Господисусе! рядом со мной плюхнулся Дин Дуран. Что за день!
Привет, Дин. Ужасно было сознавать, что я ему благодарен.
Слушай, Джейс, этот Мэркот настоящий псих! Сегодня на уроке труда самолет пролетел низко, а этот псих как заорет во всю глотку: «Немцы летят! Ложись, ребята!» Честное слово. И нам всем пришлось падать на четвереньки. Как ты думаешь, может, у него от старости крыша поехала?
Все может быть.
Норман Бейтс, водитель, завел мотор, и автобус тронулся. Дон Мэдден, Андреа Бозард и другие девочки запели «Лев сегодня спит». К тому времени, как автобус доехал до Велланд-Кросса, туман совсем сгустился.
Я хотел тебя в гости позвать на эту субботу, сказал Дуран. Папка купил видюшник у одного мужика в пабе в Тьюксбери.
Все может быть.
Норман Бейтс, водитель, завел мотор, и автобус тронулся. Дон Мэдден, Андреа Бозард и другие девочки запели «Лев сегодня спит». К тому времени, как автобус доехал до Велланд-Кросса, туман совсем сгустился.
Я хотел тебя в гости позвать на эту субботу, сказал Дуран. Папка купил видюшник у одного мужика в пабе в Тьюксбери.
Несмотря на все свои беды, я был впечатлен:
«Вэ-ха-эс» или «Бетамакс»?
«Бетамакс», конечно! «Вэ-ха-эс», считай, покойник. Да только вот, когда мы вытащили видюшник из коробки, оказалось, что в нем половины потрохов не хватает.
Что же сделал твой папа?
Поехал прямо в Тьюксбери, чтобы разобраться с тем мужиком. Да только мужик пропал.
А может, в пабе подскажут, где его искать?
Нет. Паб тоже пропал с концами.
Пропал? Как паб может пропасть?
В окне висит объявление: «Мы прекратили торговлю». На дверях и окнах замки. Перед пабом объявление: «Продается». Вот как паб может пропасть.
Черт побери.
На стоянке у Дейнмурской фермы стояли фургоны, несмотря на кучи гравия, насыпанные, чтобы отпугнуть цыган. Утром этих фургонов еще не было. Но утро осталось в другой эпохе.
Все равно, приходи в субботу, если хочешь. Мамка сготовит обед. Будет весело.
Сперва надо прожить вторник, среду, четверг и пятницу.
Спасибо.
Росс Уилкокс и его шайка ссыпались из автобуса первыми, даже не взглянув на меня. Я пересек общинный луг, думая, что худшая часть этого навозного дня осталась позади.
Эй, Глист, далеко собрался?
Росс Уилкокс стоял под дубом в окружении Гэри Дрейка, Энта Литтла, Уэйна Нэшенда и Даррена Крума. Они будут счастливы, если я побегу. Я не побежал. Планета Земля сжалась в пузырь диаметром пять шагов.
Домой, ответил я.
Уилкокс харкнул под ноги:
Т-т-т-ты чё, н-н-не с-с-с-собираешься с н-н-нами разговаривать?
Нет, спасибо.
Ну так ты еще не скоро попадешь в свой сраный пидорский домик на сраной пидорской Кингфишер-Медоуз, ты, сраный пидорский глист!
Я подождал следующего хода Уилкокса.
Он его не сделал, предоставив это другим. Уэйн Нэшенд подобрался сзади и зажал меня в двойной нельсон. Сумку «Адидас» вырвали у меня из рук. Я не стал кричать «Это моя сумка!». Мы все и так знали, что она моя. Главное было не заплакать.
Где твой пидорский пушок на морде, а, Тейлор? Энт Литтл глядел на мою верхнюю губу. Весь выпал, что ли?
Я его сбрил.
«Я его сбрил», передразнил Гэри Дрейк. Ты что, думал нас поразить?
Тейлор, ты слыхал этот анекдот? спросил Уилкокс. Его сейчас все рассказывают. «Ты знаешь Джейсона Тейлора?»
«Н-н-нет, н-н-но я о-о-однажды в н-н-него н-н-наступил», отозвался Гэри Дрейк.
Ты посмешище, выплюнул Энт Литтл. Ссаное посмешище, хуже девчонки!
Ходит в кино с мамочкой! сказал Гэри Дрейк. Да он жить недостоин! Мы должны его повесить прямо тут, на дубе.
