Сидя на шее здоровенного дядьки, Синебрюхова пинала его ногами, как упрямую лошадь, и визжала своим резким, противным голосом:
Отдай мне Параграмон, нечестивец!
Взнузданный ею человек зигзагами носился по двору, пытаясь сбросить безумную всадницу, но Синебрюхова вцепилась в него, как клещ. Наконец мужчина разогнался и на полной скорости влетел в ствол старой яблони.
Ударившись о корявый ствол, Синебрюхова отключилась, ноги ее разжались, и она упала прямиком в садовую тачку, оставленную Надеждой под яблоней. Сверху на нее свалился толстый сук, а за ним посыпались спелые яблоки.
Избавившись от Синебрюховой, незнакомец стрелой вылетел со двора и исчез в неизвестном направлении.
Во дворе наступила тишина.
Что это было? вполголоса проговорил Сима, боязливо глядя на тачку.
Понятия не имею, ответила Лиля, тоже вполголоса. Откровенно говоря, меня больше волнует Надежда Николаевна.
Они вошли в дом, тихонько окликая Надежду и собаку, но никто не отозвался. В доме царил форменный кавардак, повсюду валялись обломки мебели и осколки битой посуды. Куда унесли черти Надежду? Ведь поехала же домой!
Как бы эта психованная не очнулась, сказал Сима, глядя на топор, застрявший в швейной машинке.
Они вышли во двор и посмотрели на безжизненное тело, однако было видно, что Синебрюхова дышит.
Такие в огне не горят и в воде не тонут, констатировала Лиля. Только я думаю, что надо ее отсюда куда-нибудь убрать. И поскорее, пока она не очухалась.
Убрать? Куда убрать?
Да куда угодно!
Лиля подбежала к тачке и покатила ее к задней калитке участка. Сима, как истинный джентльмен, бросился ей на помощь. Вдвоем они выкатили тачку в переулок, довезли до заброшенного участка, где рабочие как раз закончили разбирать старый дом, и оставили там.
Плотный коренастый брюнет лет пятидесяти подошел к строительной площадке и огляделся. Никого из его подопечных не было видно.
Он откашлялся и крикнул хорошо поставленным командным голосом:
Змиетдинов! Змиетдинов, так тебя и разэтак!
Тут же из стоявшего поблизости вагончика выскочил маленький черноглазый мужичонка в приплюснутой кепке. Он сорвал кепку и встал в позу глубокого смирения.
Я здесь, Вахраб Нахрабович!
Именно, что тебя здесь не было, когда я приехал! Почему никто не работает?
У нас обеденный перерыв, Вахраб Нахрабович! Перерыв, чтобы покушать!
У вас по полдня обеденный перерыв! Кончайте волынить, у меня сроки горят!
Сейчас, Вахраб Нахрабович!
Змиетдинов заглянул в вагончик и что-то крикнул на своем гортанном языке. Оттуда тотчас же высыпало десятка полтора рабочих.
Кто здесь тачку оставил? продолжал гневаться прораб. У меня по плану здесь должны яму копать, а тут тачка!
Сейчас уберем, Вахраб Нахрабович! Змиетдинов что-то сказал одному из своих односельчан, тот ухватился за ручки, покатил тачку вперед, но тут же налетел на камень.
Сейчас уберем, Вахраб Нахрабович! Змиетдинов что-то сказал одному из своих односельчан, тот ухватился за ручки, покатил тачку вперед, но тут же налетел на камень.
Тачка перевернулась, из нее посыпались яблоки а потом выпало еще кое-что.
Женщина! мечтательно проговорил гастарбайтер.
Какая еще женщина? прокричал Вахраб Нахрабович. Вечно вам везде женщины мерещатся!
Тут он разглядел то, что выпало из тачки, охнул и схватился за голову:
Так вас и разэтак! Опять труп! Да что же это такое? Опять полиция приедет, опять работать не дадут! Опять все сроки полетят! Змиетдинов, сделай что-нибудь
Что, Вахраб Нахрабович? Змиетдинов преданным взглядом уставился на начальника.
