Они посетили среди других церковь Святого Георгия[284], где немцы имеют сильное свидетельство, что были здесь, и много гербов. Имеется там также надпись [где сказано], что некоторые немецкие дворяне, сопровождавшие императора Максимилиана, когда он отбил Верону у венецианцев, положили здесь какое-то произведение на алтарь[285]. Он [г-н де Монтень] заметил на это, что здешняя Синьория сохраняет в своем городе свидетельства своих потерь, так же как она сохраняет в целости славные могилы своих бедных сеньоров делла Скала. Правда, хозяин нашей «Кобылки», очень хорошей гостиницы, где нас даже излишне обхаживали и где мы благодаря счету расходов заметили, что это дороже на четверть, чем во Франции[286], пользуется одной из этих могил ради собственной выгоды[287]. Мы там видели замок[288], где им [господам] все показал поручик кастеляна[289]. Синьория тут держит шестьдесят солдат; как ему [г-ну де Монтеню] откровенно здесь сказали, скорее против горожан, нежели против чужеземцев.
Мы познакомились также с одним монашеским братством, они называют себя иезуатами Святого Иеронима[290]. Они не священники, не служат мессу и не проповедуют и по большей части невежественны, но считаются превосходными перегонщиками, дистиллируют душистую воду с запахом цветков апельсина и прочие подобные воды[291]. И здесь, и в других местах они носят белые, закопченные сверху рясы и маленькие белые шапочки; много красивых молодых людей. Их церковь весьма обустроена, равно как и их трапезная, где стол был уже накрыт для ужина. Они [господа] видели там некоторые старые развалюхи, очень древние, времен римлян, про которые монахи говорят, что это было амфитеатром, и латают их с помощью других камней, которые находят под ними в земле[292]. Возвратившись оттуда, мы обнаружили, что они ради нас надушили свои внутренние покои и впустили нас в некое рабочее помещение, наполненное сосудами и глиняными горшками, и нас тоже надушили. Но самым красивым из того, что мы осмотрели (и про что г-н де Монтень сказал, что это самое прекрасное сооружение, виденное им в своей жизни), было место, которое они называют Arena[293]. Это овальный амфитеатр, который виден почти целиком, все сиденья, все арки и полукружья, кроме самых крайних наружных; короче говоря, тут имеется достаточно остального, чтобы увидеть вживе формы и предназначение этих строений. Синьория тут велела использовать некоторые взятые с преступников штрафы и на эти средства починила отдельные участки; но это весьма далеко от того, что потребно, дабы воссоздать арену всю целиком, и я сильно сомневаюсь, что у всего города хватит на это денег. Она в виде овала; в ней сорок три ряда ступеней, каждая высотой в один фут или более, и примерно шестьсот шагов в самом длинном месте округлости. Местные дворяне еще пользуются ею, чтобы устраивать конные поединки и состязания и прочие публичные увеселения.
Мы видели также евреев, г-н де Монтень побывал в их синагоге и много там расспрашивал об их церемониях. Тут есть весьма красивые площади и прекрасные рынки. Из замка, который наверху, перед нашими глазами предстала Мантуанская равнина, которая в двадцати милях по правую руку от нашей дороги. У них нет недостатка в надписях, потому что не найдется такой починки или малейшего водосточного желоба, хоть в городе, хоть на дорогах, куда бы они не втиснули имени подеста и ремесленника[294]. Это у них общее с немцами, у тех везде понапиханы гербы, как купеческие, так и прочие, а ведь в Германии не только города, но и бÓльшая часть местечек и поселений определенно имеет собственные гербы.
Мы покинули Верону и на выезде из города осмотрели церковь Мадонны Чудотворительницы, которая знаменита многими необычайными явлениями, оценив которые, ее отстроили заново очень красивой круглой формы[295]. Тамошние колокольни во многих местах покрыты кирпичами, причем положенными вкривь и вкось. Мы проехали по длинной разнородной равнине, то плодородной, то не очень, имея горы весьма далеко по нашу левую руку и кое-где по правую, и приехали одним перегоном к ужину в Виченцу.
ВИЧЕНЦА, тридцать миль. Это большой город, немного меньше Вероны, где полным-полно дворцов знати[296].
Мы тут видели на следующий день несколько церквей и ярмарку, которая была тогда на большой площади; а многие лавки нарочно для нее строили из дерева в поле.
Мы видели там также иезуатов, у которых там прекрасный монастырь, и видели их лавку с душистыми водами, они ими торгуют и устраивают публичную продажу, и мы там приобрели два[297] этой душистой воды на один экю, потому что они их делают и лечебные, от всех болезней. Их основателем был Святой Иоанн Коломбини, дворянин из Сиены, который основал это братство в 1367 году, P. Urb.[298]. В настоящее время их покровитель кардинал де Пельве[299]. Монастыри у них имеются только в Италии, но здесь их три десятка. У них очень красивая обитель. Говорят, что они бичуют себя каждый день: каждый имеет цепочки для этого на своем месте в их часовне, где они безгласно молят Бога[300] и собираются там вместе в некоторые часы.
Тогда нам уже не хватало выдержанного вина, и это меня огорчало из-за его [г-на де Монтеня] колик, потому что он пил эти мутноватые вина, хоть в остальном и неплохие. Приходилось сожалеть о немецких винах, хотя они по большей части с искусственной отдушкой, из-за чего наделены разными ароматами, к которым там имеют пристрастие, даже шалфея, его так и называют: шалфейным вином; оно недурно, когда к нему привыкнешь, потому что в остальном оно хорошее и щедрое.
