Фремур и Унвер последними пришли к камню, который прозвали Молчун. Фремур считал, что сцена пыток не самое лучшее место для сбора, но Унвер думал иначе.
Фремур подошел, чтобы помочь ему сойти с лошади. Раны шана исцелились, превратившись в глубокие сине-пурпурные шрамы на лице, груди и спине, но он все еще сильно хромал.
Если ты еще раз предложишь мне руку на глазах у всех, я тебе ее отрублю, сказал Унвер. Многие из этих людей называли меня бесполезным полукровкой и смеялись, когда Рудур устроил мне испытание Летней Розой. Они не должны видеть мою слабость.
Он соскочил с седла и пошел вверх по склону, скрывая хромоту только усилием воли. Две дюжины мужчин, представлявших главным образом западные и южные кланы, ждали его возле Камня Духов таны Утки и Стрекозы, Гадюки, Лисицы и Рыси. Лица большинства оставались пустыми, на других застыло открытое подозрение. Только Одобрег и высокий бородатый шаман Вольфраг выглядели совершенно спокойными.
К удивлению ждавших его танов, Унвер прошел мимо них к высокому камню со следами его засохшей крови. Подойдя к нему, он повернулся и сел на землю, скрестив ноги и прислонившись спиной к шесту так, что Молчун возвышался за ним, точно спинка высокого трона короля обитателей каменных городов. Фремур сел справа от Унвера, Одобрег занял место слева. Остальные присоединились к ним, образовав полумесяц напротив шана. Фремур смотрел на танов и вспоминал следы волчьей стаи, которая сидела на их месте в ту долгую ночь точно подданные перед великим повелителем. Он надеялся, что и они это помнят.
Полуденное солнце уже начало клониться к горизонту, и его косые лучи окутывали вершины Холмов Духов почти неземным сиянием, таны сидели и молча смотрели на Унвера, а тот сделал нечто совершенно обычное, взял бурдюк сделал пару глотков и протянул его Фремуру, который отпил кислого огненного джерута и передал Анбальту, тану Клана Гадюки из Озерных земель.
Бурдюк переходил от одного тана к другому, и Фремур почувствовал, как они постепенно расслабляются. Поделиться джерутом было не жестом будущего монарха, но старого лугового вождя, первого среди равных. К тому моменту, когда бурдюк обошел всех и вернулся к Одобрегу, который перевернул его и вылил в рот остатки густой огненной жидкости, таны уже смотрели на Унвера по-другому.
Вольфраг начал напевать молитву, но Унвер поднял руку.
Духи сберегли и спасли меня здесь, сказал он. У нас нет нужды просить у них разрешения тут находиться. Я не остался бы в живых, если бы они не хотели видеть меня в этом месте.
Лицо шамана оставалось невозмутимым.
Как пожелаешь, шан Унвер.
Если я шан, это не мой выбор. Таны зашевелились и стали обмениваться взглядами. Но раз уж духи-хранители всех кланов поверили мне, я не могу от них отвернуться. Я отдаю мою жизнь нашим кланам. Я отдаю мою жизнь вам, вождям кланов. Он помолчал, и всем показалось, что сейчас Унвер попросит танов вверить ему свои жизни, но он сказал: Кто с нами, Одобрег?
Все, кого ты здесь видишь, ответил тан Клана Барсука. И многие другие из тех, что покинули Кровавое озеро со своими людьми, потому что Первая красная луна прибывает, а им далеко идти. Клан Антилопы и Клан Фазанов отказались принести клятву верности. Таны Выдры, Дикой лошади и Канрет Седобородый, вождь Клана Грифа, приносят свои извинения, но у них маленькие сердца, и они приползут к тебе, если ты останешься сильным.
А что значит слово сильный? Унвер положил руки на колени, и его спина была прямой, как копье рядом с забрызганным кровью шестом. Означает ли это защиту наших людей и земель? Тогда я буду сильным. Означает ли развязывание войн, которые принесут нам больше вреда, чем пользы? В таком случае я разочарую некоторых из вас.
Нас не может разочаровать выбор духов, сказал Этвин, тан Белоголовой Утки, один из молодых вождей. Мы все видели, что произошло. Ты шан.
Нас не может разочаровать выбор духов, сказал Этвин, тан Белоголовой Утки, один из молодых вождей. Мы все видели, что произошло. Ты шан.
Тогда скажи, в чем нуждаются наши люди.
Этвин колебался, он не ожидал, что ему предложат говорить открыто.
Они нуждаются мы нуждаемся в защите наших земель от людей Наббана. Каждый год они забирают все больше территорий в Озерном крае. Каждый год мы должны отступать дальше в пустые скалистые земли, пока они строят свои дома и замки на берегах наших рек.
Унвер об этом знает, сказал Фремур. Мы Журавли, помните? Мы многие годы воевали с обитателями каменных городов вдоль границы болотистого Вранна.
Я больше не Журавль, сказал Унвер без гнева, но с мрачной завершенностью. И я не Жеребец, хотя ими были моя мать и дед. Если я шан, то шан всех кланов. Но я помню, что был журавлем. Фремур верно говорит. Я не намерен игнорировать то, что делают люди Наббана, и Этвин также говорит правильно. Если мы мужчины, то должны положить конец воровству. Если они тянутся к нашему кухонному огню, нам следует отправить их восвояси с обожженными пальцами.
Отправить их домой без пальцев! добавил Анбальт из Клана Гадюки.
Унвер улыбнулся.
