Что вы натворили, господа пролепетал его превосходительство прежде, чем в его глазах начало темнеть.
Не отставай! Мартин Ланге, он же Мартин-старший, поправил тяжелый ранец и обернулся, опираясь на крепкую палку.
Сын остановился на обочине, что-то разглядывая.
Не отставай, нужно идти скорее, а то нас догонят русские! Ты же этого не хочешь
Я сейчас, папочка! Мне нужно
Мартин-младший проводил глазами шуструю ящерицу, шагнул с дороги и расстегнул ширинку. Тонкая струйка упала на раннюю траву, на прошлогодние листья и на что-то еще
Мартин-младший пригляделся и похолодел.
Папа, папочка, здесь лежит какой-то господин!
Иди скорее сюда, не останавливайся!
За последние дни они видели по сторонам дороги немало трупов, и Мартин-старший не собирался из-за еще одного рисковать своей жизнью и жизнью близких. Ему и без того было трудно идти на одной ноге, культя под протезом болела невыносимо.
Папочка, кажется, он еще живой!
Не говори ерунды!
Но он точно живой! Он что-то говорит!
Мартин-старший вернулся и подошел к сыну.
Ну, что тут такое?
В канаве возле обочины лежал человек средних лет с длинным породистым лицом. Одежда на его груди пропиталась кровью, но глаза были приоткрыты и губы шевелились.
Мы ничем ему не можем помочь! проговорил Мартин-старший и взял сына за руку. Нам нужно идти!
Но он что-то говорит!
Мартин, пойдем скорее! окликнула мужа Мицци. Мы должны до темноты дойти до той деревни
Пойдем, младший! Мартин Ланге повысил голос. Ты уже достаточно большой, чтобы понимать
Сейчас, папочка! Шевелящиеся губы незнакомца, его тускнеющие глаза притягивали Мартина-младшего, как магнит притягивал железные опилки на уроке герра Сикорски.
Мальчик высвободил руку и наклонился над незнакомцем.
Бледные губы снова зашевелились, и Мартин-младший с трудом разобрал:
еврейское золото Нойештайн кресло змеи на подлокотниках виноградные листья
Губы незнакомца все еще шевелились, но Мартину больше ничего не удалось расслышать.
Пойдем, младший! позвал Мартина отец. Ты же видишь этот человек бредит! Пойдем скорее!
По лицу незнакомца пробежала судорога, и его глаза погасли.
Мартин-младший догнал отца и взял его за руку. В голове продолжал звучать голос того человека. Нойештайн кресло змеи на подлокотниках
Наконец, в доме наступила тишина.
Надежда убедилась, что все, кроме нее и Розамунды ушли, и сделала то, о чем давно мечтала.
Она прошла на кухню и сняла с крючка рукавицу-прихватку. На рукавице было нарисовано приветливое улыбающееся лицо в круглых очках симпатичная домовитая бабушка, из тех, которые пекут внукам пироги и варят вишневое варенье. Рукавица была самая обычная, но когда Надежда снимала ее с крючка, то чуть не выронила такая она оказалась тяжелая.
Ни Шершень, ни Синебрюхова не обратили на нее внимания. Им и в голову не могло прийти, что, когда Надежда бросилась на поиски Розамунды, она в последний момент сунула в эту рукавицу золотой портсигар, который нашла в старинном немецком кресле.
Надежда поднесла портсигар к окну, чтобы внимательно его осмотреть. Он выглядел очень красиво и необычно.
Сейчас портсигары не очень в ходу, но прежде каждый уважающий себя курильщик заводил такой стильный аксессуар из обычного металла, из серебра или, в редких случаях, из золота. Чаще всего портсигары украшали гравировкой с монограммой владельца или вставными самоцветами. Особенные эстеты и снобы заводили себе портсигар с короной графской или баронской, в зависимости от амбиций. Иногда на них помещали фамильный герб (настоящий или вымышленный) или просто какой-нибудь красивый символ.
На крышке портсигара, который держала в руках Надежда, было изображено нечто странное. А именно спираль из красноватой эмали, от которой невозможно было отвести глаз. Надежде даже показалось, что спираль пришла в движение, завертелась. Взгляд Надежды следовал за изгибающейся линией все дальше к центру спирали, как будто погружаясь в неведомое, таинственное пространство.
Круги становились все меньше и меньше, они затягивали взгляд, как речной омут нет, скорее как черное ночное небо, усеянное бесчисленными звездами
Надежда проваливалась в глухую тьму бесконечности. Она перестала чувствовать свое тело, забыла о привычном времени и пространстве, теперь для нее существовала только вечность вне времени и бесконечность Вселенной
В это время где-то далеко раздалось тихое жалобное подвывание, но Надежде до звуков обычной жизни не было никакого дела, она продолжала скользить в центр спирали, в центр Вселенной, к всеобщей первопричине
Жалобное подвывание повторилось. «Это Розамунда», поняла Надежда уцелевшим краешком своего сознания. Тут же в бок ткнулось что-то холодное и живое Надежда Николаевна вздрогнула и очнулась.
Рядом с ней, тычась холодным носом, печально выла Розамунда.
Надежда выронила портсигар, встряхнула головой и прижала к себе собаку.
Девочка моя, спасибо, ты меня спасла! Еще немного и я оттуда могла не вернуться!
Она подняла портсигар с пола и еще раз осмотрела его, стараясь не заострять внимание на гипнотической спирали. «Да, удивительная вещица удивительная и опасная. Нужно обращаться с ней осторожно».