Ну скажи уже что-нибудь, а, Глист? Росс Уилкокс подошел вплотную.
У тебя воняет изо рта, Росс.
Что? Лицо Уилкокса скривилось и стало похожим на задницу с дыркой посередине. ЧЕГО?!
Я сам пришел в ужас. Но пути назад не было.
Честно, я не хочу тебя обидеть. Но у тебя отвратно пахнет изо рта. Как из мешка с падалью. Никто тебе не говорит, потому что все боятся. Но тебе надо чаще чистить зубы или есть мятные таблетки, потому что воняет просто хронически.
Уилкокс выдержал секундную паузу.
Двойная оплеуха справа и слева раздробила мне челюсть.
Ты хочешь сказать, что ты меня не боишься?
Боль помогает сосредоточиться.
Может быть, это галитоз. Если так, то, наверно, в аптеке можно спросить, что от него помогает.
Да я тебе голову проломлю, ты, пидор кастрированный!
Конечно. Особенно впятером.
Я один, бля!
Не сомневаюсь. Не забудь, я видел, как ты дрался с Грантом Бёрчем.
Школьный автобус еще стоял у «Черного лебедя». Норман Бейтс иногда передает Айзеку Паю сверток и получает в обмен коричневый конверт. Впрочем, я не ожидал никакой помощи.
Этому калеке!.. Глисту сальному!.. С каждым словом Росс Уилкокс тыкал меня пальцем в грудь. Надо сделать жопорез!
«Жопорез» это когда несколько человек сильно тянут твои трусы вверх, стараясь оторвать тебя от земли. Трусы при этом с силой врезаются между ягодицами, а член и яйца превращаются в лепешку.
И мне сделали жопорез.
Но это забавно лишь тогда, когда жертва визжит и барахтается. Я оперся на голову Энта Литтла и вроде как ездил на нем все время, пока меня тянули. Жопорез это унизительно, но не очень больно. Мои мучители притворялись, что им страшно весело, но на самом деле это тяжелая, неблагодарная работа. Уилкокс и Нэшенд принялись дергать вверх, словно подкидывая меня на трамплине. Но трусы только жгли мне промежность, вместо того чтобы разрезать надвое. Наконец меня уронили на мокрую траву.
Это только начало, пообещал Росс Уилкокс.
Глииииист! пропел Гэри Дрейк из тумана со стороны «Черного лебедя». Где твоя сумка?
Ага. Уэйн Нэшенд пнул меня под зад, пока я вставал. Иди-ка поищи ее.
Я кое-как похромал за Гэри Дрейком. У меня болел копчик.
Водитель школьного автобуса завел мотор. Заскрежетали шестеренки передачи.
Садистски ухмыляясь, Гэри Дрейк раскачивал на ремне мою сумку «Адидас».
Я понял, что сейчас будет, и побежал.
Моя сумка «Адидас» описала идеальную дугу и приземлилась на крышу автобуса.
Автобус дернулся и поехал в сторону перекрестка, где лавка мистера Ридда.
Я изменил курс и ринулся через мокрую высокую траву, молясь, чтобы сумка соскользнула с крыши.
Смех затараторил мне в спину, словно пулеметы затрещали.
Мне выпало удачи на полпенса. По дороге ехал медленный хлебоуборочный комбайн, и из-за этого образовалась пробка до самого Мальверн-Уэллса. Я умудрился догнать автобус, пока он стоял на светофоре у лавки мистера Ридда.
Ты что, сдурел? Во что это ты играешь? рявкнул Норман Бейтс, когда дверь открылась.
Они, я ловил ртом воздух, бросили мою сумку на крышу!
Все, кто еще был в автобусе, просветлели, ожидая потехи.
Какую крышу?
Вашего автобуса.
Норман Бейтс посмотрел на меня так, словно я нагадил ему на хлеб. Но все же спрыгнул на землю, чуть не сбив меня с ног, прошествовал в конец автобуса, залез по лестнице наверх, схватил мою сумку «Адидас», швырнул ее в меня и слез обратно на дорогу.
Твои приятели гондоны, солнышко.
Они мне не приятели.
Тогда чего ты им позволяешь себя шпынять?
Я не «позволяю». Их пять человек. Десять. Больше.
Норман Бейтс хрюкнул.
Но только один Король-Говняшка. Верно ведь?
Один или два.
Хватит и одного. Что тебе нужно, это вот такой красавчик.
