Почему вы не едите? неожиданно резко спросил маг, застав меня врасплох. Невкусно?
Я дипломатично промолчала.
Невкусно, кивнул Каллеман, и отодвинул тарелку. Дом ветшает, слуги ветшают вместе с ним, становятся неловкими и теряют свои прежние навыки.
Он нахмурился, бросив взгляд на застывшего у буфета Торбена.
И ничего нельзя сделать?
Что тут сделаешь?
А магия? Она ведь может помочь?
Что бы ни думали люди, магия не всесильна, леди Эвелин, хмыкнул Каллеман, и мне показалось, что он говорит совсем не о лукарах. В тяжелом, как угольная вагонетка взгляде мага застыла тоска. На щеках заходили желваки.
Я смотрела на сумрачное лицо, и сама не знала, что чувствую. Слишком много всего случилось за последние сутки, и у меня в душе царила настоящая неразбериха из эмоций, страхов, надежд и предположений. Зачем маг на мне женился? Могу ли я ему доверять? И как можно доверять главе имперского департамента полиции?! Это надо быть слишком уж наивной. То, что Каллеман преследует какие-то свои цели, понятно. Непонятно только, какие.
Лорд Каллеман, а можно спросить?
Я решила не гадать, а выяснить все напрямую.
Что? поморщился маг.
Я уже давно заметила, что он игнорирует общепринятые понятия вежливости, поэтому не удивилась.
Как думаете, почему герцогиня взяла меня к себе?
А с чего вы решили, что я знаю ответ?
Ну, вы ведь глава магполиции, и наверняка успели поинтересоваться и личностью леди Штолль, и моей. И тоже задавали себе этот вопрос, не так ли?
А вы не настолько глупы, как пытались казаться, по тонким губам снова скользнула кривая усмешка.
Маг кивнул дворецкому, позволяя наполнить опустевший бокал.
Темное, похожее на густые чернила вино потекло в стеклянные берега, и я невольно загляделась на верткую живую струю мезельского.
Надо отдать вам должное, леди Эвелин, вы весьма успешно обыгрывали образ наивной провинциалочки. Хотя меня не убедили.
Зря вы так, милорд, вздохнула в ответ. Я и есть самая обычная провинциальная девушка. Тетушка вот никогда в этом не сомневалась и все три месяца пыталась придать мне столичный лоск. И меня все время мучает вопрос зачем?
Каллеман молчал, глядя на меня с таким видом, словно видел насквозь, и мне было неуютно и немного стыдно под этим взглядом, как будто я осталась совсем без одежды.
Точно не скажу, после долгой паузы произнес маг. Но есть в вашей внутренней оболочке небольшая неправильность. То, что маги называют эузорным дефектом ауры.
И что это значит?
Я даже вперед подалась от нетерпения.
То, что в ваш дар вмешались третьи силы. Это могло быть какое-то потрясение, болезнь, сильный всплеск эмоций все что угодно, и в результате произошла магическая мутация. Насколько я помню, вы единственная из всей семьи выжили во время эпидемии?
Да.
И что с вашей магией? Она изменилась? Появились какие-нибудь новые способности?
В темных провалах вспыхнули алые угли.
Не думаю. По крайней мере, ничего такого я не замечала.
Я не собиралась признаваться в своем умении «разговаривать» с огнем. Да и не придавала ему особого значения, если честно. Разве это дар? Так, обычная бытовая магия.
Но это не значит, что их нет. Герцогиня Авенау не отличается излишним альтруизмом. И нам лучше точно выяснить причину ее интереса, чтобы знать, как вас защитить.
Маг отставил бокал и посмотрел на меня так, будто пытался разглядеть душу под лупой, достать до самого ее донышка, вывернуть наизнанку.
Леди Эвелин, вы можете рассказать мне, что произошло после вашей первой встречи с леди Штолль? Все, даже самые незначительные подробности?
Постараюсь.
Я припомнила приезд тетушки в Аухвайне, удивление и страх леди Вонк, мигом протрезвевшего лорда Вонка, белый платок, которым тетушка брезгливо прикрывала нос, остервенелый лай Пушка, и начала свой рассказ.
Каллеман умел слушать. Он не перебивал, не задавал вопросов, не давил, и я сама не заметила, как выложила ему все подробности.
Вы хорошо помните родителей? негромко спросил маг, когда я, наконец, замолчала.
Конечно.
И свою жизнь до эпидемии?
Маг достал из кармана портсигар.
Расскажите, посмотрел на меня, постукивая кончиком короткой сигареты по серебряной крышке.
Я кивнула и вернулась к счастливому прошлому, в котором у меня была любящая семья, небольшой, но уютный дом, и наполненные маленькими радостями и совсем крошечными проблемами дни.
Каллеман слушал внимательно, изредка задавая вопросы. Ваш отец был из Артама? А мать? Она принадлежала к северным Брахвау? И вы никогда раньше не видели никого из родни? Вот, значит, как
Да кого я могла видеть? Родители мамы умерли задолго до моего рождения, а папа был сиротой, его воспитывала бабушка, которую я тоже не застала. А больше ни о каких родственниках я не слышала. Наверное, потому и удивилась, когда узнала про леди Вонк. Папа никогда не говорил, что его троюродная сестра тоже живет в Аухвайне.
А герцогиня? Вы не замечали ничего странного?
Что вы имеете в виду?
Как часто она отлучается из дома, где бывает, с кем встречается?
Взгляд Каллемана изменился, стал острым, и я поняла, что он, наконец, подошел к тому, ради чего и затеял этот разговор.
