Кресло! вскрикнула Надежда Николаевна и на этот раз схватила за руку Симу.
Осторожно! прошипел тот. Не сбейте настройку, а то мы потеряем сигнал!
Какое кресло? с интересом переспросила Лиля. Вы понимаете, о чем они говорят?
Потом, потом! опомнилась Надежда. Слушайте! Важно ничего не пропустить!
Между тем в четвертом номере разговор пошел на повышенных тонах.
«Вы нашли его? кипятился немец. Вы его видели? Отчего вы не принесли мне фотографию!»
«Оттого, что, когда я его увижу, я и сам его прекрасно узнаю!» Шершень тоже повысил голос.
«Что вы хотите этим сказать?»
«Только то, что я не полный лох, каким вы, по-видимому, меня считаете».
«Что есть лох?» Немец вдруг очень плохо заговорил по-русски.
«Придуривается», поняла Надежда.
Очевидно, Шершень тоже это понял.
«Хватит вилять! рявкнул он. Говори как есть!»
«Что вы себе позволяете? холодно заговорил немец, теперь почти без акцента. Мы заключили договор. Вы должны были отыскать кресло, и когда я убедился бы, что оно то самое, вы должны были проводить меня туда, в тот дом. Или доставить кресло в более удобное место. Это нужно было сделать тайно, без лишнего шума и крови. Вас рекомендовали мне как первоклассного профессионала. И что вышло? Вы устроили там черт-те что, убили постороннего человека, теперь рядом с нужным нам домом крутится полиция»
«Она не крутится, и труп нашли совсем в другом месте, перебил его Шершень, но вынести кресло не представляется возможным. Хотя хозяйка дома сейчас в больнице, там находится ее родственница, и я, кажется, знаю»
Он вас вычислил! Лиля снова пихнула Надежду в бок.
«Вы должны сказать, за каким чертом вам понадобилось это кресло!» потребовал Шершень.
«Ага, сейчас, совершенно по-русски ответил немец. Мне нужно то, что находится в этом кресле, но что именно я вам не скажу, потому что не доверяю»
Сокровища! ахнула Лиля.
В сиденье кресла она зашила свои бриллианты! перефразировал Сима слова из бессмертного романа.
«Вряд ли там можно что-то зашить. По-крайней мере объемное», тотчас подумала Надежда, вспомнив, что сиденье кресла на чердаке все разодрано от старости.
«Так что ваша задача по-прежнему отыскать кресло, твердо произнес немец, и желательно, без новых трупов».
Ну и ну! Лиля уставилась на Надежду прокурорским взглядом. Вы ничего не хотите нам рассказать?
Лиля! Надежда прижала руки к сердцу. Все расскажу тебе первой, но потом!
Вы так говорите
Лиля, я тебя когда-нибудь обманывала?
Не-ет
Ну и ладно! Мне домой надо, там Рози одна с утра сидит
С этими словами Надежда выскочила из машины и помчалась по Литейному проспекту, голосуя проезжающую маршрутку.
Ганс проснулся от стука в дверь для прислуги.
Он уже давно спал не раздеваясь и всегда держал возле кровати заряженный пистолет с тех пор, как последние части вермахта оставили соседний городок.
Передовые части русских еще не подошли, и вокруг замка царило страшное, напряженное затишье, как на море перед самым штормом. И еще вокруг сновали шайки мародеров, как это всегда бывает в мертвой зоне между арьергардом отступающей армии и авангардом наступающей.
Ганс понимал, что прежняя жизнь кончена и больше никогда не вернется но не хотел пасть от руки какого-нибудь бандита.
Впрочем, какая разница от руки неизвестного бандита или от пули русского солдата но сейчас стучали в заднюю дверь, а когда придут русские они войдут через парадный вход и не будут стучать так деликатно.
Ганс подошел к двери и посмотрел в глазок.
