Поэтому, видя рабство, не Создателя обвиняй, но избегай греха и хулы, за что род человеческий и разделен на рабов и господ. Когда видишь, что корабль несется попутным ветром, мореплаватели сидят спокойно, матросы или работают веслами, или тянут продольный канат, или исполняют другое какое приказание, передовой высматривает подводные камни, песчаные и каменистые мели и указывает их кормчему, а кормчий над всеми начальствует и правит кораблем посредством руля, тогда дивишься порядку, не приказываешь быть всем кормчими, не всем вверяешь полную власть на корабле и, видя, что иной остается в покое, другой исполняет приказанное, один сообщает, что видит, а другой всем вместе отдает приказы, не гневаешься и не обвиняешь в неустройстве, а, напротив того, не перестаешь дивиться порядку. Но тебе неугодно, чтобы дома управлялись подобно кораблям, ты негодуешь, видя, что в доме один начальник, а другие подчиненные. И дом, и корабль, что касается управления, весьма между собою сходны. Хозяин дома, как кормчий какой-нибудь, взявшись за руль дома, делается головой дома. А первенствующий между служителями, которому вверено попечение обо всех прочих, уподобляясь передовому на корабле, убеждает хозяина делать то, что, по его мнению, полезно. Из прочих же служителей одни, подобно гребцам, неся на себе порученные им частные работы, исполняют, что им приказано, а прочие, подобно мореплавателям, оставаясь среди них, зависят от их распоряжений и через них получают необходимое. Итак, почему же корабль, когда он так управляется, хвалишь, а над домом, в котором введено то же управление, смеешься? Думаю же, похвалишь и воинство, в котором предводительствует военачальник, малые отряды охраняются начальниками отрядов, более крупные отряды на построение выводятся таксиархами, сотники и тысячники разносят им распоряжения военачальника и войско строят то в фалангу, [Col. 677] то в четырехугольник, иногда же выстраивают полукругом, а в ином случае, каждое крыло растянув на большое расстояние, окружают неприятелей и не дают им возможности спастись бегством, со всех сторон равно поражая стрелами и побивая всех до одного. Но всего этого не было бы, если бы войско не разделялось на начальствующих и подначальных, потому что в войске более всего вредно многоначалие, которое, рассекая войско на многие части, препятствуя единомыслию и покушаясь распоряжаться им со многими целями, более вредит ему, нежели управляет им. Поэтому не странно ли тебе, который дивишься на корабле начальству одного и в воинстве хвалишь порядок, производимый приказами военачальника, порицать дом, управляемый таким же образом?
Но говоришь: тяжело быть в рабстве и в том, чтобы удовлетворять нужды, зависеть от власти господ и изнурять себя непрестанными трудами. Если с искренним желанием узнать истину вникнешь во все тебе сказанное, то, оставив свои возражения, найдешь, что в этом, хотя много неприятного, однако же много и великой пользы. Хозяин дома стеснен многими заботами, рассуждая, как доставить потребное домашним, как внести царям установленную подать, как излишнее из прибытков продать и купить, в чем есть нужда. Если земля неблагодарна была земледельцам, подражая в этом несколько человеческой неблагодарности Творцу, он беспокоится, перебирает в уме заимодавцев, пишет обязательства и навлекает на себя добровольное рабство. И если земля принесла плоды, обременена своими порождениями, покрыта жатвами и древесные ветви заставляет наклоняться к ней от тяжести многих плодов, опять у него другого рода скорбь: перебирает в уме покупателей плодов и не находит, обильное плодоношение делается для него не менее обременительным, чем для деревьев. Заботы эти не только днем нападают на него, сокрушают и мучат душу, но и ночью еще неприятнее тревожат ее, потому что душа, безмолвствуя и освободясь от внешних дел, полнее чувствует собственное свое состояние и доброе, и худое. А у слуги, работающего телом, душа свободна и изъята из всего этого. Не сетует он о бесплодии земли, не оплакивает непродажу съестных припасов, не печалится, видя заимодавца, не боится толпы сборщиков, не вынужден ходить по судебным местам, не страшится вызова глашатая и судьи, показывающего грозный взор. Мерою получает продовольствие, но свободен от заботы. [Col. 680] Спит на полу, но никакое попечение не гонит от него сна; сладкий сон, изливаясь ему на вежды, не дает чувствовать жесткого ложа. И это уразумев из естествознания, сказал премудрый: сон сладок работающему (Еккл. 5:11). Одною одеждою прикрывает свое тело, но тело его крепче, нежели у господина. Ест хлеб из отрубей, не пользуясь приправой, но с большею приятностью, нежели господин, принимает пищу. Тот, непрестанно угождая чреву и преступая пределы сытости, отталкивает от себя снеди и с принуждением передает их чреву, а он, измеряя вкушение потребностью и данную долю ломая бережливо, принимает пищу с желанием и легко переваривает, имея в содейственниках труд. Но ты смотришь на рабство, а не смотришь на здоровье, видишь служение, а не усматриваешь довольство, жалуешься на труд, а не ублажаешь беззаботной жизни, осуждаешь обязанность