Тетушка мало выезжает, говорит, что это пустая трата времени. В основном она принимает у себя небольшой круг знакомых: лорда Вассермена, леди Бранк, графиню Гейден, вдовствующую герцогиню Ванге и лорда Мална. Они собираются в особняке леди Шарлотты каждую среду.
И о чем говорят?
Не знаю, милорд. Тетушка никогда не допускала меня на эти встречи. Наоборот, велела сидеть в своей спальне и зубрить правила придворного этикета. И даже ужин мне приносили в комнату, чтобы я, не дай Единый, не вышла в коридор.
И вы ни разу не нарушили этот запрет?
В черных глазах мелькнул опасный красный огонек.
Увы. Один раз я попыталась, но дверь оказалась закрыта каким-то заклинанием.
Понятно, протянул маг и побарабанил пальцами по столу. Я уже заметила, что он делал так, когда обдумывал что-то не очень приятное.
Вы уверены, что герцогиня не покидала особняк вечерами?
Не знаю, милорд. Иногда тетушка по нескольку дней не спускалась вниз, сказываясь больной, но я не могу с уверенностью сказать, действительно ли она плохо себя чувствовала или
Громкое шарканье вклинилось в мой рассказ и заставило замолчать.
Десерт, милорд, объявила Марта, со стуком поставив на стол плоское блюдо с каким-то подобием то ли пудинга, то ли желе. Невразумительное нечто дрожало и переливалось всеми оттенками фиолетового, и я невольно задумалась, из чего же оно сделано. Смородина? Черника? Аврезия?
Торбен, про которого я совсем забыла, разлил по чашкам чай и застыл рядом с хозяином, глядя на Каллемана с немой собачьей преданностью. Удивительно, как четко отражались эмоции на глиняном лице лукара!
Что-нибудь еще, милорд? прогудела Марта.
У нее был странный, немного похожий на звук парохода голос низкий, с проскальзывающими скрипучими нотками. А конец каждого предложения поднимался вверх, даже если это не было вопросом.
Нет. Можешь идти, отмахнулся маг, почему-то избегая смотреть на служанку. Продолжайте, Эвелин, обратился он ко мне, опустив формальное «леди», и прикурил очередную сигарету от небольшого серебряного стора.
Да нечего особо продолжать, я уже все рассказала.
Я покосилась на желе, но есть его не рискнула.
Негусто, задумчиво сказал маг.
Он тоже не прикоснулся к десерту.
Пока я не вижу ничего, что могло бы ответить на ваш вопрос. Никаких способностей, никаких особенностей, никаких странностей, кроме одной заинтересованности в вас герцогини. Леди Штолль хорошо к вам относилась?
Мне достался пристальный взгляд.
По большей степени. Если не считать той ночи в подвале и договора с герцогом, то да, хорошо.
Что еще за ночь?
Ну та, после бала. Тетушка требовала, чтобы я призналась, что была в вашей комнате и вы
Я не договорила. Мне было стыдно повторять слова леди Шарлотты. И снова вспомнился поцелуй. Да что там? Он и не забывался, горел на губах, как приклеенный!
В общем, она хотела, чтобы вас арестовали за то, что вы меня похитили.
Но вы не признались, задумчиво сказал маг и снова пробежался пальцами по столу. А герцогиня была знакома с Вандау? Вы видели его в ее доме?
Этот вопрос был задан таким обычным тоном, что я чуть было не поддалась, и только в последний момент сообразила, что маг пытается меня подловить.
Я не знаю, милорд, я ведь его никогда не видела, вздохнула в ответ.
И никогда раньше о нем не слышали?
Я отрицательно покачала головой.
Тогда почему он побежал именно к особняку герцогини? Тоже не знаете?
Увы.
Я снова вздохнула, а маг еле слышно хмыкнул и надолго замолчал. Он курил и смотрел на огонь очага, а я глядела на него, и чувствовала, как слипаются глаза и неумолимо клонит в сон. Усталость от странного, почти невероятного дня брала свое.
Время шло, в столовой стояла удивительная тишина, разбавленная едва слышным потрескиванием дров в камине да доносящимся из коридора знакомым шарканьем. Похоже, Марта собиралась попотчевать нас очередным шедевром, и я боялась даже представить, что это будет.
Каллеман посмотрел на меня, смял сигарету в услужливо подставленной лукаром пепельнице и сказал:
Идите к себе, Эвелин, вы устали.
Черные провалы подернулись серым пеплом. В них больше не горели страшные, но такие притягательные угли.
А как же брачный контракт? Вы говорили
Завтра, отмахнулся маг.
Темной ночи, милорд, попрощалась я. И спасибо вам. За все.
Каллеман не ответил. Он задумчиво курил, сидя за огромным столом, и лицо его выглядело странно застывшим.
Эрик смотрел, как исчезает в дверях оборка синего платья, и обдумывал то, что сказала Эвелин. Обычное детство, обычные способности, обычная подростковая наивность, не убитая до конца приобретенным жизненным опытом. Девица не была глупой. Но он отчетливо видел, как много в ней неизжитых иллюзий и той особой, светлой, наивной готовности любить мир и окружающих, и не замечать зла.
Шарлотта Штолль не ошиблась. Она своим отменным чутьем распознала в девице то, что так ценят Поглотители свет, яркую силу души, наполненный до краев жизненный резерв.
И все равно он не мог с точностью сказать, что еще, помимо перечисленного, заставило Овенбау согласиться на сделку. Четыре шахты Немыслимо дорогая цена за право быть первым.