На улице лил дождь, и под этим дождем стоял озябший, ссутулившийся человек в мокром, потрепанном плаще и заляпанных грязью юнкерских сапогах. Он был один, и Ганс облегченно перевел дыхание. Этот человек был не опасен.
Человек снова постучал в дверь бронзовым молотком в форме дельфина.
Проваливай! раздраженно выкрикнул Ганс. Здесь для тебя ничего нет!
Открой, Ганс! проговорил незнакомец и откинул капюшон плаща, подставив лицо струям дождя.
Ганс вздрогнул и недоверчиво вгляделся в темноту.
Открой, Ганс! повторил человек у двери. Это я! Неужели ты меня не узнаешь?
Вы, ваше превосходительство?
Я, я, да открывай же! Ты же не хочешь, чтобы меня кто-нибудь заметил?
Ганс торопливо загремел засовами, открыл дверь, впустил хозяина, поспешно запер за ним.
Господи, ваше превосходительство, как вы промокли прошу вас, проходите на кухню извините, только там натоплено но если вы прикажете
Нет, Ганс, не прикажу. Я больше ничего не могу приказать только просить.
Что вы, ваше превосходительство, это ваш дом, ваш замок, здесь ваше слово закон
Это кончено, Ганс. Мне чудом удалось добраться сюда. На дорогах беженцы, бандиты, мародеры
Да, это так, ваше превосходительство! Сейчас я принесу вам сухую одежду и принесу чего-нибудь поесть. У меня есть эрзац-кофе, немного хлеба и консервированной ветчины
Спасибо, Ганс! Я надолго здесь не задержусь
Куда же вы пойдете? Я спрячу вас, ваше превосходительство в подвалах замка много места
Нет, Ганс, прятаться бесполезно, я только потеряю время. Я постараюсь пробраться на запад туда, где наступают американские войска. С американцами я как-нибудь смогу договориться.
Что ж, ваше превосходительство, должно быть, так и правда лучше.
Тебе я тоже советую уходить на запад.
Нет, ваше превосходительство. При всем уважении, я не могу принять ваш совет. Я слишком долго прожил в этом замке, чтобы покинуть его.
Прежняя жизнь кончена, Ганс, она больше не вернется. Нужно спасаться
Что ж, значит, и моя жизнь кончена. Простите, ваше превосходительство, я принесу вам одежду.
Ганс принес хозяину сухую одежду, накормил его и уложил в натопленной кухне. Сам он тоже лег на сундуке в чулане, но долго не мог заснуть, прислушиваясь к стуку дождя в ставни и к завыванию ветра в печных трубах.
После полуночи Ганс услышал осторожные шаги. Он тихонько встал и выглянул из чулана.
Его превосходительство, с горящей свечой в руке, крадучись шел к парадной части дома.
Ганс незаметно двинулся за ним.
Хозяин поднялся по парадной лестнице, свернул направо, вошел в Рыцарский зал.
Ганс немного выждал, тоже поднялся и заглянул в приоткрытую дверь, всматриваясь в темноту, едва освещенную колеблющимся пламенем единственной свечи.
По стенам зала висели старые портреты рыцарей, прежних хозяев этого замка, и начищенные доспехи. В глубине темнел камин, который давно уже не топился.
Его превосходительство стоял неподалеку от камина, возле старинного резного кресла. Вот он перевернул кресло, опустился на колени, что-то достал из кармана
Ганс давно не топил в парадных комнатах, и здесь царил ужасный холод, от которого зуб не попадал на зуб. Кажется, даже его превосходительство что-то услышал, он замер и настороженно повернул голову к двери.
Ганс отшатнулся от двери, застыл.
За дверью послышались приближающиеся шаги.
Ганс на цыпочках бросился прочь, спустился по лестнице, юркнул в свою каморку, лег на сундук и накрылся одеялом.
