Самреас ясно дал понять, что предпочел бы отрубить им головы и похоронить тела где-нибудь в ближайшем лесу, и Курудану пришлось постараться, чтобы сохранить жизнь Элину и его людям. Элин ненавидел даже мысль о капитуляции, но численность отряда барона превосходила их в три раза. Если бы Элин и его люди погибли в этих глухих местах, послание от дяди Элина, Эолейра, никогда не попало бы к графу Мурдо, и никто не узнал бы, что Элин и его спутники видели весьма необычную встречу Серебряных Оленей с Белыми Лисами, самыми страшными врагами людей.
«Я благодарю вас и славлю, владыки мира, молился он. И без малейшего стыда принял бы от вас любую помощь, которую вы согласились бы мне предложить».
Один из охранников постучал в дверь и крикнул, чтобы пленники отошли подальше от нее, и тогда они получат еду. Элин, не обращая внимания на разгневанные лица своих соратников, знаком показал своим людям, что им не следует оказывать сопротивление. Его оруженосец Джарет и еще несколько человек, находившиеся рядом с Элином с самого детства, несмотря на долгие дни заключения и боль от кандалов, были готовы в любой момент поднять восстание и продолжали выполнять его приказы, отступили от двери. В кладовую вошли три охранника. Двое несли котелок, окутанный паром, хотя запах был не самым аппетитным. Третий держал в руках ведро с водой и чашки, которые он отдал одному из пленников. Каждый получил чашку с водой, а когда все напились, им разрешили наполнить те же чашки не слишком густой похлебкой.
Элин принялся за еду, думая о том, что не может определить, что положил повар в котелок: кролика, белку или крысу.
Мне кажется, там даже есть немного мяса, сказал Джарет. Кому-то следует сосчитать людей вдруг кого-то не хватает.
Стражники лишь усмехнулись и отступили к двери. Затем она захлопнулась, и они услышали скрежет закрывающегося засова.
Мне кажется, там даже есть немного мяса, сказал Джарет. Кому-то следует сосчитать людей вдруг кого-то не хватает.
Стражники лишь усмехнулись и отступили к двери. Затем она захлопнулась, и они услышали скрежет закрывающегося засова.
Пока пленники заканчивали трапезу, молодой Эван, подтаскивая за собой цепь от кандалов, подошел и сел рядом с Элином. Он был самым молодым в отряде, но уже не раз успел показать свой ум. Когда юноша устроился возле стены и поднес к губам чашку, Элин у него спросил:
Разве эйдониты не произносят молитву перед каждой трапезой? Элин лишь недавно, в тот день, когда их захватили в плен, узнал, что Эван является последователем этой религии.
Да, но нам нет необходимости произносить ее вслух, юноша вытер рот пальцами, облизал их и бросил на Элина странный взгляд. Вы меня ненавидите?
Что? С какой стати? удивился Элин.
Потому что я еретик. Эйдонит.
Элин покачал головой.
Но ты также гражданин Эрнистира. Нашу страну окружали приверженцы Эйдона задолго до правления Тестейна хотя на наших землях их не так уж много. Я не стану делать вид, что разбираюсь в вашей религии, но ты всегда служил мне честно и верно, Эван. И не важно, сколько у нас богов много или один-единственный, люди остаются людьми. Некоторые совершают добрые поступки, другие злые. И то, как они себя называют и во что верят, не имеет такого уж существенного значения.
Юноша скупо улыбнулся.
Вы человек очень широких взглядов, лорд Элин.
Элин улыбнулся в ответ, радуясь возможности погрузиться в приятные воспоминания.
Причиной тому мой дядя, граф Эолейр, мой двоюродный дедушка, если уж быть точным, чье поручение мы выполняли перед тем, как нас схватили Олени Курудана. Слова, которые я только что произнес, принадлежат ему, вот только в его устах они звучали более изящно, чем у простых солдат вроде нас. Но я сразу почувствовал в них истину и с тех пор никогда не забывал.
Эван осторожно огляделся по сторонам. Другие пленники ели и о чем-то спорили без особого энтузиазма людей, лишенных свободы. Эван подвинулся поближе к Элину.
А как вы отнесетесь к тому, что один из Серебряных Оленей эйдонит?
Элин проглотил остатки жидкой похлебки.
Мы говорим о вере или о чем-то еще?
Я о Финтане, самом молодом из Оленей. Он несчастлив с Куруданом и его людьми, ему не нравится то, что они делают. Он считает, что сделка с Белыми Лисами ничем не отличается от договора с Великим Искусителем.
Великим Искусителем? переспросил Элин.
Принцем Глубин, врагом Бога.
Элин кивнул, хотя никогда не понимал веры эйдонитов.
Значит, Финтан несчастлив.
Более того, он считает неправильным, что людей из Эрнистира, не совершивших никаких преступлений, держат под замком, и ему не нравятся разговоры о том, что нас нужно попросту убить, потому что мы представляем для них неудобство.
Меня такие разговоры также совсем не радуют, ответил Элин. Но откуда ты это все знаешь?
Он разговаривает со мной через дверь, когда приходит его черед нас охранять. Эван кивнул в сторону железной решетки. Но только в тех случаях, когда другие охранники уходят.
И он сам начал с тобой разговаривать? Делиться с тобой предательскими мыслями ведь его товарищи отнесутся к таким словам именно так?
Эван покачал головой:
Он видел, как я однажды сделал Знак Дерева, когда нас кормили, и понял, что у нас с ним одинаковая вера. У нас есть пословица: «Любой незнакомец, который верует, мой брат».