Но говоришь: тяжело быть в рабстве и в том, чтобы удовлетворять нужды, зависеть от власти господ и изнурять себя непрестанными трудами. Если с искренним желанием узнать истину вникнешь во все тебе сказанное, то, оставив свои возражения, найдешь, что в этом, хотя много неприятного, однако же много и великой пользы. Хозяин дома стеснен многими заботами, рассуждая, как доставить потребное домашним, как внести царям установленную подать, как излишнее из прибытков продать и купить, в чем есть нужда. Если земля неблагодарна была земледельцам, подражая в этом несколько человеческой неблагодарности Творцу, он беспокоится, перебирает в уме заимодавцев, пишет обязательства и навлекает на себя добровольное рабство. И если земля принесла плоды, обременена своими порождениями, покрыта жатвами и древесные ветви заставляет наклоняться к ней от тяжести многих плодов, опять у него другого рода скорбь: перебирает в уме покупателей плодов и не находит, обильное плодоношение делается для него не менее обременительным, чем для деревьев. Заботы эти не только днем нападают на него, сокрушают и мучат душу, но и ночью еще неприятнее тревожат ее, потому что душа, безмолвствуя и освободясь от внешних дел, полнее чувствует собственное свое состояние и доброе, и худое. А у слуги, работающего телом, душа свободна и изъята из всего этого. Не сетует он о бесплодии земли, не оплакивает непродажу съестных припасов, не печалится, видя заимодавца, не боится толпы сборщиков, не вынужден ходить по судебным местам, не страшится вызова глашатая и судьи, показывающего грозный взор. Мерою получает продовольствие, но свободен от заботы. [Col. 680] Спит на полу, но никакое попечение не гонит от него сна; сладкий сон, изливаясь ему на вежды, не дает чувствовать жесткого ложа. И это уразумев из естествознания, сказал премудрый: сон сладок работающему (Еккл. 5:11). Одною одеждою прикрывает свое тело, но тело его крепче, нежели у господина. Ест хлеб из отрубей, не пользуясь приправой, но с большею приятностью, нежели господин, принимает пищу. Тот, непрестанно угождая чреву и преступая пределы сытости, отталкивает от себя снеди и с принуждением передает их чреву, а он, измеряя вкушение потребностью и данную долю ломая бережливо, принимает пищу с желанием и легко переваривает, имея в содейственниках труд. Но ты смотришь на рабство, а не смотришь на здоровье, видишь служение, а не усматриваешь довольство, жалуешься на труд, а не ублажаешь беззаботной жизни, осуждаешь обязанность
быть в услугах, а не взираешь на приятный сон. И здесь должно было тебе усматривать Божий Промысл, видеть равномерность Божия управления. Поскольку греховная нужда разделила естество человеческое на владычество и рабство, то [Божие управление] с владычеством сопрягло заботы, жребием его назначило бессонницу и уделило ему многие болезни, а рабству дало больше здоровья, приятное наслаждение пищею, сон сладкий и продолжительный, который может успокоить тело после усталости и сделать его более крепким для трудов следующего дня.
Поэтому не смотри на одни только труды, но обрати внимание и на утешения после трудов и за все восхваляй Правителя всяческих. Да и почему ты, с такою легкостью клевещущий на все, очерняешь труды? Какое из благ человеческих заслуживается без труда? Какое благополучие не трудами приобретает род человеческий? Трудами приобретаем блага земледелия, плоды торговли, создаем города, при помощи предшествующих трудов пользуемся тем, что живем в домах, покрываем тело одеждой, имеем на ногах обувь, вкушаем всякого рода снеди. И должно ли перечислять все, удовлетворяющее человеческие потребности и производимое трудами?
Но ты представляешься каким-то трутнем, воспитан в праздности, пожинаешь плоды чужих трудов, а сам ничего не вносишь в жизнь, кроме одного языка, которому вменилось в обязанность все осмеивать. Да и это пустословие породила в тебе праздность. Кто прилежен в трудах, тот говорит мало, а делает весьма много. Поэтому если каждое из благ заслуживается трудом, то не клевещи, [Col. 682] друг, на рабство по причине трудов.
Обрати же внимание, что многие из господ трудятся не меньше слуг, лучше же сказать, гораздо их больше, если и заботы причислишь к делам. Но ты рассмотри сам рачительных нынешнего времени, а я покажу тебе древних, потрудившихся больше слуг. Смотри, как блаженный Ной рубит деревья, очищает их топором, обтесывает под прямым углом, строит ковчег, как было повелено, от дерев негниющих четвероугольных (Быт. 6:14), соединяет связи клиньями и таким образом все приводит в один состав, обмазывает горною и древесною смолою и преграждает ток водам. И великий патриарх Авраам, господин трехсот восемнадцати домочадцев, сам трудится, прислуживает странникам, идет в стадо, ведет тельца; и супругу побуждает изготовить немедленно хлебы, и она также месит муку, печет потребники (Быт. 18:6) и не допускает до служения рабынь, а сам чудный этот старец предстоит странникам, не разделяет с ними трапезы, но исполняет должность служителя (Быт. 18:18). Смотри, как и Ревекка, дочь Вафуилова, внука Нахорова, в таком возрасте, когда вступают в супружество, отличаясь красотою, не хочет сидеть в тереме, но сама работает, носит воду, идет на источник за город и не только носит воду домой, но сама трудится для приходящих: и им, и верблюдам черпает и наливает воду; в целости хранит прекрасное достояние целомудрия, неприкосновенным блюдет девство и со всем усердием принимает на себя труды, ими украшается более, нежели блистает красотою (Быт. 24:1561). И сын ее, великий Иаков, как сын такой матери, двадцать лет провел в трудах, пас стада, боролся со зверями, терпел солнечный зной и ночью не мог досыта вкушать сна; да и супруги его, для которых терпел сии труды, как находим в истории, пасли стада. И сыновья Иаковлевы были скотопитатели (Быт. 46:34), сами работали, пасли стада и многократно несли на себе труды слуг. Да и божественный Моисей сорок лет проводил такой же образ жизни, и жена его, дочь иерея, пасла овец и, благодаря Моисею избавленная от обидчиков-пастухов, была испрошена им в жену (см. Исх. 2: 1621). Но излишне длить слово и упоминать всех, которые, по Божественному Писанию, в трудах провели всю жизнь.