Теперь Надежда разглядела, что пластинка со спиралью была вставлена в крышку портсигара. Может быть, это и есть тот самый Параграмон, за которым гоняются члены тайных обществ? Ну да, они ведь говорили, что, когда увидишь Параграмон, его трудно не узнать. Конечно, трудно ведь он едва не затянул ее в бездну
Повертев портсигар в руках, Надежда случайно нажала на маленький красный камень сбоку. Раздался щелчок, и портсигар открылся.
В глубине души Надежда подозревала, что в портсигаре спрятано что-то особенное, что-то очень ценное, из-за чего за ним гоняется тот странный немец, который нанял Шершня. Но содержимое ее разочаровало.
Внутри портсигара лежало то, что и должно было лежать, четыре папиросы или сигареты. Честно говоря, Надежда, не знала, чем они отличаются. Из чистого любопытства она достала одну сигарету, осмотрела ее со всех сторон и даже обнюхала. Сбоку на ней замысловатыми немецкими буквами было написано слово «Ekstein» видимо, марка сигарет. И пахло от этой сигареты точно так же, как от обычных современных, сухой бумагой и табаком, к которому, правда, примешался чуть заметный запах тления.
«Надо же, подумала Надежда, как хорошо они сохранились! Наверное, и курить еще можно».
Она достала еще одну сигарету, повертела ее в пальцах, поднесла к носу У этой был совсем другой запах. От нее пахло не старым табаком, а чем-то удивительно знакомым, чем-то, что Надежда смутно помнила
Надежда сосредоточилась. Говорят же, что именно запахи лучше всего сохраняются в памяти и заставляют вспомнить давно забытое.
И Надежда вспомнила этот запах. До того, как появились ксероксы, ей по работе приходилось копировать чертежи на громоздких и неудобных аппаратах вроде гектографа. В них использовалась специальная бумага тонкая, полупрозрачная, она отличалась специфическим запахом, похожим на запах ацетона.
Так вот, от второй сигареты пахло так же, как от той копировальной бумаги. А вот это было интересно
Надежда достала из косметички пинцет, подцепила за уголок папиросную бумагу, представлявшую собой верхний слой сигареты, и развернула ее.
Там, где должен был находиться фильтр, оказался крошечный рулончик тонкой, полупрозрачной бумаги, как та, что использовалась в старых копировальных аппаратах.
Надежда развернула его на столе, и ее взору предстала карта, аккуратно нарисованная черной тушью. На ней были какие-то расходящиеся и пересекающиеся линии, аккуратные квадратики, а еще непонятные условные обозначения и надписи на немецком языке. В центре карты стоял жирный крест, рядом с которым был нарисован восклицательный знак.
Так вот что он так упорно искал! вслух проговорила Надежда.
Рози, которая до сих пор спокойно лежала у ее ног, услышав голос Надежды, подняла голову и удивленно на нее взглянула.
Это я не тебе, Рози, это мысли вслух!
Рози гавкнула негромко, со значением, и Надежда осознала, что сумке уже давно заливается телефон. Неужели муж? Кстати, что-то давно он не звонил
Слушаю! радостно сказала Надежда в трубку, забыв взглянуть на дисплей.
Надежда Николаевна, это Лиля затараторили на том конце, понимаете тут такое дело я, кажется, ключи потеряла посмотрите, у вас не оставила?
Так может, в машине заикнулась Надежда.
Выяснилось, что в машине ключей не нашлось, а Сима уже уехал, так что Лиле в квартиру не попасть.
Не знаю Надежда вдруг ощутила нечеловеческую усталость, ей совершенно не хотелось заниматься сейчас поисками ключей. Я ведь убиралась тут, подметала, ничего не нашла
А вы под галошницей не смотрели? не унималась Лиля. Может, они туда завалились?
Она-то точно знала, что ключи под галошницей, сама же их туда и положила перед уходом
Нашла произнесла Надежда, тяжело выпрямляясь.
Ой, я тогда приеду, не на вокзале же ночевать!
Надежда только вздохнула. Спать хотелось до невозможности, а теперь еще Лильку ждать. Рози дала понять, что с нее хватит: сегодня был ужасный день, и она идет спать. И не будить ее до утра.
Хорошо тебе, снова вздохнула Надежда.
В это время в дверь громко постучали.
«Надо же, как быстро она доехала! подумала Надежда. Просто удивительно!»
Взяв со столика Лилины ключи, она открыла дверь и проговорила:
Быстро ты И тут же попятилась, удивленная и испуганная.
На пороге стояла вовсе не Лиля, а хорошо одетый, гладко выбритый мужчина средних лет, в лице и во всем облике которого было что-то неуловимо иностранное.
На пороге стояла вовсе не Лиля, а хорошо одетый, гладко выбритый мужчина средних лет, в лице и во всем облике которого было что-то неуловимо иностранное.
Несомненно, это был тот самый человек, который нанял Шершня. И в руке он держал пистолет.
Куда вы что вы почему вы залепетала Надежда, торопливо оглядываясь в поисках какого-нибудь тяжелого предмета. При этом она мысленно ругала себя ну как можно открывать дверь, не узнав предварительно, кто за ней стоит?
Почему? проговорил мужчина с едва заметным акцентом. Потому что мне надоели бестолковые и бездарные помощники! Потому что, если хочешь сделать хорошо, делай сам!
Где вы так хорошо научились говорить по-русски? спросила Надежда.