Мы уехали отсюда в четверг после обеда и по очень ровной дороге, широкой, прямой, немного приподнятой и с канавами по бокам, по обе стороны от которой простирались очень плодородные земли, а вдалеке, как обычно, горы насколько хватает глаз, и приехали в Падую.
ПАДУЯ, восемнадцать миль. Гостиницы тут не идут ни в какое сравнение с немецкими ни в обхождении, ни в чем другом. Правда, они не так дороги, на добрую треть, и в этом весьма приближаются к французским.
Она довольно велика, думаю, размером по меньшей мере с Бордо, если судить по обводной стене. Улицы узкие и некрасивые, весьма малолюдны, мало красивых домов; у нее довольно приятное местоположение на равнине, далеко открытой со всех сторон. Мы там пробыли весь следующий день и видели разные школы: фехтовальные, бальных танцев, верховой езды, где оказалось больше сотни французских дворян, что г-н де Монтень счел большой помехой для молодых людей, приезжающих сюда из нашей страны, потому что такое общество, приучая их к нравам и языку собственной нации, тем самым отнимает у них средство свести знакомство с чужестранными[301]. Церковь Святого Антония ему показалась красивой, ее купол держится не сам по себе, но благодаря множеству углублений в своде. Имеется много замечательных скульптур из мрамора и бронзы. Ему понравилось лицо кардинала Бембо, свидетельствующее о мягкости его нрава и некоем благородстве ума[302]. Здесь [в Падуе] имеется самый большой зал без колонных опор, который я когда-либо видел, где отправляется их правосудие; и в одном конце голова худощавого Тита Ливия, образ, выдающий человека усердного в трудах и меланхоличного, старинное произведение, так и кажется, будто он вот-вот заговорит. Посвященная ему эпитафия тоже там имеется, найдя эту надпись, ее подняли, чтобы оказать ей честь, и поделом. Юрисконсульт Паулюс также здесь присутствует, у входа в этот дворец, но г-н де Монтень счел, что это недавнее произведение[303]. Дом, который построен на месте древней арены, вполне достоин того, чтобы его увидеть, а также его сад[304]. Ученики тут живут, с полным основанием платя в самых порядочных пансионах семь экю в месяц учителю и шесть слуге.
Мы уехали отсюда в четверг после обеда и по очень ровной дороге, широкой, прямой, немного приподнятой и с канавами по бокам, по обе стороны от которой простирались очень плодородные земли, а вдалеке, как обычно, горы насколько хватает глаз, и приехали в Падую.
ПАДУЯ, восемнадцать миль. Гостиницы тут не идут ни в какое сравнение с немецкими ни в обхождении, ни в чем другом. Правда, они не так дороги, на добрую треть, и в этом весьма приближаются к французским.
Она довольно велика, думаю, размером по меньшей мере с Бордо, если судить по обводной стене. Улицы узкие и некрасивые, весьма малолюдны, мало красивых домов; у нее довольно приятное местоположение на равнине, далеко открытой со всех сторон. Мы там пробыли весь следующий день и видели разные школы: фехтовальные, бальных танцев, верховой езды, где оказалось больше сотни французских дворян, что г-н де Монтень счел большой помехой для молодых людей, приезжающих сюда из нашей страны, потому что такое общество, приучая их к нравам и языку собственной нации, тем самым отнимает у них средство свести знакомство с чужестранными[301]. Церковь Святого Антония ему показалась красивой, ее купол держится не сам по себе, но благодаря множеству углублений в своде. Имеется много замечательных скульптур из мрамора и бронзы. Ему понравилось лицо кардинала Бембо, свидетельствующее о мягкости его нрава и некоем благородстве ума[302]. Здесь [в Падуе] имеется самый большой зал без колонных опор, который я когда-либо видел, где отправляется их правосудие; и в одном конце голова худощавого Тита Ливия, образ, выдающий человека усердного в трудах и меланхоличного, старинное произведение, так и кажется, будто он вот-вот заговорит. Посвященная ему эпитафия тоже там имеется, найдя эту надпись, ее подняли, чтобы оказать ей честь, и поделом. Юрисконсульт Паулюс также здесь присутствует, у входа в этот дворец, но г-н де Монтень счел, что это недавнее произведение[303]. Дом, который построен на месте древней арены, вполне достоин того, чтобы его увидеть, а также его сад[304]. Ученики тут живут, с полным основанием платя в самых порядочных пансионах семь экю в месяц учителю и шесть слуге.
Мы уехали оттуда в субботу рано утром по очень красивой насыпи вдоль реки[305], имея по обе стороны весьма плодородную, богатую хлебами равнину, где в полях тенистые деревья перемежаются виноградниками[306], а на дороге со всех сторон виднеются красивые загородные дома для отдохновения, и среди прочих принадлежащий роду Контарини, у ворот которого имеется надпись, что здесь, возвращаясь из Польши, останавливался король[307]. Мы приехали в Ка Фузину, где отобедали.
КА ФУЗИНА, двадцать миль. Это всего лишь постоялый двор, откуда по воде отправляются в Венецию[308]. На реке[309], по которой сюда прибывают всевозможные суда, устроены машины со шкивами, наподобие жерновов для выжимания масла, их крутят две лошади, и перетаскивают эти суда на деревянном поддоне при помощи всех этих колес под ним и над ним, и спускают их в канал, соединенный с морем, где и расположена Венеция[310]. Мы пообедали там и сели в гондолу, чтобы поужинать в Венеции.