потянулся за серебряным половником и положил мне на тарелку небольшую порцию вареных овощей и говядины.
Милорд, двинулся он к Каллеману.
Я посмотрела на неаппетитные куски моркови и капусты, но привередничать не стала и, подцепив вилкой мясо, отправила в рот. Еда оказалась безвкусной. Ни соли, ни специй, ни масла. Даже у леди Вонк кормили лучше. Я бросила незаметный взгляд на Каллемана и увидела, что тот вяло ковыряет бесформенные ошметки, задумчиво глядя в окно. На лице мага лежали глубокие тени то ли от мерцающего света свечей, то ли от усталости, и я, пользуясь тем, что он отвлекся на свои мысли, присмотрелась к нему внимательнее. Оказывается черные, глубоко посаженные глаза имеют красивый разрез и темное беспокойное нутро, похожее на очаг с тлеющими под легким налетом пепла углями. А тонкие губы вовсе не всегда выглядят так, будто магу глубоко плевать на окружающих. Без кривой усмешки они показались мне даже приятными, да и крупный, с небольшой горбинкой нос, совсем нехищным. Широкий лоб, впалые щеки, упрямый подбородок, длинные, небрежно стянутые в хвост волосы Каллеман не был красавцем, но что-то в нем притягивало взгляд, заставляло искать смысл в этих суровых, несимметричных чертах, цепляло за живое.