Смертельный нож-бабочка вдруг развернулся у меня перед глазами.
Подберешься сзади к Королю-Говняшке, голос Нормана Бейтса стал почти нежным, и перережешь ему сухожилия. Раз-раз, пощекочи его. Если он и после этого будет борзеть, проколи ему шины инвалидной коляски.
Нож растворился в воздухе.
Продается в магазине излишков военного имущества. Это лучшая десятка, которую ты потратишь в своей жизни.
Но если я перережу сухожилия Уилкоксу, меня отправят в колонию!
Проснись и пой, солнышко! Вся жизнь долбаная колония!
Точильщик ножей
Осень заражена грибком, ягоды гниют, листья ржавеют, галочки птиц дальнего следования испещрили небо, вечера дымны, ночи холодны. Осень почти умерла. А я даже не знал, что она болела.
Я дома! кричу я каждый день, придя из школы: вдруг мама или папа вернулся раньше времени из Челтнема, Оксфорда или откуда там еще.
Но никто никогда не отвечает.
Без Джулии дом в тыщу раз пустее. Они с мамой уехали на машине в Эдинбург две недели назад, в выходные. (Джулия сдала на права. С первого раза, конечно же.) Вторую половину лета она провела с семьей Эвана в Норфолк-Броде, так что, казалось бы, у меня было время привыкнуть к ее отсутствию. Но дом заполняет не только сам человек, а его «пока, я пошел», его зубная щетка, пальто и шляпы, которые он «носит, но не прямо сейчас», ощущение здешнести и принадлежности. Я сам не верю, что так скучаю по сестре. Мама и Джулия уехали чуть свет, потому что до Эдинбурга на машине целый день. Мы с папой махали вслед. Мамин «датсун» выехал на Кингфишер-Медоуз и вдруг остановился. Джулия выскочила, открыла багажник, порылась в коробке с пластинками и помчалась обратно к дому. Она сунула мне в руки «Abbey Road»:
Побереги ее для меня, Джейс. Если я буду ее таскать по общежитиям, она только исцарапается.
И обняла меня.
Я все еще ощущаю запах ее лака для волос, хотя машина давно скрылась из виду.
На плите стояла скороварка, источая запах тушеного мяса. (Мама ставит ее с самого утра, так что мясо варится весь день.) Я развел себе грейпфрутовый напиток и отважно стянул последнее печенье «Пингвин», потому что, кроме него, в жестянке оставались только имбирно-ореховые и лимонные крекеры. И пошел наверх переодеваться. В комнате меня ждал первый из трех сюрпризов.
Телевизор. У меня на столе. Утром его еще не было. На этикетке было написано: «ЧЕРНО-БЕЛЫЙ ПОРТАТИВНЫЙ ТЕЛЕВИЗОР ФЕРГЮСОН. СДЕЛАНО В АНГЛИИ». (Папа говорит, если мы не будем покупать британские товары, все рабочие места уйдут в Европу.) Телевизор блестел и пах как новенький. К телевизору был прислонен офисный конверт с моим именем. (Папа написал имя карандашом 2Т, чтобы конверт можно было использовать еще раз.) Внутри была картотечная карточка с надписью зелеными чернилами:
Телевизор. У меня на столе. Утром его еще не было. На этикетке было написано: «ЧЕРНО-БЕЛЫЙ ПОРТАТИВНЫЙ ТЕЛЕВИЗОР ФЕРГЮСОН. СДЕЛАНО В АНГЛИИ». (Папа говорит, если мы не будем покупать британские товары, все рабочие места уйдут в Европу.) Телевизор блестел и пах как новенький. К телевизору был прислонен офисный конверт с моим именем. (Папа написал имя карандашом 2Т, чтобы конверт можно было использовать еще раз.) Внутри была картотечная карточка с надписью зелеными чернилами:
Что это вдруг? Я, конечно, был рад. Во всем 3КМ только у Клайва Пайка и Нила Броуза свои телевизоры в спальнях. Но почему сейчас? До моего дня рождения еще далеко, он в январе. Папа никогда не делает такие подарки ни с того ни с сего. Я включил телевизор, лег на кровать и посмотрел «Звездных стражей» и детскую программу по искусству. Вроде бы нет ничего странного в том, чтобы смотреть телевизор, лежа на кровати, но мне было странно. Все равно что есть суп из бычьих хвостов, сидя в ванне.