«Вопреки приказам, вопреки крови», подумал Элин. Подобные мысли показались ему опасными, как дворянину мысли о тайном братстве между незнакомцами, способном уничтожить закон и порядок. Но сейчас он не мог позволить себе об этом думать. Он оглядел своих людей, побледневших и с тоской в глазах после многих дней взаперти.
Ты думаешь, что мы можем рассчитывать на его помощь?
Эван колебался.
Да, я так думаю. Он благочестивый человек. Я считаю, что вам следует с ним поговорить.
Мне? Но я не принадлежу к вашей вере.
Нет, но он знает вас, благодаря вашей репутации, он слышал, что вы достойный и надежный человек, сэр Элин, и я это подтвердил. Вы можете обещать ему защиту, если он нам поможет. А я лишь один из ваших солдат. Вы наш господин.
Ну, не так уж я хорош. Боюсь, что как командир я был не на высоте. В противном случае, мы бы не оказались в таком положении. Однако Элин знал, как поступил бы на его месте дядя Эолейр, поэтому прогнал все сомнения. Конечно, я с ним поговорю. Предупреди меня, когда он будет на страже, и мы посмотрим, есть ли у нас шанс отсюда выбраться.
Разбойникам, захватившим Эолейра, потребовалось шесть дней, чтобы пройти через земли Высоких тритингов и оказаться среди Луговых тритингов на Танемуте. Путешествие получилось для Эолейра тяжелым, ведь большую часть времени он провел со связанными руками, сидя в седле вместе с Хотмером, но, если не считать насмешек и нескольких жестоких шуток, разбойники выполняли приказ своего командира Агвальта и не причиняли ему вреда. Они вполне прилично его кормили, пусть и не слишком регулярно, и, хотя Хотмер был не самым остроумным собеседником, он мог иногда и поболтать, если Эолейр не приставал к нему с разговорами о семье, которую разбойник бросил в Новом Гадринсетте.
Конечно, я слышал про Танемут, сказал Эолейр, когда они пересекали заросшую травой вершину холма, вновь восхищаясь бесконечным небом и огромными пустынными просторами равнин, раскинувшихся перед ними, но я думал, что там собираются только тритинги, принадлежащие к кланам. А половина людей в отряде Агвальта даже не тритинги.
Хотмер сплюнул, но ему хватило вежливости сделать это так, чтобы ветер не отнес плевок в лицо графа.
Люди собираются у Кровавого озера со всех лугов там бывает очень много народа. Это самая большая встреча в году. Хотмер пожал плечами. Они приходят туда, чтобы продавать и покупать, находят невест, узнают новости. Там устраивают скачки, борьбу и другие состязания, некоторым удается прославить свое имя. Кроме того, туда съезжаются торговцы из Кванитупула и даже Наббана.
Но я не хочу никого оскорбить, в том числе и ваших солдат из отряда Агвальта вы не торговцы, не принадлежите ни к одному клану и находитесь вне закона.
Мы свободный отряд. Казалось, Хотмер обиделся.
Эолейра удивило, что человек, который вез с собой связанного пленника, не сделавшего ему ничего плохого, и собирался получить за него выкуп, обиделся, когда ему сказали, что он «вне закона».
Я сказал, что у меня и в мыслях не было никого обидеть, повторил Эолейр.
Луга не место для дорог и законов. Хотмер вытащил из кармана кусок сушеной жевательной кожи и предложил Эолейру, но тот вежливо отказался. В Новом Гадринсетте все иначе, сказал Хотмер и принялся энергично жевать жесткую кожу. Кланы переходят с места на место, иногда люди переходят из одного клана в другой. Или вовсе остаются в свободном отряде, как мы. Всем нужно как-то жить.
Значит, у вас не возникает проблем между кланами во время таких встреч?
Хотмер коротко рассмеялся, и Эолейр почувствовал, как затряслась спина тритинга.
Проблемы? Ты хотел сказать драки? Он снова рассмеялся и поднял руку, показывая длинный кривой шрам, который шел от начала указательного пальца под браслеты до самого локтя. Воин из клана Косули оставил мне такую память за то, что я пытался как ему показалось украсть его женщину. Я оставил ему кое-что похуже, прежде чем нас растащили.
А ты пытался? поинтересовался Эолейр. Украсть его женщину?
Хотмер пожал плечами:
Я сказал, что ей жилось бы лучше с таким мужчиной, как я. Правда ему не понравилась.
Эолейр покачал головой:
Значит, там бывают драки.
Хотмер ухмыльнулся.
Конечно, эрнистирец. Неужели люди в ваших городах никогда не дерутся после того, как выпьют? Никогда не убивают друг друга из-за глупых разногласий?
Эолейр не нашел, что ответить.
Бескрайние просторы Лугового Тритинга постепенно перестали быть пустынными, как зыбучие пески Наскаду. Эолейр видел фургоны и пеших тритингов, возникавших со всех сторон. Сначала это казалось настоящим хаосом, но постепенно поток начал двигаться по утоптанной дороге к месту Большой встречи. Некоторые крупные кланы выглядели, как большие города, пришедшие в движение, фургоны шли один за другим, точно разноцветные бусины на длинной струне, растягиваясь до самого горизонта. Многие сидели на крышах, на своих вещах, связанных в странные бесформенные узлы, возвышавшиеся так, что их высота оказывалась больше длины фургона. Сами повозки были невероятно яркими и разноцветными, украшенными резьбой, знаменами и лентами. Эолейр с трудом сдерживал удивление и улыбку, глядя на самые эффектные фургоны, заполненные красивыми вещами, поверх которых сидели один или даже два маленьких ребенка, подобно покорителям гор, достигших вершины.