Ну, это лишь выражение. Я не боюсь пролить кровь. Всякий, кто меня знает, тому свидетель.
Я видел, как шан Унвер убил много обитателей каменных домов, сказал Фремур. Очень много. Он спас дюжину наших сородичей, когда вооруженные люди Наббана их окружили. Он сам сражался, как Тасдар Железная рука. Ему вдруг стало стыдно за свои поспешные слова являясь самым младшим из танов, он не хотел выглядеть несерьезным юнцом. Унвер победил моего брата Одрига, который был больше и сильнее любого из здесь присутствующих, хотя Унвер устал и получил много ран после предыдущей схватки.
Мы все знаем, что он сильный и умеет сражаться, сказал один из танов. Мы слышали истории и сами видели, как он пережил то, что убило бы любого другого, попавшего в руки Рыжебородого. Он повернулся к Унверу. Но станешь ли ты сражаться против собственного народа? С людьми твоего отца?
Несколько мужчин зашевелилось, кое-кто даже положил ладони на рукояти мечей, предчувствуя насилие.
Это возмутительный вопрос, сказал Вольфраг, и впервые Фремур увидел проявление эмоций у шамана, искру гнева. Фремур все еще ему полностью не доверял уж слишком быстро Вольфраг переместил свой фургон из загона Рудура, как гласит поговорка, однако он был самым уважаемым из всех шаманов тритингов; его поддержка Рудура во многом сделала из Рыжебородого человека, которого боялись, а поначалу и уважали.
Мир, Вольфраг. Казалось, Унвер не чувствует себя оскорбленным. Обитатели городов не мой народ. Я не жил среди них с тех пор, как был ребенком. Мой отец будь проклято его имя, и я не стану его произносить, пусть канюки растащат его кости, бросил нашу семью без единого слова или извинений. Я ничего не должен ни ему, ни его миру. Он поднял руку, не давая говорить другим. Но я знаю мир обитателей каменных городов лучше, чем любой из вас, их замки построены не для того, чтобы обитатели могли спрятаться от дождя и ветра. Они используют камни, чтобы защищаться друг от друга и от нас. Их крепости действительно сильны. Даже если мы объединим многие кланы, мы все равно будем тщетно биться в каменные стены.
Значит, мы подобны бессильным диким собакам перед волками Наббана, которые будут отгрызать нашу землю кусок за куском? Этвин, тан Белоголовой Утки, говорил с такой яростью, что у него дрожал голос. Я родился возле Мелкого озера. Пастбища моей семьи, место, где отец привязывал лошадей и построил свой первый фургон, теперь принадлежат аристократу из Наббана. Он вышвырнул нас с наших земель, словно мы крысы на мусорной куче.
Не думай, что мы будем беспомощно сидеть, ответил Унвер. Но, когда мы нанесем ответный удар по Наббану а мы это сделаем, клянусь Пронзающим Небо и Грозой Травы, обитатели каменных городов пошлют конных рыцарей в доспехах и пехотинцев, бесчисленных, как муравьи. Мы не можем сражаться с ними прежними методами в противном случае как король Саймон и его люди сумели бы разбить нас так легко двадцать лет назад, хотя нас было больше в три раза?
Собравшиеся таны переглянулись, и на их лицах появился стыд. Воспоминания о той войне до сих пор вызывали боль, даже у тех, кто тогда не воевал.
Собравшиеся таны переглянулись, и на их лицах появился стыд. Воспоминания о той войне до сих пор вызывали боль, даже у тех, кто тогда не воевал.
Мы потерпели поражение из-за того, что воевали устаревшими методами, продолжал Унвер. Каждый воин был своим собственным таном, никто никого не слушал. В результате нас оттеснили тогда в пустоши, и в дальнейшем обитатели каменных городов из Наббана будут заставлять нас отступать все дальше на восток. Если только мы не научимся сражаться иначе, если не станем расой воинов, а не сборищем кланов, которые собираются вместе только в случае нужды.
Несколько танов одобрительно закивали, но остальные продолжали сомневаться.
Ты говоришь о Верховном короле, сказал Анбальт. Прямо сейчас он сидит у ворот наших загонов и предъявляет требования. Поговаривают, что ты ведешь с ним торговлю, но наши земли забирают не только люди из Наббана. Эркинландеры начали появляться на наших пастбищах и охотничьих землях вдоль всей Амстреи. Мы часто не можем даже напоить лошадей, и нам приходится вступать с ними в схватки. А их каменный город, который они назвали Гадринсетт, растет, точно нарыв. Однако ты о них молчишь.
Все глаза обратились к Унверу.
Вот об этом и речь, сказал Унвер. Мы, люди лугов, подобны детям, наше внимание привлекает каждое новое событие, и мы забываем о том, что произошло раньше. Люди Верховного короля пришли на наши земли, чтобы выкупить одного из своих аристократов. Он старый друг короля и королевы. Они готовы за него много заплатить.
Сколько много? спросил один из северных танов. И если они заплатят золотом, как оно будет поделено? Кто захватил аристократа?
Унвер смотрел на него до тех пор, пока тан не опустил голову.
Золото? спросил Унвер. Что золото нам даст? Где мы его потратим? На рынках обитателей каменных городов, конечно, как делаем всегда. Нет. Я не хочу золота от Верховного короля.
Лошади? спросил другой тан.
Ха, сказал Одобрег. Лошади из Эркинланда? Я предпочту ездить на баранах, как снежные тролли, чем сяду на одну из старых кляч с тяжелыми ногами.