Вдруг то, что они приняли за труп, закряхтело, зашевелилось и поднялось на ноги.
Чутье не обмануло гастарбайтера: это действительно была женщина, но женщина совершенно кошмарная. Она и до столкновения с яблоней была похожа на огородное пугало, теперь же ко всем ее достоинствам добавилось несколько синяков и ссадин, а вся одежда была густо усыпана желтыми листьями.
Короче говоря, это была госпожа Синебрюхова. Она оглядела окружающих ее работяг, подбоченилась и гаркнула:
Чего уставились? Чего вылупились? Что вам здесь театр одного актера? Вот я вас всех!
Но-но Вахраб Нахрабович выступил вперед. Это что за непорядок? Немедленно покиньте объект! Иначе
Он не успел договорить, потому что Синебрюхова подскочила к нему и заорала визгливым голосом:
А-а! Вы все тут заодно! Вы все сговорились! Кто убил Мастера Среды?
Среда! Вахраб Нахрабович поморщился. В среду должны были закончить и до сих пор возимся
Тут Синебрюхова схватила его за горло и начала душить. От неожиданности Вахраб Нахрабович покачнулся и попытался схватить эту психованную за руки, но она пнула его ногой по коленке, а потом в живот. Как известно, сумасшедшие обладают нечеловеческой силой, так что через некоторое время Вахраб Нахрабович посинел от недостатка воздуха.
Его рабочие застыли в самых живописных позах. Он приучил их действовать только по команде, но сейчас не мог ничего приказать, из последних сил размахивая руками. По чистой случайности Вахраб Нахрабович задел соломенную шляпу, и она упала в грязь.
Змиетдинов, увидев седые растрепанные космы и длинный нос набок, вдруг закричал:
Шайтан! Шайтан!
Синебрюхова бросила полуживого прораба и повернулась к нему, протягивая руки и рыча. Рабочие бросились врассыпную. Сумасшедшая схватила лопату и занесла над Змиетдиновым. В это время из бытовки вышел невысокий мужчина с плоским лицом и раскосыми глазами, в руках он держал лассо. Он был так молчалив и незаметен, что товарищи порой забывали даже его имя. Мужчина бросил лассо, почти не замахиваясь, и петля захлестнула бешеную. Лопата выпала у нее из рук, Змиетдинов отполз подальше. Синебрюхова начала кататься по земле и орать что-то совсем непонятное; рабочие не знали слова Параграмон.
Незаметный мужчина обмотал другой конец веревки вокруг столба, оставшегося от забора, и ушел в бытовку, не говоря ни слова.
Прораб сидел на земле, потирая левую сторону груди.
«Скорую» еле выговорил он синими губами.
Хозяин участка приехал раньше, он и вызвал «неотложку». Врачи, осмотрев прораба, сказали, что жить будет, просто переволновался, и забрали Синебрюхову, которая с пеной у рта продолжала что-то орать.
Это не наш клиент, эту в Скворешник нужно, сказал врач, как раз тут не так далеко.
Надежда подошла к дому Александры Павловны и расстроилась. Калитка нараспашку, дверь не закрыта Что творится?.. Как раз в это время на крыльце показалась Лиля. Надежда даже не успела спросить, что она тут делает, поскольку, войдя в дом и увидев погром, окаменела на месте.
Неужели это подлец Ноздряев такое устроил? Ну, мало ему не покажется
Из рассказа Лили выяснилось, что хулиганил вовсе не Ноздряев. Надежда поняла, что здесь побывал Шершень, и с удовольствием выслушала подробности его сражения с Синебрюховой.
Ее как раз в психушку увезли! сообщил бегавший на разведку Сима.
Все согласились, что там Синебрюховой самое место.