Через несколько минут перед дверью чулана раздались шаги, дверь едва слышно скрипнула, приоткрывшись. Хозяин осторожно заглянул, немного постоял на пороге, прислушиваясь к ровному дыханию Ганса, наконец вышел.
В замке наступила тишина.
Утром, когда Ганс встал, чтобы растопить печь, его превосходительство уже был на ногах.
Вы ранняя пташка, ваше превосходительство! уважительно проговорил Ганс.
Кто рано встает, тому Бог подает! ответил хозяин, вытирая руки. Я хочу пораньше выйти.
Вы не останетесь хоть на день?
Нет, Ганс, это слишком опасно. Ты сам знаешь скоро придут русские. Я не могу попасть в их руки.
Что ж, не смею вас задерживать. Сейчас я соберу вам что-нибудь в дорогу
Ганс сложил все припасы, которые нашел, в дорожный ранец. Его превосходительство поблагодарил и покинул замок. Ганс проводил хозяина взглядом и запер дверь на все засовы.
Надежда без приключений доехала до поселка Мухино и чуть не бегом дошла до дома Александры Павловны. Ей не терпелось обследовать старинное кресло, узнать, что там спрятано. Покалывание в корнях волос было просто невыносимым, сигнализируя Надежде, что она находится в преддверии какой-то важной тайны. Что там в этом кресле? Неужели тот самый Параграмон? Она обязательно его найдет, а заодно узнает, что это такое
Розамунда встретила ее на пороге дома. Вид у нее был смущенный и виноватый. Хотя мысли Надежды были заняты другим, она заподозрила неладное.
Что случилось, Рози? строго спросила Надежда.
Рози выдала очередную оперную руладу и ушла под лестницу.
Войдя в комнату, Надежда Николаевна моментально поняла причину ее смущения.
Вся комната была покрыта чем-то белым, как поле после первого снегопада. Приглядевшись, Надежда поняла, что это утиный пух. Все ясно, Рози от нечего делать утащила из спальни и растрепала пуховую подушку.
Рози, ну как тебе не стыдно! воскликнула Надежда в сердцах. Мне теперь полдня придется это убирать, да и подушку жалко! Что ты себе позволяешь? Ты ведешь себя как неразумный щенок, а тебе ведь уже больше двух лет!
Рози смущенно выглянула из-под лестницы и дала понять, что нахулиганила исключительно от грусти и одиночества. И виновата во всем не она, а те, кто оставляет бедную собаку на целый день взаперти. А это ужасно скучно и обидно, потому что на улице светит солнышко, и так замечательно разметать лапами сухие опавшие листья. И если нет времени, чтобы вывести собаку на улицу, то можно хотя бы выпустить ее в сад, где можно погрызть толстый сук, который остался от старой яблони, и где-то там в листьях закопан разноцветный резиновый мячик.
Глядя в собачьи глаза, Надежда почувствовала укол совести. Она и правда бросила собаку почти на полдня.
Ну ладно, я не сержусь, сказала она, протягивая руку, чтобы погладить Рози.
Но та не приняла ласки, подбежала к входной двери и заскулила, просясь на улицу.
Надежда выпустила ее во двор и огляделась. Она решила, что наведет порядок позднее, ей не терпелось заняться креслом.
Она осмотрела стену, не без труда нашла потайную дверцу и отодвинула ее в сторону. Фонарик был уже наготове. Включив его, Надежда поднялась по шаткой, скрипучей деревянной лесенке и вошла в тайную кладовку.
Старое кресло было на прежнем месте оно стояло посреди наваленной на чердаке рухляди, как царский трон посреди парадного зала. Надежда осветила его фонариком. Вблизи стало видно, какое кресло старое: стершийся лак на подлокотниках, под ним глубокие царапины, звериные морды на спинке явно недосчитались кое-каких частей тут зубов, там кусочка носа Одна ножка явно короче других, и чтобы кресло не падало, кто-то прибил туда обычную деревянную чурку.