А вот интересно, этот Шершень нашел, что искал? спросила Лиля, рассматривая обломки кресла.
Не знаю думаю, что не нашел, Надежда отвела глаза. У меня возникла одна идея но завтра, все завтра
И правда, Лиля, пойдем уже, заныл Сима. Дядя меня убьет
И правда, Лиля, пойдем уже, заныл Сима. Дядя меня убьет
А что я шефу скажу? рассердилась Лиля. Меня с работы уволят!
Тебе к нему во сколько идти?
Он на работу приходит к десяти.
Значит, встречаемся завтра в девять утра на городском вокзале, твердо сказала Надежда. А сейчас уж извините, ребята, мне уборкой заниматься нужно.
Хорошо. Лиля отвернулась, чтобы Надежда не видела, как блеснули ее глаза.
До города ехали молча, Лиля о чем-то напряженно думала, Сима робко поглядывал на нее и тоже молчал.
У вокзала останови, я на метро доеду! встрепенулась Лиля, когда по сторонам замелькали вывески бензоколонок и придорожных кафе. Так быстрее будет.
Сима расстроился было, но вспомнил, что в следующий раз дядя может вообще машину не дать, и уехал, взяв с Лили слово, что она обратится к нему при первой же необходимости. Если бы он знал, что Лиля собирается делать, ни за что бы не уехал.
Дождавшись, когда машина скроется за поворотом, Лиля нырнула в здание вокзала, сверилась с расписанием и покачала головой вечером электрички ходили довольно редко. Она купила билет и устроилась в зале ожидания, достав телефон. Позвонить? Рано еще
На телеге саксонского крестьянина его превосходительство доехал до развилки, спрыгнул и дальше двинулся пешком. Однако он не прошел и десяти минут, как из придорожных кустов вышли трое оборванцев.
На одном была пехотная солдатская шинель, продранная и прожженная в нескольких местах, на двух других гражданская одежда, но явно с чужого плеча, и такая мятая и грязная, что сразу сделалось ясно: эта троица, по крайней мере, последнюю неделю ночевала в канавах под открытым небом или, в лучшем случае, в чужих сараях. Небритые и грязные физиономии не выражали ничего, кроме злобы и затаенного страха. У одного, судя по всему, отсутствовал левый глаз, он был закрыт черной повязкой.
Куда идешь? осведомился оборванец в шинели, сплюнув сквозь черные зубы.
Куда и все туда, где можно спасти свою шкуру!
Ты идешь по нашей дороге, а значит, ты должен нам заплатить за проход!
Вы ведь немцы, ребята? попытался разжалобить их его превосходительство. Вы немцы, и я немец, значит, мы должны помогать друг другу
Хватит! рявкнул одноглазый. Наслушались уже! Пятнадцать лет вы долбите нам одно и то же что все мы немцы, и все должны быть заодно! Немец немцу рознь! Вон какая у тебя сытая рожа! Где ты был, пока мы с Паулем гнили на Восточном фронте? Небось обхаживал цыпочек в Берлине?
Я офицер попытался возражать его превосходительство.
Тем более! Офицеры получали дополнительные пайки! Они не подставляли головы под пули!
Хватит болтать с ним, Клаус! прервал его приятель. Болтать эта публика умеет лучше нас с тобой! Давай уже прикончим его и заберем барахло!
Не надо, парни, не надо! попытался увещевать их его превосходительство. Я и так отдам вам все, что захотите! Все, что у меня есть!
Конечно, отдашь! хмыкнул человек в шинели и вытащил из кармана складной нож.
Вали его, Пауль!
В первый момент его превосходительство не понял, что произошло. Перед его глазами плыли облака. Они плыли на запад, туда, куда он направлялся совсем недавно. Потом он увидел склонившиеся над ним небритые физиономии и почувствовал чужие жадные руки, обшаривающие его карманы. Слева на груди словно загорелось пламя, а ноги и руки начали холодеть.